Cудьба и долг

Увидел, обомлел, и тут же захотел затащить её к себе в постель. Но Шарлотта сказала ему нет, и что она помолвлена с Франсуа де Бассомпьером. В её отказе было больше кокетства, чем нежелания стать любовницей короля. Поговаривали, что Шарлотта, была не против, раздвинуть свои ножки перед ним.

Генрих действовал стремительно. Он приказал разорвать помолвку с Бассомпьером, и выдал Шарлотту замуж за Генриха де Конде, которого больше интересовали мужчины и мальчики, чем его красавица жена. Но неожиданно, спустя пару недель после свадьбы, принц воспылал страстью к Шарлотте, и спасая свою голову от рогов, увёз свою жену в замок Валери, около Санса.

Но вынуждено приехал с женой в Париж, на свадьбу сына короля.

– Малерб написал ей, от имени короля, скверные стишки, наш старый Генрих, вздыхает и страдает, но Конде, любит свою жену и стережёт её, как цербер. И король, решил развлечься, как он сам говорит, ему это просто необходимо, с Луизой, – с осведомлённостью, странной для человека, который только недавно прибыл из Испании, ответил Шарль.

Конечно, он умолчал о том, что вчера, один человек, доверенное лицо короля, сказал ему, чтобы он был готов, по первому требованию устранить принца Конде, который стал сильно мешать королю. Де Морон удивился, но не подал виду – ведь ходили слухи, что Генрих IV – отец Генриха де Бурбона, принца Конде. Отец, хочет смерти своего сына?

– Старый развратник, пять любовниц ему мало, так он ещё и мою жену захотел. Чёрта с два, я не допущу этого. Клянусь, пусть только приблизиться к ней, и я проткну его шпагой! – гневным шёпотом сказал де Бриан, упрямо сжал губы, не отрываясь смотря, как танцует его жена. – Нет, Луиза не такая. Она любит меня и не станет изменять мне, даже с королём. Я уверен в этом.

И тут, позднее раскаяние кольнуло душу Генриха де Бриана. Он вспомнил, как охранял короля, который наносил визиты дамам, когда их мужья были в отъезде, или с согласия и попустительства последних, надеявшихся, что любовная связь короля с их женой, принесёт им монаршьи милости, деньги, титулы, должности. Как они хохотали до слёз, когда обсуждали какого-нибудь нового рогоносца. Как они, ближайшее его окружение, закрывали глаза на то, что король, забросив государственные дела, свалив их на плечи Максимильена де Бетюна герцога де Сюлли, в течение дня, прыгал из одной кровати в другую, ублажая своих многочисленных любовниц.

После женитьбы на Луизе, де Бриан стал другим, он не изменял своей любимой жене и был уверен в её верности, но порок и разврат, царивший при дворе, не мог не коснуться и их. И вот, это случилось…

– Спокойно Генрих, спокойно. Не делай глупостей. Ведь не будешь же ты, действительно, драться с королём на дуэли?

– А почему бы нет?

– Не говори глупостей. Король-солдат, а наш Генрих, солдат не из последних, это он доказал в битвах, конечно примет твой вызов, но до дуэли ты не доживёшь, это точно. Какой-нибудь несчастный случай или смерть от быстротечной болезни, вот, что тебя ждёт. А кто тогда, позаботиться, и защитит Луизу? Я? Я не против, но она, любит тебя, ты дорог ей.

Бриан метнул быстрый благодарный взгляд на своего друга. Он помнил, как они вдвоём, добивались любви прекрасной итальянки, несравненной Луизы де Торрегросса, фрейлины королевы Марии Медичи. Луиза выбрала его, но Бриан был уверен – Шарль до сих пор любит её. И если с ним, что-нибудь случиться, он жизни не пожалеет, чтобы защитить её.

– Ты должен увезти Луизу из Парижа, я не знаю, ну куда-нибудь далеко, может в Нормандию? Или, в моё поместье Морон, там уж точно никто её не найдёт.

– Да, наверное ты прав, мы так и поступим, немедля. Я сейчас же иду к маркизу де л’Опиталю, и выпрошу у него отпуск. Король обойдётся и без меня. Спасибо тебе, Шарль.

Де Бриан уж было направился на поиски маркиза, но вдруг неожиданно повернулся к де Морону.

– Ты ещё не знаешь… Я хочу тебе сказать… Луиза беременна, мы ждём ребёнка. Целебный воздух Нормандии, пойдёт ей на пользу. Ты первый, кто об этом узнал, ну конечно, кроме нас с Луизой. Ещё раз спасибо, Шарль.

Август 1625 года. Рим.

