Cудьба и долг

Людовик XIII продолжал перестраивать и ремонтировать Лувр, где он собственно и жил.

Одновременно со строительством на острове Сите, в 1607 году началось строительство и площади Плас-Рояль (Королевской площади). Много веков назад, на этом месте существовали болота, подаренные королём Франции Людовиком IX Святым, Ордену рыцарей тамплиеров. Впоследствии, под руководством тамплиеров, болота были осушены, место было застроено домами, но квартал так и получил название «Мааре», что в переводе означает «болото».

После уничтожения Ордена тамплиеров, со временем, члены королевской семьи, стали владеть многими особняками в этом квартале.

Здесь же, возвышался и Турнельский дворец, первыми обитателями которого стали не французы, а английские завоеватели. В ходе Столетней войны здесь жили монарх-младенец Генрих VI Ланкастер, вместе со своим дядей герцогом Бедфордом.

Позже, Турнельский дворец, служил королевской резиденцией Франциску I и его сыну Генриху II. Здесь же, неподалёку от Турнельского замка, в 1559 году, на рыцарском турнире, граф де Монтгомери, копьём, смертельно ранил короля Франции Генриха II.

Суеверная королева, жена Генриха II, Екатерина Медичи, приказала снести Турнельский дворец. И на месте замка и его роскошного сада, долгие годы существовал конский рынок.

Именно здесь, Генрих IV, приказал начать строительство Королевской площади. Задумал проект площади Первый королевский архитектор Луи Метезо, а руководил строительством архитектор Андруэ дю Серсо, автор Нового моста.

Площадь, изначально, задумывалась как единый архитектурный комплекс. Тридцать шесть одинаковых трёхэтажных домов с розово-белой облицовкой, с арочной галереей внизу, и скрытыми садами позади, с островерхими серыми крышами, крутые скаты которых, прорезаны слуховыми оконцами, а кое-где, украшены изящными башенками с часами и колоколом. Все они, образуют симметричное каре – павильон Короля на южной стороне, противостоит павильону Королевы на северной.

Торжественное открытие Королевской площади состоялось в 1612 году, на честь помолвки короля Людовика XIII с Анной Австрийской.

Придворные вельможи, чтобы быть поближе к монарху, начали строить себе особняки неподалёку, и квартал Мааре, вскоре стал самым изысканным и элегантным кварталом в Париже. Там также селились иностранные послы, высшие судейские чиновники и финансисты, учёные, художники, писатели, и даже иноземные государи, бывавшие в столице Франции.

Миновав Королевскую площадь, они поехали по улицам предместья Сент-Оноре, где и спешились во дворе большого четырёхэтажного дома, принадлежавшего графу де Шаньи.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

СЛУХИ ПАРИЖА

Приезд графа и его гостей, вызвал переполох и суету среди слуг. Хотя они, и должны были уже привыкнуть, к его исчезновениям и неожиданным возвращениям.

На нижнем этаже размещалась буфетная и кухня, здесь же в многочисленных каморках жили и слуги. Второй этаж – парадный, занимала одна большая комната для обедов и приёмов гостей. Стены этой комнаты, отдавая дань моде, украшали гобелены, портреты, картины и коллекция оружия, развешанные на стенах. Третий этаж был жилым – передняя, где стоял стол, диван, несколько стульев и два шкафа, спальня хозяина и будуар. На верхнем этаже располагались гости, и в одну из комнат слуга провёл де Бриана. Педро занял небольшую комнату по соседству.

Умывшись с дороги и переодевшись, Александр спустился на второй этаж, где прислуга накрывала уже к обеду стол, сервируя его фаянсовой посудой, дорогой и изысканной редкостью.

Раннее, монополией на изготовление фаянсовой посуды обладала Италия, где под названием майолики её производили в городах Урбино, Фаэнца[14 - От названия этого города, произошло привычное – фаянс], Губбио. Впоследствии один дворянин из итальянского города Савона, по имени Контад, поступил на службу к герцогу Неверскому Карлу III, и основал в 1608 году в Невере мануфактуру итальянской керамики, став, таким образом, родоначальником школы французского фаянса.

