На грани фола

– Спасибо, – кивнул Дронго, – я не думал, что настолько популярен.

– Не прибедняйтесь, – усмехнулся Скульский. – И сюда вы наверняка пожаловали, чтобы вычислить неизвестного нам отравителя. Только не говорите, что готовите какой-то мифический отчет для Организации Объединенных Наций. Я все равно вам не поверю. Это сказки для футболистов. Когда такой специалист по расследованию тяжких преступлений появляется здесь, это не может быть случайным.

Дронго ничего не ответил. Ему не хотелось возражать, судя по всему, Скульский знал слишком много, и не хотелось выглядеть глупо.

– По-настоящему должен обидеться только один человек в нашем автобусе, – продолжал Скульский, – и этот человек – я. Ведь именно меня пригласил господин Бочкарев для розыска неизвестного отравителя. И именно я должен найти этого неизвестного предателя в рядах команды. И тут появляетесь вы. По вашему общению с этим суровым немцем, из которого невозможно выжать и пару лишних фраз, видно, что вы с ним достаточно давно и близко знакомы. Наверняка он вас и пригласил. Правда, я не уверен, что это понравится господину Бочкареву, но, очевидно, у герра Веземана есть свои причины так поступать. Наверное, ему не понравилось мое расследование, и он решил пригласить своего знакомого эксперта. Только не опровергайте мою версию, она так убедительно звучит.

Скульский был болтуном, не годившимся для роли частного детектива. Возможно, в качестве прокурора он работал достаточно неплохо. Был внимательным, опытным, дисциплинированным, в меру коммуникабельным и общительным. Но в качестве частного эксперта он явно не на своем месте и отчетливо понимает, что не может найти виновника обоих отравлений. В прокуратуре он был всего лишь фиксатором событий и добросовестным сотрудником, не хватал звезд с неба, но за двадцать восемь лет работы в прокуратуре умудрился дослужиться до государственного советника третьего класса, что означало генеральское звание, которое производило впечатление на его клиентов и потенциальных заказчиков.

Увидев Дронго, Скульский даже обрадовался, что теперь можно будет свалить возможную неудачу на другого эксперта или хотя бы разделить с ним общую ответственность. Поэтому он был так добродушен и разговорчив.

– И вам ничего не удалось узнать? – спросил Дронго.

– Ничего, кроме того, что у Руслана Гумарова двоюродный брат сидит в тюрьме, – пояснил детектив.

– Я не понял, какое отношение двоюродный брат запасного вратаря имеет к отравлениям Епифанцева?

– Нужно было проверить обоих вратарей, которые могут считать Епифанцева главным конкурентом, – пояснил Скульский. – У Третьякова, например, все нормально. Рабочая семья, отец рано умер, мать воспитывала четверых парней, он в семье младший. Все братья уже женаты, работают на комбинате, где трудился их отец. Только Игорь сумел выбраться из своего захолустья в Москву. Конечно, он мечтает стать первым вратарем, но пока еще очень молод и может подождать. Хотя меня немного насторожила его связь с некоей Лилией Шелест. Она работает в шоу-бизнесе, танцует в коллективе у известного певца… – Он назвал имя действительно популярного российского исполнителя. – Мне лично не совсем нравится эта связь, у девочки были проблемы с наркотиками…

– Вы пошли привычным «прокурорским путем», – понял Дронго, – решили таким образом проверить двух подозреваемых кандидатов. Двоих вратарей?

– Конечно, – кивнул Скульский. – А как бы вы поступили на моем месте?

– Не думаю, что его знакомая имеет отношение к травле Епифанцева, – заключил Дронго. – Но все равно вы проделали большую работу. А у Гумарова, значит, брат сидит в тюрьме, и вы думаете, что он оттуда послал сигнал своему родственнику отравить основного вратаря?

