Cудьба и долг

В 1614 году, после мятежа принцев, недовольных регентством Марии Медичи и возвышением её фаворита Кончино Кончини, были созваны Генеральные штаты. 24 августа 1614 года Ришелье был выбран депутатом от духовенства графства Пуату, куда входила Люсонская епархия.

Широким массам было неизвестно то, как Ришелье добился депутатства. На какие уловки и ухищрения он пошёл, но именно тогда, Шарль де Морон, по просьбе кое-кого, познакомился с епископом Люсонским, и оказал ему ряд услуг.

Выступая на Генеральных штатах, Ришелье высказался за более широкое привлечение церкви к управлению государством, призвал сократить государственные расходы, запретить дуэли, искоренить коррупцию среди чиновников. Особенно много хвалебных слов он произнёс в адрес королевы-регентши. Ришелье превозносил политическую мудрость королевы, хотя и знал, что её политика, довела страну до финансового и экономического кризисов.

Благодаря своей хвалебной речи, замеченной Марией Медичи и её окружением, епископ был приближен ко двору. Даже поговаривали, что он, через Леонору Галигаи, жену Кончино Кончини, стал любовником королевы-матери. В мае 1616 года, Ришелье был назначен государственным советником, а 25 ноября этого же года, он получил пост Государственного секретаря, стал членом Королевского совета[17 - Министром ответственным за ведение иностранных и военных дел] и личным советником Марии Медичи. Это принесло ему 17 тысяч ливров дохода, к ним следует добавить 2 тысячи, которые он получал как член Королевского совета, и специальный пенсион от короля в 6 тысяч ливров.

Но он чуть не просчитался. 24 апреля 1617 года Кончино Кончини был убит по приказу короля Людовика XIII. Молодой король получил возможность править самостоятельно. Он отправил в ссылку, в Блуа, Марию Медичи, а вместе с нею изгнал из Парижа и всё её окружение. Ришелье последовал за Марией Медичи в Блуа, а оттуда, бросив опальную королеву, вернулся в Люсон.

В феврале 1619 года, Мария Медичи сумела убежать из замка в Блуа через окно, благодаря помощи своего доброго друга герцога Жана Луи де Ногаре де Ла Валетта д'Эпернона. Королева стала возглавлять значительную группу мятежников, которые хотели заставить короля изгнать де Люиня. При поддержке нескольких знатных вельмож она подняла войска против собственного сына.

В Париже царила тревога. Находившемуся при дворе скромному монаху-капуцину отцу Жозефу, удалось подсказать королю, что лучше бы всего направить к королеве-матери епископа Люсонского, который сумеет добиться её примирения с сыном.

Ришелье успешно выполнил возложенное на него поручение и в апреле 1619 года, между Марией Медичи и вельможами с одной стороны, и королём с другой, был заключён мирный договор.

Но вскоре королева и мятежные вельможи подняли новый мятеж. Недолгий… 7 августа 1620 года они были разгромлены в Пон-де-Се.

Марии Медичи было разрешено вернуться в Париж, где она поселилась в Люксембургском дворце. В 1621 году, после смерти Люиня, она снова заняла своё место в Королевском совете. 5 сентября 1622 года, во время осады гугенотской крепости Монёр, Ришелье стал кардиналом. Мария Медичи, таки выхлопотала для него, эту столь заветную красную шапочку.

Но король, ни за что не хотел его видеть, за столом своего совета. Теперь, честолюбивому кардиналу, вновь надо было доказать свою полезность королю. И он, используя все доступные ему средства, стал привлекать внимание Людовика, к злоупотреблениям, творимым в Королевском совете.

После смерти Альбера де Люиня, вся власть в стране сосредоточилась в руках канцлера Николо Силлери и его сына Пюизье, ведавшего иностранными делами. Новый сюринтендант финансов Ла Вьевиль, плясал под их дудку, они также диктовали свою волю коннетаблю герцогу де Ледигьеру.

