Амплерикс. Книга 1. Серый камень

Фигура поднялась с трона во весь рост, вогнав Рейми в еще больший трепет. Он боязливо смотрел на Верховного судью, неподвижно стоящего перед ним во всем своем величии. «Я позволю вам дышать», – прозвучал голос, и в этот момент полы мантии судьи встрепенулись, словно их всколыхнуло дуновение ветра. Края капюшона судьи затрепетали, и в следующий миг фигура раскинула в стороны руки и стала белеть на глазах. Рейми увидел, как в груди судьи закручивается вихрь, и тут фигура вспыхнула ярким белым светом, из нее вырвался мощный поток воздуха, ударил Рейми и повалил его на пол. Рейми хотел закричать, но не смог этого сделать, потому что воздух свирепым смерчем впился в его широко раскрытый рот и начал ввинчиваться в него и наполнять легкие, которые стали надуваться, как воздушный шарик. Он корчился и извивался, тщетно хватая руками проникающие в него воздушные потоки, будто пытался вытащить их из себя, и его плоть стало распирать на глазах – кожа надулась и превратилась в тонкую оболочку, сквозь которую виднелись мясо и кровь, голова гудела от сильного давления, глаза лопнули, вылетев из орбит кроваво-белой массой, а затем с громким хлопком все его вспучившееся тело разорвалось, а кости разлетелись в разные стороны, с леденящим звоном упав на гладкий пол Престольного уступа.

Ветер утих так же внезапно, как и появился; и вот судья, устало опустив руки, вновь неподвижно стоит у трона в покрывающей тело до пят длинной черной мантии. Плавийцы открыли рты и уставились на судью, чья фигура, только что четко видневшаяся в свете развешанных на стенах фонарей, стала на глазах растворяться в воздухе и вскоре бесследно исчезла.

Одна из дверей Престольного уступа отворилась, и из-за нее показалась голова королевского секретария. Он окинул взглядом залу, цокнул языком и сделал несколько шагов вглубь помещения, близоруко щурясь на разбросанные по стенам Престольного уступа ошметки ангалийца. После он негромко вымолвил: «Значит, вот как было решено судьей. Что ж, договор есть договор». Охранявшие казненного Рейми плавийцы, видавшие немало жестоко отнятой крови, понемногу отходили от охватившего их оцепенения. Они уставились на секретария, точно прося разрешения пошевелиться. «Вычистить здесь все», – строго вымолвил секретарий. Он подошел обратно к дверям уступа, вытащил из внутреннего кармана своего темно-зеленого балахона белый тканый платок, обтер им испачканную кровью полукруглую кованую ручку двери и покинул Престольный уступ.

***

Голос Лерии стих. Ученики, открыв рты от изумления, не сводили с нее своих взглядов.

– А что потом стало с той деревней? С Саами? – наконец послышался вопрос из класса.

– По первому же приказу Фардиса Лаплари, сына Рейми и нового патриция Эрзальской долины, в Саами устремились свежие ветра, которые насытили деревню воздухом, буквально вдохнув жизнь в ее обитателей.

– Получается, что Верховный судья – из ангалийцев? – воскликнула Сафира.

– С чего же ты это взяла? – улыбнулась в ответ Лерия.

– Ну как же, – не унималась девочка, – ведь ветрами повелевают ангалийцы, а Верховный судья казнил Рейми Лаплари ветром!

– Верховный судья подчинил себе ветер тогда, когда это потребовалось, – объяснила Лерия, – и именно на то время, на которое было нужно. Точно так же Верховному судье подчинились бы и пламя, и вода, реши так судья. Но бесконтрольно командовать стихиями судья не может, как не могут управлять ими и Маги – это дело именно четвертой ступени. И если когда-нибудь кто-то из владык Эр-Нерая не позволит эрзальскому ветру зачерпнуть воды из белого водоема, чтобы напоить им планету, жестокая кара Верховного судьи обрушится и на него.

– А куда исчез Верховный судья из Престольного уступа? – недоумевая, продолжила девочка.