Молодой каноник, доверенное лицо и помощник кардинала Франческо Барберини, сидел в библиотеке патриаршей базилики Сан-Джовани-Латерано, второй по значению церкви в католическом мире (после собора Святого Петра), что находиться в Риме на Латеранском холме.

Лицо его застыло, губы были гневно сжаты, челюсть агрессивно выпячена вперёд, а в уставившихся в пустоту глазах, полыхала ярость.

Человек, который доставил ему весть, о смерти отца и гибели братьев, стоял у дверей, в тени, ничем не выдавая своего присутствия и не мешая ему.

– Я отомщу! Клянусь, я отомщу! – и молодой каноник Роберто Перруджи, крепко сжал кулаки. – Я убью этого де Бриана! Узнай всё, что можно, про него и его семью. Денег не жалей.

Человек, стоявший у двери, бывший некогда правой рукой дона Себастьяна Перруджи, кивнул головой и удовлетворённо улыбнулся.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

КОРСИКА И МАРСЕЛЬ

Переход от Сицилии к берегам Франции затянулся. Они долго простояли на Корсике, в порту Аяччо, где капитан, улаживал какие-то вопросы на берегу. А матросы и нанятые грузчики, разгружали, и вновь наполняли трюм корабля, различными ящиками, мешками, бочками.

Шаньи и Бриан, возмущённые задержкой, попытались надавить на капитана и его помощника, говоря, что они торопятся, и что им, как можно скорее, нужно добраться до Франции. Но они ничего не добились, только настроили против себя команду.

Входить в конфликт с командой флейта, не входило в планы Шаньи, так как, при всех его достоинствах, он не умел водить корабли, и они вынуждены были смириться.

Единственный, из них четверых, кто был доволен долгой стоянкой на Корсике, был Буше. Это была его Родина. Здесь на Корсике, в небольшом селении Каньяно, на северо-востоке острова, он родился и провёл первые двенадцать лет, нелёгкой жизни сына рыбака. Правда, отца своего, он не помнил, его забрало море, когда ему, Мишелю Буше, было всего четыре года, и его мать, его брат и сёстры, а потом, когда подрос, и он сам, вынуждены были наниматься на всякую тяжёлую и грязную работу, чтобы выжить, чтобы не умереть с голоду.

Когда его брату исполнилось четырнадцать лет, он ушёл в море, на шхуне генуэзских контрабандистов, и пропал. Одна из его сестёр, Люсия, умерла от горячки, вторую, десятилетнюю Бити, купил богатый торговец себе в услужение.

По достижении двенадцати лет, Мишель украл у пьяного матроса раскладной нож, и тоже ушёл в море с контрабандистами. И бороздил славное Средиземное море, побывав во многих переделках, в драках и сражениях, пока на его пути не повстречался граф де Шаньи, который спас его шкуру, и предложил служить ему. Буше, скрепя сердце, согласился. Он не пожалел, нет, что пошёл в слуги к графу. Шаньи щедро платил ему, сытно кормил и хорошо одевал его. Правда, пару раз их жизнь висела на волоске, но благодаря необычайному везению графа, его умениям, смелости и ярости, им удавалось ускользнуть, оставив костлявую с носом.

И сейчас, смотря на родной берег Корсики, Буше сожалел лишь об одном – если бы они не вошли в Аяччо, а пошли бы вдоль восточного берега Корсики, то может быть ему бы и повезло и он увидел бы Каньяно. Интересно, жива ли ещё его старушка мать? Последнюю весточку о себе и немного денег, он посылал ей года четыре назад. Цел ли их дом? Ведь для корсиканца, нет страшнее горя, чем потерять дом. На Корсике бытует мнение: кто потерял дом, тот потерял и корни.

Стоя на палубе корабля, и смотря на такой родной берег Корсики, Буше тяжело вздыхал.

На пятый день стоянки, утомленные задержкой, Шаньи и Бриан, отправились в город.

Осмотрев Собор Успения Пресвятой Богородицы, построенный в 1577–1593 годах, Шаньи и Бриан посетили бордель сеньоры Лолу, оставшись весьма довольны визитом, приёмом, который им там оказали (по всей видимости, несмотря на проходящее через Аяччо оживлённое судоходство, дворяне редко посещали это заведение, славящееся высокими ценами и чистотой персонала) и лучшими девушками, которых к их услугам, предоставила сеньора Лолу.

На корабле Шаньи и Бриан, не сидели в праздности. Граф занялся обучениям Александра, шлифуя то, чему научил его Педро Вильча. Он постепенно и осторожно, стараясь не вспугнуть и не вызвать отвращения, посвящал его в нюансы и специфику своего ремесла. Бриан, способный ученик, отличавшийся хорошей памятью и острым умом, всё схватывал на лету, не высказывая никакого негодования или возмущения, от того, чем занимается его друг, принимая всё, как должное. Он проявил неподдельный интерес к занятиям с графом.