Усилия Ришелье не пропали даром. 1 января 1624 года Людовик потребовал у Силлери королевские печати. Тот принёс ларчик, однако среди печатей не хватало трёх – Франции, Наварры и Дофине, которыми скреплялись государственные договоры. Слушая путаные объяснения канцлера, и представляя себе, сколько денег он присвоил на заключении важных сделок, король пришёл в бешенство. На следующий день Силлери со всеми своими родственниками покинул Париж, удалившись в ссылку, а Людовик заявил, что отныне он сам будет разбираться во всех делах. Мария Медичи не преминула предложить ему помощника – кардинала Ришелье, в чьей честности, бескорыстии и преданности интересам государства нет никаких сомнений, но и на этот раз её ходатайство не увенчалось успехом. Место Силлери занял маркиз де Ла Вьевиль, не слишком отличавшийся от своего предшественника. Всё-таки, под нажимом королевы-матери, Ришелье был введён в Совет. Но и этого ему показалось мало. Он решил добиться всей полноты власти, стать незаменимым помощником короля, направлять его волю – не в личных целях и не ради корысти, а во благо Франции. Арман Жан дю Плесси, кардинал де Ришелье, был патриотом своей страны!

А вот молодой король Франции Людовик XIII, плохо разбирался в людях. Ла Вьевиля он назначил первым министром главным образом потому, что тот был богат, а значит, как наивно полагал король, не имел необходимости воровать.

Маркиз Ла Вьевиль, не испугавшись судьбы своего предшественника, который странным образом умер в ссылке, решил сэкономить на других, и сократил число раздаваемых королём пенсий, чем восстановил против себя придворных. К тому же, привыкнув к свободе, которую дают большие деньги, он позволил себе произвольно трактовать решения Совета и весьма вольно высказываться по поводу Людовика, его молодой жены и Марии Медичи.

Ришелье решил, что всё это не должно укрыться от короля: на Новом мосту стали продавать язвительные памфлеты политического содержания, написанные лично кардиналом (разумеется, без подписи).

Наконец, в середине августа 1624 года, Людовик вызвал министра к себе в Сен-Жермен, и сурово отчитал. Как только маркиз вышел, капитан королевских гвардейцев арестовал его, и в тот же вечер доставил под охраной в замок Амбуаз.

И как-то так, незаметно для всех, получилось, что, после ареста Ла Вьевиля, именно Ришелье, стал исполнять обязанности первого министра. Кардинал посоветовал королю рубить зло под корень и создать палату, по расследованию финансовых злоупотреблений. Через палату прошло около полусотни богачей. В сухом остатке получилось 10 миллионов ливров, которые звонко ссыпали в пустые сундуки государственной казны. Впервые, наверное, Людовик XIII подумал, что не прогадал, сделав Ришелье членом своего Совета.

И кардинал Ришелье, продолжил исполнять обязанности главного министра. Достигнув вершины власти, он перестал нуждаться в поддержке и покровительстве Марии Медичи. И постепенно, шаг за шагом, между ними начала разгораться вражда.

– Значит Гискар? Вам граф, удалось раздобыть бумаги?

– Нет, Ваше преосвященство. Но Гискар не успел и продать их испанцам. Я узнавал об этом. Он где-то их надёжно спрятал. На века… И пусть они там и лежат.

Отец Жозеф, сидел в тени, низко опустив голову. В лучах сентябрьского солнца, щедро бившего через окна, блестела только его гладко выбритая тонзура. И оттуда, долетел вздох.

Ришелье быстро обернулся.

Они были знакомы уже достаточно давно.

Франсуа Леклерк дю Трамбле родился 4 ноября 1577 года. В четыре года он уже знал латынь, а затем быстро овладел древнегреческим. В восемь лет, он, под именем барона де Мафлиера, был отправлен учиться в один из лучших парижских коллежей, где сразу же стал первым учеником. По окончании коллежа он решил сделать карьеру военного, и прошёл полный курс в Академии Плювинеля. По окончании Академии, он отправился путешествовать по Италии и Германии, собирая для короля Генриха IV разведывательную информацию. Вернувшись в Париж был приближён ко двору (фаворитка короля Генриха IV, Габриэль д'Эстре, называла его «французским Цицероном»). В 1597 году он участвовал в осаде Амьена, затем сопровождал специальное посольство в Лондон, где выполнил возложенную на него дипломатическую миссию.