– Не нужно острить, – нахмурился Скульский, – его брата обвинили в участии в подпольных бандформированиях. А там может быть все, что угодно. Может, зная, что «Динамо» – это бывшее милицейское общество, к тому же финансируемое частично исполнительной властью Санкт-Петербурга, они таким образом задумали дискредитировать саму команду.

– Гениальное предположение, – не выдержал Дронго. – И запустили в качестве засланного казачка вратаря Руслана Гумарова, заставив его играть лучше остальных в своем Нальчике…

– Вы все время смеетесь, – обиделся Скульский. – А я пытаюсь понять, кому и зачем понадобилось травить Колю Епифанцева, и выйти на этого отравителя. Или вы думаете, что вам удастся за один день сразу его найти? Так бывает только в придуманных детективах. Пришел Шерлок Холмс – и сразу определил, кто именно отравитель… Или кто там другой? Геркюль Пуаро?

– Эркюль, – поправил его Дронго.

– Какая разница? Все равно они выдуманные персонажи из книг, а в реальной жизни так не бывает, – убежденно произнес Скульский.

– Они более реальны, чем многие живые, – возразил Дронго. – Они помогают людям жить и верить в торжество справедливости. Поэтому эти герои гораздо реальнее многих живущих в этом мире.

– Это бесполезный спор, – отмахнулся Скульский. – Мне очень интересно узнать, что именно вы можете предложить и с чего собираетесь начать. Если хотите поговорить с игроками, то это пустое – я уже беседовал с каждым по два раза. Никто и ничего не заметил. Они считают, что их вратарь просто дважды отравился, поев некачественных грибов, которые он так любит, о чем знает вся команда. А меня здесь принимали немного за придурковатого частного детектива, который пристает с непонятными расспросами.

– Может, кто-то хочет подставить Веземана? – предположил Дронго. – Эту версию вы не рассматривали?

– Конечно, я об этом думал, – согласился Скульский, – ведь отсутствие Епифанцева сказалось на игре команды в обоих случаях. Возможно, кто-то пытается убрать старшего тренера. И в этом случае главные подозрения падают на Сергея Чирко, который мог бы заменить Веземана на его посту. Но все мои расспросы наталкиваются на стену непонимания. Любой мой вопрос Чирко воспринимает как личное оскорбление. Я даже пожаловался Бочкареву, но он посоветовал мне оставить в покое второго тренера, что я и сделал. В конце концов это нужно больше Бочкареву, чем всем остальным. И именно он нанял меня для проведения этого расследования.

– У Айдамирова вы не нашли родственников в тюрьме? – поинтересовался Дронго.

– У него в семье все спортсмены, – ответил Скульский, – зэка пока не нашел. Но хочу вам сказать, что вы напрасно все время шутите и пытаетесь сделать вид, что можете найти отравителя. Все не так просто, уважаемый господин Дронго. И я почти уверен, что это именно то расследование, где ваш опыт и навыки никак не помогут найти виновника.

Он не успел договорить, так как недалеко от них остановился подъехавший «Мерседес», из которого вышли довольно плотный мужчина лет сорока пяти и молодая брюнетка в элегантном сером костюме-двойке, она была выше своего спутника на целую голову. Брюнетка показала в сторону стоявших на краю поля Скульского и Дронго.

– Вот и наш хозяин приехал, – криво усмехнулся Скульский. – Сейчас будет лично беседовать, чтобы определить размер вашего гонорара, если вы сумеете справиться с решением этой задачи.

Глава 4

Скульский поспешил навстречу приехавшим. Нужно отдать должное Веземану, увидев приехавшего президента клуба, он только кивнул в знак приветствия, продолжая тренировку. Исполнительный немец не стал бы прерывать ее, даже если рядом с полем появились бы президенты России, Германии и Турции одновременно. Он слишком любил и уважал футбол, чтобы отвлекаться от занятий. Скульский подобострастно приветствовал Бочкарева, а Дронго остался стоять на месте, ожидая, когда к нему подойдут. Бочкарев поздоровался со Скульским и направился в его сторону. Он был среднего роста, уже располневший, с немного выпученными глазами и вьющимися каштановыми волосами. Энергично пожал руку Дронго и представился. Вслед за ним руку протянула его помощница:

– Марина Фарбер.

