С обнаженным торсом он выглядел ещё внушительней, с такой античной мускулатурой и безобразным шрамом справа – там, где кончаются рёбра. Выглядел шрам так, словно в этом месте была когда-то нешуточная рана, и в этой ране банда неумелых хирургов ковырялась всяк на свой лад.
– Погоди, – сказал я. – Я не хочу бежать куда попало. У меня дело есть.
– Дело? – тут же откликнулся он. – Рассказывай.
– У меня сын пропал.
– И ты из-за этого переживаешь? – он глядел на меня с любопытством.
– Да, – сказал я. – Я из-за этого переживаю.
– Интересно, интересно, – он даже пританцовывать перестал. – Расскажи.
– Его увёл бабайка. Ну, такое создание…, – начал объяснять я, увидев недоумение на лице собеседника. – Похоже на плюшевого медвежонка.
– Плюшевого?
– Ёкалэмэнэ… Это… – я пощелкал пальцами, – такая искусственная ткань…
– Искусственная?
– Стоп, погоди, – я почувствовал, что надо бы взять паузу. И потом, подумалось вдруг мне, плюш-то не обязательно искусственный. Но вслух я об этом говорить не стал. Так я и сам запутаюсь, и его запутаю.
– В общем, так. У меня пропал сын. Я хочу его вернуть. Для этого мне надо найти существо, похожее на игрушечного… на маленького медвежонка в очках. Оно умеет говорить, и с ним должен быть мой сын.
– Очень может быть… может то, что надо, – пробормотал он. Видимо удивление явственно проступило на моём лице, потому что он неожиданно пустился в объяснения.
– Понимаешь… это сложновато объяснить в двух словах. Я… я думаю, что был за что-то наказан. И меня забросили сюда. Без памяти, – тут он неожиданно улыбнулся. – Ничего не помню… только знаю, что должен делать какие-то поступки. Не знаю какие, – он растерянно развёл руками и улыбнулся.
И я увидел, что у него голубые глаза.
Но он тут же моргнул, и глаза стали тёмно-оранжевыми.
– Ладно, пошли, – сказал он.
– Куда?!
Наверное, показалось.
– Попробую тебе помочь. Спросим у кое-кого, глядишь, и получим ответы.
А собственно, на что мне было рассчитывать?
Под лежачий камень вода не течёт, так ведь? Но сначала надо хотя бы…
– Извини, пожалуйста, всё как-то случая не было… Григорий, – и я протянул ему руку.
Он посмотрел на протянутую руку, хмыкнул и вышел из хижины.
По-моему, он меня не понял.
IV
Бардак какой-то. То есть более подходящего слова в моём лексиконе попросту нету.
Беспорядочно стоящие дома.
Беспорядочно разграфленная полями равнина.
Беспорядочно передвигающиеся люди.
И мы бежали от дома к дому, и задавали этим людям один и тот же вопрос: вы не видели маленького говорящего медвежонка?
Хотите знать, как это выглядело? Давайте тогда, к примеру, возьмём пекаря.
V
– Эй, пекарь! Ты мальчика не видел? С говорящей игрушкой?
Обалдеть, подумал я, вот простота, нас же засмеют.
– С какой игрушкой? – пекарь, похоже, нисколько не удивился, знай мял большой деревянной лопаткой тесто в кадушке. Хорошо мял, мускулы так и ходили. И сам всё время шевелил ногами, словно пританцовывая на месте.
– Медвежонок в очках, – сказал я.
– Он плохо видит?
– Кто? – удивился я.
– Медвежонок, – сказал пекарь.
– Это игрушка, – пояснил мой компаньон.
– А зачем тогда ей очки? – подумав, спросил пекарь.
– Может, он читает много? – спросил мой компаньон у меня.
– Почему читает? – находчиво ответил я вопросом на вопрос и вытер пот – у пекаря было жарко.
– Ну, – пожал плечами мой компаньон. – Он же разговаривает.
– Игрушка? – спросил пекарь.
Началось, подумал я.
– Ага, – сказал компаньон.
– Ну и что, – сказал пекарь. – Подумаешь, разговаривает.