Шаньи задерживался. Де Бриан уже успел обойти всю комнату, рассмотреть гобелены, на которых были изображены сцены на мифологические и библейские сюжеты, портреты с какими-то бородатыми рыцарями и кавалерами, облачённых в латы и старомодные костюмы, наверно представители рода де Морон и картины с батальными сценами.

Здесь же висел портрет, который привлёк особенное внимание Александра. На нём была изображена красивая женщина, с томными карими глазами и очаровательной улыбкой. Бриан задержался у этого портрета, рассматривая прекрасную даму.

Коллекция оружия, тоже была оценена по достоинству. Она была побогаче, чем его собственная, в замке Бриан. Здесь находились образцы оружия, о котором Александр даже не слышал, и чудной какой-то кожаный ремешок, весь утыканный длинными разноцветными перьями.

Де Бриан заскучал. Он уже окинул взглядом дородную служанку с огромным бюстом и необъятной талией и бёдрами, ничего, что лет на десять – на двадцать старше его, и уже подумывал как бы увлечь её в одну из комнат.

Наконец, Шарль спустился. Он был одет в новый испанский камзол, инструктированный серебром. Вместо привычной боевой рапиры, на его бедре покоилась шпага с позолочённым эфесом, через плечо была перекинута широкая перевязь, также расшитая золотом. На ногах были обуты лёгкие, мягкие сапоги, более подходящие для ходьбы по дворцовым паркетам, а не для верховой езды или лазания по горам или через лес.

– О, Шарль, тебя и не узнать!

– Извини, что заставил ждать. Решил помыться и переодеться с дороги. Врачи Древнего Египта считали мытьё трижды в день, залогом здоровья и долголетия. А у нас в Европе? Бани утратили своё гигиеническое значение и превратились в дома свиданий, и священники вынуждены с амвонов своих церквей, запрещать своим прихожанкам их посещать. Бани на улице Нев-Монмартр, используются как последнее средство врачевания. Ежедневно мыться не принято, считается, какая дурость, что вместе с водой, в тело, через поры кожи проникают болезни и что вода уменьшает мужскую силу. Глупость. На Востоке султаны и падишахи моются каждый день и имеют гаремы по сотне и более жён.

Мыло, которое производиться в Париже и Марселе, годиться только для стирки.

Полагается менять несколько раз за день рубашки, но этим зачастую пренебрегают. В быту ходит выражение – «устроить стирку по-гасконски», то есть попросту надеть грязную сорочку наизнанку.

Аристократы, чтобы заглушить запах не мытого тела, поливаются духами, опять же дурость, считается, что они проникают внутрь организма и оберегают его от заболеваний, или обтираются надушенным полотенцем. Крестьяне и горожане, изредка купаются в реке, прямо в одежде.

Я, проведя несколько лет своей жизни на Востоке, привык мыться. За это мой исповедник, смотрит на меня как на слугу нечистого, как на еретика и колдуна. Да пошёл он ко всем чертям! Это личное дело каждого, мой дорогой друг. А теперь, прошу к столу!

Де Бриан, спокойно отнёсся к выпадам Шарля о гигиене и морали, никак не отнеся их на свой счёт, хотя по приезду он только ополоснул водой лицо, руки и надел чистую рубашку. Шаньи прав, это личное дело каждого, но из-за своей привычки мыться так часто, Шарль казался ему чудаком.

За обедом, состоявшим из множества холодных закусок – ветчины, сыра, паштетов, колбас, так как повар не успел приготовить что-либо существенное, Шарль и Александр весело болтали, вспоминали Сицилию и путешествие в Париж, пили вино. Вино с бретонских виноградников графа и считавшемся лучшим вино из Гаскони, которое производили в окрестностях Бордо.

– Александр, во Франции существует поговорка: «Бургундское – для королей, бордо – для дворян, шампанское для герцогинь». А знатоки утверждают, что бордо, попадая в организм, находит дорогу прямо к печени – символу здоровья, а бургундское, стремиться к сердцу.

Бриан, привыкший к сладким итальянским винам, не испытывал большого восторга от острого вкуса и кислинки французских вин. Но сохраняя правила приличия, спокойно пил бордо и вино из Бретани, убеждая себя, что всё дело в привычке.