– Предания не говорят нам, откуда появляется Верховный судья и куда исчезает после того, как свершилось правосудие. Я не могу тебе ответить на этот вопрос, Сафира.

Учительница поднялась со своего стула и, сложив руки на груди, обратилась к классу:

– Как видите, иерархия имеет значение. Верховный судья вправе судить все четыре ступени ниже себя. Судья может приручить любую стихию, если того требуют правосудие и интересы планеты.

– А кто может судить Верховного судью? – не успокаивалась Сафира.

– А как можно осудить силу и великую мощь? – ответила Лерия вопросом на вопрос. – Можно ли заключить под стражу справедливость? Казнить беспристрастность? Заточить в темницах Песочных рукавов высший смысл?

– А Королеву? Королеву тоже нельзя судить?

– Первая ступень неприкосновенна, власть ее безгранична, – улыбнулась Лерия, – ведь она венец планеты.

– И так было всегда? – спросила ученица.

– Конечно же, нет, – ответила Лерия.

– А так всегда будет?

– Этого, мне кажется, не дано знать даже Магам, великим провидцам будущего. Их дар предвидения не может проникнуть за границы, после которых заканчивается «всегда». Предания говорят: «Быть этому до тех пор, пока ласточка не вернется в свое гнездо, пока засохшая яблоня не заплодоносит».

– Что же это значит? – задумчиво сказала ученица.

– Увы, у меня нет ответа. И мы не будем его искать, друзья мои. А знаете что? Выточите из камня фигуру Калирии Бальерос и принесите на следующее занятие. Это ваше задание от меня. А теперь ступайте гулять. Отдохните хорошенько. И не забывайте того, что получаете на уроках. Увидимся через неделю.

Глава 6.

Лафре как можно медленнее поднимался в спальню на третьем этаже дома, в котором был вынужден поселиться после женитьбы на Хельде Сирой. Итус при каждом удобном случае выказывал возмущение тем, что со дня заключения брака прошло уже три месяца, а молодые так и не зачали наследника. Сделать это было непростой для Лафре задачей, поскольку ничто не было в силах успокоить мужское вожделение так быстро, как брошенный на Хельду взгляд.

Подходя к кровати, Лафре старался не думать о том, что ему сейчас предстоит делать с женой, которая своим видом отбивала всякую охоту находиться с ней в одном помещении, не говоря уже об одном ложе. Но самой главной пыткой был исходящий от Хельды аромат, соединявший в себе запахи пота, мочи и испарений из отхожей ямы, не смываемый даже после редкой ванны.

Увидев своего мужа, Хельда смущенно улыбнулась, обнажив кривые зубы с желтоватым налетом, и откинула одеяло. Лафре сглотнул слюну, но не от предвкушения, а от ужаса, когда коснулся взглядом тощего тела жены с выпирающими сквозь бледную кожу ребрами и суставами. Он боязливо снял с себя рубашку, скинул штаны и сразу же поймал взгляд Хельды на своем беспомощно висящем мужском достоинстве. Глаза Хельды блеснули, она привстала с кровати, села на ее край и положила холодные влажные руки на бедра супруга, не переставая с восхищением смотреть на его тело, словно не веря, что этот упругий русоволосый юноша достался в мужья именно ей. Отвернув голову в сторону, Лафре поморщился, когда ощутил, как Хельда уткнулась носом ему в пах и коснулась губами члена. В следующую минуту он изо всех сил старался сосредоточить свои помыслы на чем-то приятном, чтобы дать себе шанс исполнить просьбу отца, но сделать это, когда в гениталии впилась Хельда, почти не представлялось возможным. Женщина была заметно обескуражена, не наблюдая никакой реакции мужа на ее отчаянные ласки, и тогда она не нашла ничего лучше, как полностью погрузить его достоинство себе в рот. От одной только мысли, что его самая важная часть тела находится сейчас в этом рту с прогнившими зубами, по спине Лафре побежали мурашки, он крепко зажмурил глаза, а затем неожиданно для себя оттолкнул Хельду так сильно, что та неловко упала спиной на постель и вскрикнула.