Шаньи, рассказывал и показывал де Бриану, о действиях кинжалом, удавкой, метательными ножами и обращению с ядами. О способах проникновения в закрытые и хорошо охраняемые помещения. Об умении находить спрятанное и спрятавшегося. Об обмане и возможностях входить в доверие. О скрытности и осторожности. Об умении слушать и слышать главное. О том, как вести допросы, когда жертва, с переломанными костями, вся захлёбываясь кровью, быстро тебе рассказывает всё, что знает, в надежде на избавление от мучений и быструю смерть. И о многом и многом другом говорил Шаньи, делясь своими знаниями, своим богатым опытом, своими наблюдениями, за годы многолетней практики. Рассказывал он и о допущенных ошибках и просчётах, которых было мало, но Шарль извлёк из них полезные уроки. Рассказывал о своих коллегах по ремеслу – дилетантах, посредственностях и настоящих профессионалах.

Когда граф благоволил, к их занятиям присоединялся и Педро.

Буше, между тем, находясь в знакомой ему с детства стихии, помогал матросам. И капитан, и боцман корабля, были очень довольны добровольным помощником. Помощник капитана, даже завёл с ним разговор, о переходе к ним в команду. Но Буше, отклонил его предложение, из-за привязанности к графу Шаньи, да и просто из-за денег, граф в месяц платил больше, чем матрос мог заработать за полгода.

Выйдя в море, они благополучно избежали встречи с берберскими пиратами, которые беспрепятственно здесь хозяйничали, и были страшным бедствием для этих вод и побережья.

Также они успешно миновали патрульные суда генуэзцев, испанцев, рыцарей Мальтийского ордена и других.

Флейт, носивший громкое имя «Юпитер», бросил якорь в гавани Марселя 24 августа 1625 года.

Александра очень заинтересовали мощные и мрачные стены замка Иф, находящегося на острове, недалеко от города.

Шаньи рассказал ему, что замок Иф, построен в 1524–1531 годах, по приказу короля Франциска I, для защиты Марселя со стороны моря. Но с конца прошлого, XVI века, замок стал использоваться для изоляции и охраны особо опасных преступников. В казематах и подвалах замка, сидели непримиримые гугеноты, политики и другие персоны, представляющие опасность для Франции.

Ступив на причал, построенный в 1512 году, Шаньи, Бриан, Педро и Буше, направились в квартал Сен-Жан.

Город встретил их небольшим дождём, и запахом присущим всем большим городам – вонью помоев и мусора. Здесь смешивались запахи от тысяч немытых тел, запахи от их не стираной одежды, вонь мочи и дерьма от сотен отхожих мест, от грязи на улицах, навоза, щедро умастившего улицы. Сюда примешивались запахи от тысяч печных труб. От скотобоен несло запахом крови и воняло мертвечиной полуразложившихся останков скотины. На рынках пахло железом, кожами, специями, свежеиспечённым хлебом, фруктами и овощами, и опять же – грязью, кровью, рыбой и многим, многим другим.

Люди, привыкшие к этим «ароматам», находили их в порядке вещей и не обращали на них внимания. Только изредка, когда вонь становилась поистине невыносимой, кавалеры и дамы из благородных сословий, прижимали к носам надушенные платочки. Не замечая как от них самих разит потом, изо рта воняет от гниющих зубов, а от тела несёт прокисшим молоком.

Несмотря на моросящий дождь, в порту и на примыкающих к нему улицах, было полно народа – матросы и купцы, бродяги и попрошайки, нищие и воры, проститутки и торговцы различным товаром, купцы в окружении своей охраны, дворяне и портовые чиновники, просто праздно болтающийся народ, вышедшей поглазеть, узнать новости, поболтать и поделиться информацией.

Двери многочисленных таверен и кабачков, были призывно распахнуты, приглашая путешественников, после долгого морского пути, зайти, отдохнуть, выпить вина и поесть. Оттуда доносились запахи жаренного мяса, кислого вина, крики, шум, смех и музыка.

Идя по краю улицы, чтобы избежать нечистот, которые текли по середине улицы, и стараясь избежать помоев, которые выливали прямо из окон многоэтажных домов всех городов, и Марсель не был исключением, Шаньи, Бриан, Буше и Педро, подошли к величественному сооружению аббатства Сен-Виктора.

Граф рассказал, что аббатство Сен-Виктора, одно из старейших в некогда римской провинции Галлия, основанное в 415 году Иоанном Кассианом, на месте захоронения христианских мучеников. В 731 или 838 году было разрушено арабами, и вновь отстроено в первой половине XI века Святым Уилфредом.