Гоблины

– Свидетельница, – подсказал Малдер.

– Если вам угодно так ее называть. Я бы не решился поставить на нее. – Хоукс двинулся к машине. – Видите ли, для нашего городка Элли – своего рода достопримечательность. Местная сумасшедшая. – Он покачал головой. – Она милашка, Элли Ланг, и если бы не эта ее теория…

– Что за теория?

– Ну, нет. Я не хочу лишать вас удовольствия услышать все это из первых уст.

Темная, мрачная квартира на первом этаже – сама по себе словно предостережение о надвигающейся грозе.

Стоящей на покосившемся приставном столике лампы с темно-оранжевым абажуром едва хватало, чтобы осветить ту часть кушетки, где сидела Элли Ланг. Хоукс стоял у двери, прислонившись к стене и держа руки в карманах. Скалли устроилась на Допотопном, источавшем запах плесени кресле с подголовником. Малдер примостился на табурете. Он сидел, чуть подавшись вперед, уперевшись локтями в колени, и внимательно изучал окружающую обстановку.

Маленькая комнатка. В конце небольшого холла кухонька типа «пульман», встроенная в нишу. Спальня, где едва-едва хватало места для односпальной кровати и комода, в котором из пяти ящиков двух недоставало. На стенах, обклеенных дешевыми обоями, – старые репродукции в рамках. Фальшивый камин без дров. На каминной доске в беспорядке расставлены пластмассовые и глиняные фигурки лошадей. На полу – протертый до дыр ковер с обтрепавшейся бахромой, первоначальный цвет которого уже наверняка никто не помнил. Эркер, затянутый желтоватыми, сделанными из грубой шерсти шторами с разлохматившимися краями. Телевизора нет и в помине – лишь маленький радиоприемник с часами на приставном столике, под лампой.

Элли Ланг носила неопределенного цвета башмаки на толстой подошве, какие обычно можно видеть на монахинях, носки из суровой шерсти и простенькое коричневое платье без пояса. Никто не знал, сколько ей на самом деле лет. В тусклом свете лампы она казалась древней, как Иов, – беззубая, с ввалившимися щеками. Из-под сетки для волос выбивались седые сальные пряди. Ни следа косметики на лице. Руки, на которых не было ни колец ни часов, Элли держала на коленях.

Не Малдера привлекли ее глаза: в них искрилась жизнь, и их никак нельзя было назвать старческими. Удивительного бледно-серого цвета, они казались почти прозрачными.

– Гоблин, – заявила она голосом, не терпящим возражений.

Малдер кивнул:

– Понятно.

Прищурив один глаз, Элли подозрительно уставилась на него:

– Я сказала, гоблин. Он еще раз кивнул:

– Понятно.

– Понимаете, они живут в лесу, – говорила она низким, хриплым голосом, каким обычно говорит ведьма на детском празднике всех святых. – Они объявились в этих краях вместе с армией, точно уж и не помню когда – году в шестнадцатом, семнадцатом – незадолго перед тем, как я появилась на свет. – Сказав это, Элли как-то вся поникла. Остались только горящие глаза и тонкие бескровные губы. – Бывает, что-то случается – и гоблинам это не нравится.

– Что именно? – терпеливо допытывался Мал-дер.

– Откуда мне знать. Я же не гоблин. Малдер едва заметно – одними губами – улыбнулся, и Элли улыбнулась ему в ответ.

– Мисс Ланг…

– Госпожа Ланг, – поправила она. – Я не слепая, газеты читаю.

– Прошу прощения, госпожа Ланг. Нас интересует, что вы видели той ночью, когда был убит Греди Пирс.

– Богохульник, – не задумываясь, заявила Ланг.

Некоторое время он молча наблюдал за ней, разглядывая ее глаза, губы…

– Богохульником был этот ваш Греди Пирс. Кроме сквернословия, ничего от него не слыхала. Особенно когда напивался… – Она презрительно поджала губы. – А другим я его и не помню. Все лопотал о своих призраках, глупости разные. Словно он один-единственный на свете, кто их видел! – Элли сокрушенно покачала головой. – Он никогда меня не слушал. Сколько раз я говорила ему не выходить из дому, когда здесь гоблины, а он не слушал. Никогда меня не слушал.

– А сами-то вы выходили? – как можно более учтиво спросил Малдер.

– Конечно. У меня есть обязательства, вы понимаете?

В глазах Малдера застыл немой вопрос.

– Я их мечу, – объяснила она. – Гоблинов. Как только я вижу гоблинов, я мечу их, чтобы вот этот так называемый полицейский мог упрятать их в кутузку, пока они не сгорели на солнце. Но, знаете, он никогда этого не делает. – Она метнула яростный взгляд в сторону Хоукса. – А ведь он мог бы спасти жизнь старому олуху, если бы забирал меченых.

– Я уверена, госпожа Ланг, скоро все будет иначе, – попыталась успокоить женщину Скаллн.

– Хорошо бы, – проворчала та.

– Что же вы видели? – напомнил свой вопрос Малдер.

Элли Ланг поерзала на кушетке и принялась нервно перебирать пальцами.

– Я шла домой.

– Откуда?

– Из «Ком пани Джи».

– Это что… бар? – Малдер старался говорить ровным, бесстрастным тоном.

– Это ресторан-салон, молодой человек. Пошевелите мозгами, которыми снабдил вас Господь. Разве я похожа на завсегдатая бара? Никогда не появлялась в подобных местах и не появлюсь.

– Разумеется. Прошу прощения, – поспешил извиниться Малдер.

– Это к востоку от того вертепа, который посещал Греди – там сплошное старичье да проститутки. Ресторация же находится за углом, на Маршан-стрит. Очень приятное заведение, – в уголках ее губ застыла улыбка. – Я лично знакома с хозяином.

Малдер заметил, что шеф Хоукс начинает проявлять нетерпение.

Элли кашлянула, и Малдер весь обратился в слух.

– Я увидела Греди впереди себя, когда он входил в тот самый тупик между лавкой Макконела и магазином «Орион». «Орион»-то, правда, сейчас закрыт. Там всегда обсчитывали, а одежда, которую они продавали, была впору разве что корове. Гоблины их прогнали. Иногда они так поступают: прогоняют разбойников.

Элли продолжала все так же нервно перебирать пальцами.

Первые капли дождя забарабанили по стеклу.

– Разумеется, мне-то что за дело? Я хочу сказать: какое мне дело до этого Греди? Он всегда обзывал меня – пьяный ли, трезвый ли. Поэтому какое мне было дело до того, что он свернул в тупик! Я продолжала идти своей дорогой, У меня и в мыслях не было остановиться. В наше время для женщины это небезопасно. – Она посмотрела на Скалли, словно спрашивая у нее поддержки, и та согласно кивнула. – Потом я услышала голос.

– С другой стороны улицы?

– Молодой человек, он кричал. Греди Пирс вечно орал. По-моему, за время службы в армии он оглох и всегда орал, даже когда считал, что говорит нормальным голосом – вы меня понимаете?

Малдер разглядывал ковер у себя под ногами.

– Вы слышали, что он кричал? Элл и фыркнула:

– Я не сую нос в то, что меня не касается. Он орал, вот и все. А я шла своей дорогой. Пальцы ее вдруг замерли. Она принялась постукивать каблуком по полу.