Волшебный дар

– Знаю, – не улыбнувшись, сказал Мурашенков, – я про вас слышал. Когда Николай Андреевич сказал, что вы здесь, я даже не поверил. Обычно вы появляетесь там, где происходит убийство.

– Постучу по дереву, – сказал Дронго усаживаясь за их столик, – чтобы ничего не случилось.

– Здесь ничего не случится, – улыбнулся Сарычев, – в таких отелях не бывают неприятных неожиданностей. У них своя охрана.

– Надеюсь, – Дронго пытался вспомнить, что он знал о Мурашенкове. Это был один из самых богатых людей в Москве. Многие журналисты писали о его связях с сотрудниками спецслужб.

– Странно, что такой человек приехал в Алгарве, – подумал Дронго, – сейчас не сезон, да и отдыхать лучше всего в других местах, где можно снять виллу и не общаться с остальными. Обычно очень богатые люди так и делают. Почему он приехал сюда вместе с Сарычевым? Или он тоже любитель игры в гольф?

– Явился этот тип, – вдруг зашипел Сарычев, поглядывая на двух вошедших людей, мужчину и женщину.

Мурашенков чуть нахмурился.

– Это не наше дело, – резко сказал он, – мы не должны обращать на них внимания.

– Он с нами здоровается, – нервно добавил Сарычев.

Действительно, вошедший мужчина кивнул, обращаясь к ним. Мурашенков кивнул в ответ. А Сарычев даже поднял руку.

Вошедшая с неизвестным женщина взглянула в сторону Фармера и его спутников. Дронго увидел, как нахмурился невозмутимый старик, увидев вошедшую женщину. Она демонстративно отвернулась от него, проходя по залу. Фармер дернул рукой и положил бокал на столик. Все заметили, как задрожала его рука. Сидевший рядом с ним адвокат Карнейро нахмурился. Оба вошедших сделали вид, что не заметили переполоха, начавшегося в зале с их появлением. Мужчина был среднего роста, лысый, с аккуратно подстриженной бородкой и усиками. Несмотря на очки, он вертел головой, словно пытаясь одновременно увидеть сразу всех. Его спутница была высокая эффектная брюнетка средних лет. Она была в обтягивающих брюках и на высоких каблуках, которые подчеркивали ее изумительную фигуру.

– Кто это? – спросил Дронго.

– Разве вы приехали не из-за них? – быстро спросил Мурашенков.

– Нет, – ответил Дронго, – странное свойство моей репутации. Все считают, что я могу появиться на самом фешенебельном курорте только во имя работы. Я мог просто так приехать сюда.

– У вас слишком хорошая репутация, – сказал Мурашенков.

– Спасибо. Но кто эти люди?

– Шокальский, – презрительно сообщил Сарычев, – пан Тадеуш Шокальский, самый большой прохвост Европы. У него нет ничего святого, может мать родную заложить, чтобы выгодно продать. Об этом типе ходят легенды. Говорят, что в свое время он был связан даже с польской разведкой. Вы помните, что он устроил в Словении в прошлом году? – Сарычев взглянул на Мурашенкова, но тот чуть нахмурился, не отвечая на этот вопрос. Очевидно, он не хотел, чтобы его собеседник вспоминал об этом случае. Николай Андреевич верно понял выражение лица Мурашенкова и поэтому, закашляв, решил сменить тему.

– Не будем о нем говорить, – отмахнулся он, – посмотрите лучше на нашу гостью. Кэтрин Фармер в жизни даже лучше, чем в кино. Обворожительная женщина. И какая изумительная актриса.

– Да, – согласился Дронго, – мне она тоже понравилась. Но дама Шокальского, кажется, вызывает не меньший интерес.

Шокальский со своей спутницей прошли в другой конец зала и устроились за небольшим столиком. Подошедший официант записал все пожелания гостей. Мурашенков и Сарычев выбрали рыбу. Дронго попросил принести ему запеченного ягненка.

– Боррего, – пояснил он официанту.

– Вы знаете португальский? – спросил Мурашенков.

– Нет. Но я хорошо знаю итальянский, а он немного похож с испанским и португальским. Кроме того, когда много путешествуешь, начинаешь запоминать типичные названия. А из рыбы я рекомендую вам заказать в следующий раз «тамборил» – так они называют «морского черта», и еще «ламприю» – угреподобную девятиглазку.

– Мне кажется, вы хорошо разбираетесь в португальской кухне, – усмехнулся Мурашенков.

– Я гурман. И вообще эпикуреец по жизни. Хотя на человечество я смотрю как пессимист, а свою жизнь пытаюсь вытраивать в оптимистическом ключе.

– Вы много путешествуете? – поинтересовался Сарычев.

– Думаю, что да. Я люблю эти перемещения в пространстве. Поиск новых мест, знакомство со странами, культурами, людьми. Это всегда очень интересно. Я побывал на всех континентах, кроме Антарктиды и Австралии.