Лафре открыл глаза. Непонимающе оглядываясь по сторонам, он вдруг понял, что лежит в своей кровати в казарме в окружении похрапывающих курсантов. «Какое счастье, – испуганно шепнул Лафре, – привидится же такое». Впрочем, радость тут же сменилась ужасом от мысли, что этот ночной кошмар повторится наяву меньше чем через месяц.

Он поднялся и прошел до окна между рядами стоящих в казарме кроватей с курсантами. Из окна виднелся Рубеж, куда сегодня после вчерашнего провального спуска его отец, Гальер Аберус, собирался лично отправиться с пятью своими лучшими солдатами из Вильдумского отряда. Вчера, перед тем как отойти ко сну, Гальер решительно заявил, что вместе с солдатами они точно отыщут и прижгут новорожденного нивенга, даже если ему придется задохнуться ядовитыми парами Низины. «Интересно, – усмехнулся про себя Лафре, – а если они сегодня опять не найдут мать с ребенком, отец прикажет пройтись жгучими стеблями и по своему дряблому заду?»

Тут Лафре услышал крики командира Дамори, которые стали доноситься с улицы, со стороны противоположной казармы, где жили солдаты Вильдумского отряда. Вскоре дверь той казармы распахнулась, и оттуда лениво стали выходить полуобнаженные, только что проснувшиеся солдаты, которые направлялись к пруду, чтобы освежиться перед началом службы. Вот бы узнать, кто из них сегодня под предводительством Гальера Аберуса спустится в Низину.

Солдат поднимали на час раньше, чем курсантов, и Лафре, не дожидаясь, пока Дамори ворвется к ним в казарму и громогласным криком разбудит его и товарищей, тихонько вышел на улицу. В небе сейчас висели несколько больших огненных сфер, от которых исходил такой сильный жар, что ему самому захотелось окунуться в прохладный пруд, откуда один за другим выходили солдаты и тут же присоединялись к остальным, совершающим пробежку по тренировочным полянам деревни Кай-Ур. Лафре освободился от одежды и зашел в студеную воду. Неподалеку от него плескал на себя водой, стоя в пруде по пояс, один из солдат. Заметив курсанта, солдат усмехнулся и кивнул ему:

– Что так рано встал, мелочь?

– Ну, я же будущий солдат, – ответил Лафре. – Хочу уже сейчас начать привыкать к вашему распорядку дня. И хочу побольше узнать о том, что мне предстоит на службе.

– А что, твой папаша тебе не рассказывал о службе?

– Мой отец не из тех, кто будет коротать вечер, услаждая слух единственного сына полезными советами.

– Будь я сыном Гальеру Аберусу, уж поверь, он бы мне рассказал, – подмигнул солдат.

– Можешь забрать его себе. Через полгода встретимся и поговорим. Даю слово, ты будешь умолять меня взять папочку обратно. Еще и приплатишь.

– Тебя хотя бы сечь не будут за ошибки. Ты же сын предводителя Вильдумского отряда.

– У тебя в корне неправильное представление о том, кто есть Гальер Аберус, когда он заканчивает службу и возвращается домой. Даже огонь в камине утихает и боязливо смотрит на отца.

– Надо же. – Солдат зачерпнул обеими ладонями воду и умылся ей. – Кстати, опытные солдаты говорят, что если тебя высекли жгучими стеблями, надо сразу бежать в пруд – ничто так не остужает горящую после порки задницу, как здешняя вода.

– А тебя секли? – удивленно спросил Лафре.

– Меня нет. Но, может, сегодня и высекут.

– А ты что, в Низину пойдешь?

– Ну да. Батюшка твой меня выбрал. Меня и еще двоих ребят из моей роты. И двоих из второй роты.

– Ты первый раз в Низину пойдешь? – не унимался Лафре.

– Даже не в пятый, – с некоторым наставничеством улыбнулся ему солдат, зачерпывая воду и умываясь.

– Страшно?

– Не страшно. – Солдат пошел мимо дрожащего в воде Лафре по направлению к берегу. – Сейчас твой отец приедет, и двинемся к Рубежу. Надо успеть обсохнуть и облачиться.