Но в 1599 году, неожиданно для всех, он резко изменил свои планы, и решил постричься в монахи. Он остановил свой выбор на ордене капуцинов и стал называться отцом Жозефом. Он ударился в религиозную жизнь с большим пылом, и за последующие два года, одолел четырёхлетний курс обучения в семинарии капуцинов в Руане, а также в учебных заведениях Орлеана и Парижа. С 1603 года, отец Жозеф, уже сам преподавал богословие и философию монахам в монастыре Сент-Оноре в Париже, а затем в Медоне и Бурже, стал известным проповедником и церковным реформатором.

Благодаря своим связям и личным качествам, он достиг определённого влияния и при дворе.

С молодым епископом Люсона судьба свела его в 1612 году. А с возвышением Ришелье… Никто и не знал, кто теперь руководит всей политикой Франции. Первый министр?… Или отец Жозеф, которого стали называть «серым кардиналом», из-за цвета постоянно носимой им сутаны капуцинов. В качестве начальника канцелярии Ришелье, отец Жозеф, вместе с четырьмя помощниками – монахами-капуцинами, вёл тайные дела, и в неразборчивости применяемых средств, превосходил даже своего начальника.

Они прекрасно изучили друг друга, и слов между ними не требовалось.

– Жаль… Я слышал, что вы граф, вернулись в Париж не одни? Что с вами, приехал молодой юноша? Кто он, как его зовут?

Шаньи прекрасно понимал, что эти вопросы кардинала чисто формальны, что Ришелье прекрасно известно и имя и вся родословная Александра де Бриана. И скорее всего, Ришелье уже знал и о произошедшем на Сицилии, хотя он, закончил свой отчёт только тем, что было в Александрии.

– Это барон Александр де Бриан. Единственный сын моего друга. Генрих де Бриан, попросил меня позаботиться о нём.

– И вы не боитесь…

– Нет, – поспешно и неучтиво перебил кардинала Шаньи. – Я ничего не боюсь. Пусть всё будет так, как и должно быть. Даже если будет наоборот.

– Я понимаю вас, граф. Благодарю, вы отлично справились с возложенным на вас заданием. Можете идти. Отдыхайте. Возьмите триста экю у моего казначея.

Когда Шаньи вышел, Ришелье взял на руки свою любимицу – кошку Мириам, и вопросительно посмотрел на отца Жозефа.

Тот пожал плечами, а потом отрицательно покачал головой и горестно вздохнул.

Ришелье передёрнул плечами:

– Всегда, когда я вынужден разговаривать с этим человеком, я чувствую озноб между лопаток. Странно, не правда ли? Таким человеком как граф Шаньи, сложно управлять, он не предсказуем. Как вы считаете?

Отец Жозеф, лишь вновь пожал плечами.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГРУСТНАЯ ИСТОРИЯ

По возвращении от Ришелье, Шаньи заперся у себя в комнатах, запасшись хорошим запасом вина. Перед этим он сказал Александру, что ему надо расслабиться и отдохнуть. Иногда, де Бриан видел, как Пьер, водил в комнату графа девиц.

Де Бриан стал предоставлен сам себе.

– Педро, я хочу разузнать о своей семье… Об отце и маме… Ведь я о них, ничего не знаю…

Педро нахмурился, но ничего не сказал. Не стал он и удерживать его, когда Александр стал повсюду задавать вопросы о Генрихе де Бриане. Большинство людей, лишь недоумённо пожимали плечами, но были и такие, Александр видел это, у которых имя его отца, вызывало на лицах страх. Они, не отвечая, поспешно уходили от него, словно от прокажённого. На Педро, как на испанца, они косились опасливо.

Однажды вечером, когда усталый Александр готовился лечь спать, в его комнату вошёл Шаньи. За ним виднелся встревоженный лик Пьера.

– Наделал ты шуму в Париже… Своими-то, расспросами… Глупо! Не имея друзей, влияния и положения в обществе, ворошить это дерьмо! Необдуманно и глупо!

– Но Шарль… Я хочу, лишь узнать о своих родителях… Хоть самую малость… Кто они, где жили… Ты ведь, ничего мне о них не рассказываешь…

Шаньи почувствовав укол стыда, устало сел в кресло.