Он говорил и смотрел на пришедших поляков. Шокальский с явным интересом рассматривал их столик. Дронго обратил внимание, что он кивнул и адвокату Карнейро, когда усаживался за свой столик. Адвокат в ответ кивнул гостю. Дронго видел, как нахмурился Мурашенков, также уловивший этот кивок Карнейро.

– Кажется, я попал на чужой пир, – подумал Дронго, – такое ощущение, что они все приехали сюда по какому-то важному делу. И я совсем не уверен, что это игра в гольф. Они ведут себя как ревнивые конкуренты. Интересно, зачем они сюда все приехали и почему их так раздражает моя профессия? Если столько людей нервничают при упоминании моей работы, то здесь должен появиться человек, занятый схожей со мной деятельностью. Хотя бы потому, что его все так ждут...

Он не успел додумать до конца, когда в зал ресторана вошел... Но этого просто не могло быть. От растерянности « Дронго» даже привстал. Встретить здесь своего коллегу, да еще такого известного. Дронго несколько растерянно посмотрел на сидевших рядом с ним людей.

– Извините меня, – сказал он, понимая, что нельзя этого делать, – я вас оставлю. Прошу еще раз простить меня.

– Кто это? – спросил Сарычев, показывая на вошедшего.

– Мой старый знакомый, – достаточно невежливо ответил « Дронго», не уточняя, кто именно появился в ресторане. Он даже не знал нужно ли им говорить об этом. Возможно, было бы лучше, если бы он остался сидеть с ними за столиком. Но не подойти к вошедшему в зал человеку он не имел права. Просто не мог. Это был его кумир, один из тех, кого он считал своими учителями. В мире было лишь несколько человек, подобных вошедшему гостю.

– Вы его знаете? – уточнил Сарычев. Мурашенков снова нахмурился. На этот раз он даже не пытался скрыть своего раздражения.

– Это мсье Дезире Брюлей, – сообщил Дронго, понимая, что Мурашенков узнал этого человека. Он прошел через весь зал и подошел к столу, рядом с которым тяжело опустившись на стул, сел вошедший в зал незнакомец.

– Добрый вечер комиссар, – тихо произнес Дронго, останавливаясь перед гостем.

– Добрый вечер, – буркнул комиссар, не удивившись появлению Дронго, словно они договорились о встрече именно здесь, в отдаленной точке Европы.

– Садись, – разрешил комиссар, показывая на стул, стоявший рядом с ним. Дронго обернулся и заметил, как все сидевшие в ресторане смотрели в их сторону. Он сел спиной к залу.

– Я так рад вас видеть, – искренне сказал он.

Перед ним сидел бывший комиссар французской полиции легендарный Дезире Брюлей. За два пока когда они не виделись, Брюлей не изменился. Его лицо было словно высечено из камня. Массивные плечи, грубые черты лица, бывший комиссар полиции был известным на весь мир человеком, а его любовь к трубке была столь же традиционна, как у многих литературных героев, ставших известными сыщиками.

– Я тоже рад тебя видеть, – кивнул в ответ Брюлей, – хотя мне было бы приятнее увидеть тебя в Париже. Зачем ты прилетел? Кто-то из этих типов сумел тебя уговорить, чтобы ты позаботился об их интересах? – он не скрывал своего пренебрежения к окружающим людям.

– Меня трудно уговорить, комиссар, – улыбнулся Дронго, – и вы это знаете.

Ему было приятно разговаривать с человеком, которому он абсолютно доверял. Они были знакомы уже много лет.

– Почему не спрашиваешь меня, как я здесь оказался? – прохрипел Комиссар. – Или ты думаешь, что меня тоже можно купить? Старый конь стоит дешевле молодого?

– Я не хотел вас обидеть, – встрепенулся Дронго.

– Я знаю, – ответил комиссар, – ты вообще ко мне хорошо относишься. Но на этот раз у тебя есть все причины изменить обо мне мнение. Я приехал сюда по приглашению одного из этих типов.

– Даже если вас пригласит сюда сам Сатана, я и тогда не изменю своего мнения о вас мсье комиссар, – они говорили по-английски, и Дронго приходилось выговаривать более четко слова, чтобы Брюлей его понимал. Комиссар говорил по-английски с заметным французским акцентом.

– Спасибо, – пробормотал явно польщенный комиссар, – не нужно так изощряться. У меня за последние четверть века не появилось ни одного друга. В старые годы трудно заводить новых друзей. Ты же знаешь, что у нас с женой нет детей, и поэтому мы дружим с людьми, которые уже много лет появляются в нашем доме. Новых лиц у нас не бывает, – тяжело произнес комиссар и, не делая паузы, добавил, – кроме тебя. Ты единственный человек, кто появился в нашей семье за последние десятилетия. Иногда я думаю, что ты мог бы быть моим сыном, настолько хорошо я к тебе отношусь.

Дронго улыбнулся, чувствуя, как предательски заблестели его глаза. Похвала такого человека стоила многих высших наград.

– Поэтому давай перестанем обмениваться глупыми любезностями и поговорим по делу, – проворчал комиссар и позвал официанта. Его скупые жесты и слова чем-то напоминали известного французского актера Жана Габена, настолько органичными и характерными они были.