После обеда, вооружившись большим кувшином с вином, Шарль и Александр пересели на диван, стоявший в этой же комнате. Граф позвал своего дворецкого – Пьера, которого он щедро снабжал деньгами, и Пьер старался, содержа целую армию доносителей, приносящих различные слухи и сплетни с улиц города и предместий, из дворцов и особняков вельмож, и даже из королевского дворца и дворца Малый Люксембург, где обитал всесильный первый министр Франции кардинал Ришелье.

– Ну, что расскажешь, Пьер?

Гладя на этого, казавшегося добродушным толстяка, с длинными седыми завитыми волосами, на его румяные щёки, благодушные глаза, как то не верилось, что он, содержит разветвлённую сеть осведомителей и шпионов.

Пьер начал рассказывать. Первым делом он поведал о том, кто у кого родился, кто на ком женился, кто с кем встречался, кто умер, кто что натворил, кто кому и с кем изменил, кто кого убил, ну и тому подобное.

Шаньи слушал внимательно, иногда кивая головой, изредка улыбаясь. А у де Бриана, в ушах звенело от множества названий незнакомых мест и от огромного количества имён, которыми так и сыпал Пьер.

– А теперь самое главное, о чём судачит весь Париж, вот уже несколько месяцев.

В мае в Париж прибыл герцог Бэкингем, фаворит нового английского короля Карла I. Да, наверно вы слышали, в Англии теперь новый король. Яков I умер в марте, на престол вступил его сын Карл I.

Так вот. Бэкингем прибыл в Париж, для ведения переговоров о браке Карла I и Генриетты, сестры нашего короля Людовика. А им ничего другого ведь и не остаётся, верно? После провала миссии Бэкингема в Испании[15 - В 1624 году, Бэкингем и наследник английского престола Карл Стюарт, предприняли авантюрную поездку в Испанию. Считается, что именно конфликт Бэкингема с испанским королевским двором, послужил причиной срыва переговоров о браке Карла Стюарта с Марией-Анной, дочерью короля Испании Филиппа III, и последующего объявления Англией войны Испании].

Шаньи улыбнулся, должно быть приятным воспоминаниям, и утвердительно кивнул головой. Пьер продолжил:

– Свита у Бэкингема не уступала королевской: восемь титулованных аристократов и шесть нетитулованных дворян, двадцать четыре рыцаря, у каждого из которых было по шесть пажей и шесть лакеев. К личным услугам герцога были двадцать йоменов, которых в свою очередь обслуживали семьдесят грумов, а также тридцать горничных, два шеф-повара, двадцать пять поварят, четырнадцать служанок, пятьдесят чернорабочих, двадцать четыре пеших слуги и двадцать конных, шесть доезжчих, восемнадцать гонцов – всего 800 человек.

– И что, храброе французское дворянство, не проредило эту прорву англичан?

– Если и были поединки господин граф, то мне о них ничего не известно. Я не всемогущ.

– Ладно, давай продолжай.

– В первый раз Бэкингем, предстал перед нашим королём, королевой-матерью, королевой Анной и Ришелье во время праздника, устроенного кардиналом. На нём был надет бархатный колет, расшитый бриллиантами, и берет с белыми перьями, которые были прикреплены солитерами стоимостью в пятьсот тысяч ливров каждый. А на одном из балов, он поразил весь двор своей неслыханной щедростью: он появился в роскошном бальном костюме, расшитом множеством крупных жемчужин, специально по указанию герцога пришитых на тонкую нитку. Задетые жёсткими юбками дам, при ходьбе и танцах, жемчужины отрывались и рассыпались по паркету. Придворные бросались их подбирать, чтобы вернуть владельцу, но Бэкингем, останавливал их презрительным жестом и словами: «Благодарю, оставьте их себе, на память».

Особенно этот жест позабавил королеву Анну, которая как я слышал, весьма страдает от скупости короля.

– Сноб, – пренебрежительно бросил Шаньи.

– Но, как мне говорили, помолвка Генриетты с английским королём, всего лишь прикрытие для Бэкингема. Карл I, поручил ему сформировать в Париже партию, которая станет поддерживать протестантов. Герцог, сблизился с герцогиней де Шеврез, через её любовника англичанина графа де Холланда и очень быстро вошёл в круг ближайших друзей «нашей милой» герцогини.

Де Бриан навострил уши.