Гоблины

В джипе открылась правая дверца, и оттуда выглянула женщина.

– Эй! – закричал Фрэнк и икнул. – Подвезете?

Женщина снова скрылась в машине.

Блаженно улыбаясь, он сделал глоток и, неожиданно оступившись, машинально протянул руки вперед – опереться о ближайший ствол.

Дерево показалось ему мягким на ощупь.

Подозрительно мягким.

Вскрикнув, он отшатнулся и выронил бутылку.

Затем дрожащей рукой он поднял фонарик и увидел, как от коры дерева отделилась чья-то рука и потянулась к нему.

Мелькнуло лезвие.

В ушах у Фрэнка зазвенел его собственный протяжный вопль.

Потом все смолкло.

Глава 4

Если бы кто-то спросил его об этом, Малдер охотно бы ответил, что его отдел не вполне отвечает представлениям руководства о порядке. И если сам Малдер, как правило, без труда ориентировался во вверенном ему хозяйстве, сказать то же самое о его непосредственном начальстве было нельзя. Знакомые Малдера называли то, что открывалось их взору, когда они попадали в его офис, управляемым торнадо. Сам он скромно именовал это «кавардак» и лишь пожимал плечами. Впрочем, он не считал нужным оправдываться. Как бы то ни было, его отдел, хотя и размещался в цокольном этаже – хорошо еще, что не в подвале – здания, носящего имя Эдгара Гувера,[4 - Гувер, Эдгар – директор ФБР с 1924 по 1972 год.] тем не менее с задачами своими справлялся. А сам факт существования данного отдела – вопреки тому, что Малдер, расследуя предыдущие дела, относившиеся к пресловутой категории «Икс», непременно умудрялся поднять такую волну, которая всякий раз грозила накрыть его самого, – так вот сам этот факт многие склонны были расценивать как маленькое чудо.

Малдер сидел, откинувшись на спинку кресла, комкал чистые листы бумаги и швырял их в сторону мусорной корзины, стоящей между двумя металлическими сейфами. Именно «в сторону», потому что попадал он в корзину крайне редко.

Это занятие, так же как и его походы к Джеф-ферсону, помогало ему сосредоточиться.

А в тот день оно помогало ему еще и скоротать время в ожидании того момента, когда его вызовут «на ковер» к новому шефу, Арлену Дугласу. Дело в том, что последний, хотя и занимал это место временно, проявлял неудовольствие по поводу неэффективной работы своих агентов. Теперь он жаждал крови.

Так что Карл Барелли – на нагрудном кармане его блайзера висел временный пропуск, – войдя в комнату Малдера, увидел картину, напоминающую заснеженное поле.

Малдер сделал очередной бросок, промазал и, развернувшись в кресле на 180 градусов, произнес:

– В этом сезоне снова некому составить конкуренцию Майклу Джордану.[5 - Джордан, Майкл – выдающийся американский баскетболист; последние годы своей карьеры выступал за «Чикаго Буллз» – при нем команда впервые выиграла чемпионат НБА; оставил спорт в 1992 году, узнав, что болен СПИДом.]

– Джордан в прошлом году ушел из спорта. Малдер страдальчески закатил глаза:

– Вот в чем твоя беда. Карл. Ты уделяешь слишком много внимания деталям и упускаешь из виду главное.

К немалому удивлению Малдера, его старый приятель на сей раз промолчал. Он прошелся по Комнате, время от времени поднимая руку, но так ни до чего и не дотронувшись, окинул рассеянным взглядом стены с приклеенными к ним и прикрепленными кнопками таблицами, фотографиями разыскиваемых преступников, плакатами НАСА и памятными записками.

У Карла была смуглая кожа, густые черные волосы ч классический итальянский профиль. Лицо его было в меру помятым – ровно настолько, чтобы он с первого же взгляда не казался красавцем. В молодости Карл был заядлым футболистом, и только недостаточный уровень профессиональной подготовки не позволил ему сделать карьеру в НФЛ[6 - Национальная футбольная лига.] или Канадской лиге.[7 - Имеется в виду профессиональная лига, объединяющая команды, играющие в так называемый канадский футбол, или рудж, нечто среднее между американским футболом и регби.] К чести его, следует признать, что он не обольщался на счет своих спортивных талантов и вовремя ушел из большого спорта. Теперь он писал на спортивные темы для заново родившейся «Нью-Джерси кроникл» и время от времени наведывался в Вашингтон – посмотреть, как идут дела у «Редскинс» и узнать, намерен ли что-нибудь предпринимать конгресс по поводу недавней шумихи вокруг законодательства о безопасности в спорте. Бывая в Вашингтоне, он непременно заглядывал к Малдеру, зная, что здесь ему гарантированы бесплатный обед и ночная экскурсия по пивным.