Эксперт назвал свое настоящее имя, добавив, что обычно его называют Дронго.

– Мне говорил о вас Веземан, – кивнул Бочкарев, – он считает вас одним из лучших специалистов по проблемам преступности. Правда, у нас не совсем преступления, а скорее злостное хулиганство или нечто в этом роде. Но все равно неприятно…

– Дважды повторяющееся «злостное хулиганство» достаточно опасно, – заметил Дронго. – Оно может повториться и в третий раз, но уже с гораздо более серьезными последствиями. Безнаказанность порождает уверенность в собственной непогрешимости и толкает возможного преступника на повторение подобного преступления.

– Надеюсь, что этого не произойдет, – сказал Бочкарев. – Я все еще хочу верить, что это всего лишь дурацкое хулиганство кого-то из наших ребят. Если только вы действительно сумеете найти виновного, я немедленно выгоню его из команды, кто бы это ни был. Мне подобные «шутники» в команде не нужны.

– А если это сознательная акция по дискредитации вашего клуба или вашего тренера? – спросил Дронго.

Бочкареву не понравился его вопрос. Нахмурившись, он уверенно проговорил:

– В любом случае мы найдем этого «сознательного негодяя», а вы можете назвать сумму вашего гонорара, если сумеете найти его до предстоящей игры с «Фейеноордом». Хотя я почти уверен, что на этот раз ничего не произойдет. В раздевалке будут одновременно дежурить Чаржов и Скульский. И там установили две дополнительные камеры. Учитывая, что вы готовы оказать нам помощь, я полагаю, что такое количество людей на одного подлого шутника вполне достаточно. Остается только вычислить, кто именно это делает.

Скульский стоял в стороне, тактично не подходя к говорившим. Он услышал раздраженный голос президента клуба и понял, что тому не понравился эксперт, нанятый для расследования тренером.

– Мы знакомы с герром Веземаном много лет, – сообщил Дронго, – поэтому я согласился ему помочь. Если получится – хорошо. Если нет – значит, мне не повезло. Возможно, вы правы. Даже если этот отравитель находится в команде, он не рискнет повторить нечто подобное, когда здесь столько сотрудников охраны и частный эксперт господин Скульский.

– Надеюсь, что не рискнет, – кивнул Бочкарев, – но в любом случае назовите сумму вашего гонорара.

– Я не привык получать деньги за работу, которую пока не сделал, – отрезал Дронго, – надеюсь, что мои услуги вам не понадобятся. – Ему совсем не понравился тон президента клуба, считавшего, что так можно разговаривать с любым человеком.

– Как вам угодно, – удивился Бочкарев. – Веземан вас очень хвалил, и я готов оплачивать вашу работу. – Махнув рукой, чтобы его не провожали, он повернулся и пошел к Веземану.

Марина Фарбер осталась на месте, лицо ее ничего не выражало. Затем она повернула голову и тихо спросила:

– Вы тот самый известный эксперт, о котором рассказывают столько разных историй?

– Не знаю, насколько известный, но надеюсь, что истории эти только с хорошим концом, – пошутил Дронго.

– Не всегда, – возразила Марина, – я слышала, что иногда у вас бывают и ошибки…

– Не совсем понимаю, о чем именно вы говорите, – удивленно взглянув на молодую женщину, произнес Дронго.

– Моя подруга с телевидения рассказывала мне о ваших подвигах…

– Тогда понятно, – усмехнулся он. – Вы – знакомая Эммы?

Дронго несколько раз встречался с этой журналисткой во время поисков опасного маньяка.

– Да, – ответила Марина, посмотрев на него в упор, – мы близкие подруги.