Малдер никогда не спрашивал у своего приятеля, как тому удается без всякого звонка справить пропуск в Контору. Он чувствовал, что ему лучше этого не знать.

– Итак, – произнес Барелли, опустившись в кресло и вытянув вперед ноги, раскидав при этом бумажные шарики.

– Итак, – в тон ему отозвался Малдер.

– Итак, где Скалли?

– Она отпросилась. Кажется, подалась на Запад, навестить друзей. Открытку она мне не присылала – деньги жалеет. – Малдер сдвинул брови. – Сегодня среда, пятое, верно? Вернется она в понедельник.

– Жаль, я бы мог ее спасти.

Малдер вежливо улыбнулся. С тех пор как Карл познакомился со Скалли – а случилось это более года назад, – он пытался уговорить ее бросить Контору и перекочевать в его постель, не настаивая, впрочем, на соблюдении именно такой последовательности.

Скалли, хотя и говорила, что польщена его вниманием, считала, что Карл не тот мужчина, который, как она выражалась, способен превратить ее жизнь в праздник. В этом Малдер был с ней солидарен. Он относился к Карлу с искренней симпатией, и они славно проводили время вдвоем, однако тот был безнадежным, неисправимым бабником, не скрывал этого и никогда не чувствовал по этому поводу угрызений совести. Насколько Малдеру было известно, Скалли оставалась для Карла неприступной крепостью.

Барелли сцепил ладони на животе, сложил губы трубочкой и, облизав их, тихо свистнул.

– Что это с тобой? – удивился Малдер. Ни тебе рукопожатия, ни предложения устроить пьянку, даже не стал демонстрировать, как следует бросать шарики в корзину. Правила игры были нарушены. И потом, Малдеру не понравилось то, как старательно Барелли отводит от него свой взгляд.

Наконец журналист встряхнулся, закинул ногу за ногу и вымученно улыбнувшись, произнес:

– Извини, старина. По правде говоря, неделя выдалась паршивая – все одно к одному. У тебя здесь, – он окинул скептическим взглядом комнату, – тоже нерадостно. Слушай, когда же наконец у тебя будет офис с окном?

– Мне и здесь хорошо. Тихо.

– Ну да, как в могиле.

Малдер решил не попадаться на его удочку.

– Что случилось, Карл?

На мгновение замешкавшись, журналист откашлялся и робко поинтересовался:

– Ты помнишь Фрэнка Ульмана? Малдер скомкал очередной лист бумаги.

– Нет. Не думаю. А что, разве я с ним был знаком?

– Пару лет назад он приходил к моей сестре на Рождество. Поджарый такой. Кадровый военный. Он все норовил прикадрить Энджи, мою кузину, и все время получал от ворот поворот, а ты решил показать ему, как это делается.

Очередной бумажный шарик полетел через комнату. Малдер вспомнил тот вечер и невольно улыбнулся. Совсем еще мальчишка, Фрэнк в военной форме важно расхаживал неподалеку от дома Барелли в Нью-Джерси с явным намерением подцепить какую-нибудь красотку, которая не устоит перед его выправкой и нашивками. Со стороны его ухищрения выглядели довольно нелепо, и Малдер наконец сжалился над ним. К сожалению, задушев ной беседы не получилось, и им с Карлом пришлось держать за руки брата кузины – в противном случае Франку пришлось бы встречать Новый год с побитой физиономией.

– Да, кажется, припоминаю. – Малдер кивнул. Бумажный комок угодил-таки в корзину.

– Понимаешь, месяца два-три назад они с Энджи… ну, стали жить вместе. И вроде бы это было серьезно. Я даже слышал – они что-то там говорили насчет свадьбы и все такое.

Малдер недоверчиво посмотрел на Карла:

– Твоя сестра с этим парнем? Ты шутишь? Как это ее братец его не прикончил?

Барелли вздрогнул и отвел взгляд.

Малдер осекся и, догадавшись, что ляпнул что-то не то, сконфуженно поерзал на своем кресле, после чего выпрямился, давая понять, что он весь внимание.