Троглобионт

Такой вот ляп произошел теперь у Егора. Еще вчера он был абсолютно счастлив и доволен собой. Вчера он копался в своей душе совсем по-другому – он думал о прекрасной даме – спрашивал себя любовь это или нет, души их сплелись в одно или только тела? Но независимо от ответа на этот вопрос, внутренняя сущность его ликовала. Егор никогда не был бабником, то есть, он никогда не ставил сексуальные проблемы во главу угла. При всем при этом никогда не было так, чтобы ему не к кому было бы притулиться – зайти в гости или к себе пригласить, но всё это было не то. Даже когда он однажды женился, у него просто стало, как у всех – вот оно здесь, под боком, никуда ходить не надо, продлилось это, правда, не долго. Все его знакомства начинались от скуки и заканчивались от того же, от той же скуки, особенно женитьба. С Лидой всё было иначе – один её вид вызывал в нем какой-то радостный трепет, а каждое прикосновение было сродни окунанию в горячую или в ледяную воду, вызывало дрожь и мурашки по коже.

Эти мысли у Егора были вчера, а сегодня они приобрели неприятный и даже пакостный оттенок.

Ветер с правого борта наносил на Егора холодные брызги, но он не обращал на них внимания. Он, в который уже раз, задавал себе два традиционных русских вопроса, причем, чаще второй – кто виноват в случившемся? Он сам, виноватым, вроде бы, быть не мог. Его потянуло к случайно встреченной женщине, причем потянуло так, что он для всего остального ослеп и оглох, как глухарь на току, но в этом-то, наверное, и вина – не имеет права человек быть глухарем или котом мартовским. «Виноват… ну, хорошо, виноват, но перед кем? Перед генералом? Перед Лидой?». Внутренняя сущность его обладала ахиллесовой пятой, мешавшей ему всегда и в общении с товарищами и в продвижении по службе – несовременное, устаревшее, к сожалению, понятие об офицерской чести. Виноват он был, еще не осознав этого умом, больше всего, перед самим собой, нарушив, пусть и не умышленно, установленные для себя правила жизни. Он сам сделал то, что, безусловно, осудил бы, если б сделал это кто-то другой. «Знает генерал или нет? Единственный, кто всё знал наверняка – это Лида. Но как она могла? и почему ничего не сказала?»… Из этих вопросов у него в голове организовалась неудобоваримая каша. До первого русского вопроса: «Что делать?» он еще не дошел.

Егор не сразу заметил, что майор Мишкин машет ему рукой и что-то кричит – он всегда был неприятен Егору, а сейчас, вообще, вызывал нечто вроде зубной боли. Наконец Егор расслышал слово «якоря» и кивнул головой. Майор напоминал, что нужно заехать на островок, забрать якоря для сетей.

Лодка уже вошла в протоку. Егор повернул вправо и взял направление на маленький островок. Внешний и внутренний Егоры на время соединились и посмотрели по сторонам. Лодка шла близко от правого берега – сосны на нем подходили к самому озеру, кое-где даже забегая в воду, в этих местах в воде лежали сухие стволы, как будто дальние деревья, из глубины леса, теснили крайних и спихивали их в воду и они погибали здесь же в воде, из последних сил цепляясь за берег корнями. С левой стороны, на острове, наоборот, деревья, как бы отбежали от воды, оставив свободным широкий песчаный пляж.

Перед островком Егор сбросил газ. Лодка, опустив нос, сразу уменьшила скорость, поскользила немного по тихой с подветренной стороны воде и плавно воткнулась в песок. Надувной плот догнал лодку, и сам пришвартовался справа, тихо прошуршав о «карелку» мягким бортом.

Энн оторвалась от своего компьютера, огляделась и спросила:

– Что случилось? Что-нибудь с лодкой?

– Лодка дальше не пойдет, – ответил, улыбаясь во весь рот, майор, – и мотор не заведется, пока… он осекся под тяжелым взглядом Егора.

– Вы только что позавтракали…

– Я то тут причем? – майор развел руками, – Традиция… И якоря нужно забрать, – он выпрыгнул на островок, подтянул повыше лодку и начал перетаскивать в неё якоря – ими оказались ржавые железяки, обвязанные длинными капроновыми веревками.

Казак уже доставал из коробки бутылку и пластиковые стаканчики. Игорь скинул свой капюшон и плотоядно потирал руки.

– Язва ноет – нет лучше средства, чем водка.

– Ну, ну… лекарство нашел… – поморщилась Ольга, но стаканчик взяла, – Не жарко, что-то…

Никто, вроде бы, не хотел пить, но выпили все, кроме Энн, которая пыталась установить очередной маяк.

– Зачем же самой-то мучиться, Энн? Виктор поставит, – Егор, смеясь, смотрел на майора, тот на старый обшарпанный бушлат успел нацепить новенькие майорские погоны, – Витя, у тебя шея не болит?

– А почему она у меня должна болеть?

– Ну, как же? – Егор обращался уже не к майору, а ко всем, – Когда новые погоны получаешь, шея все время норовит занять такое положение, чтобы хоть один погон было видно. Оно и понятно – то ты все был капитан да капитан, а теперь раз – и майор. Погоны блестят – надо же это видеть. Всё бы ничего, но шея болит.

Все засмеялись, включая объект шутки, который уже взял в руки радиомаяк.

– И как это работает?

Энн объяснила:

– Сам кубик – это герметичный бокс. Шарик внутри – это датчик с компасом. Он сканирует воду до мили вокруг себя – реагирует на движущиеся предметы и через антенну передает информацию в компьютер. Правда, чтобы получился реальный контур, нужно, чтобы предмет увидели два датчика… лучше – три. Антенна должна торчать из воды!

– Это понятно, – майор подтянул шнурок и опустил датчик за борт, – Всё. Как доктор прописал – теперь вся рыба наша!

– Рыбу он не покажет – установлен порог чувствительности – объект должен быть не меньше трех ярдов, ну… около трех метров, чуть меньше.

– Лося покажет!

– Лось… в воде? Фи… – Ольга шутливо-презрительно посмотрела на майора, – Лоси в лесу живут, а не в воде.

– Нет, серьезно… у нас тут острова – они с острова на остров переплывают, тут его в воде и брать – плывет-то медленно. Я двух лосей в воде взял. Особенно последний здоров был…

– Ты бы лучше молчал, насчет последнего… – первый раз прервал свое молчание прапорщик.

– А что такое? расскажите, – попросил Игорь, повеселевший после стаканчика. Ему, действительно, стало гораздо легче.

Казак опять замолчал и даже отвернулся, поэтому рассказывать пришлось Егору:

– Поехали снимать сети, увидели лося – разворачиваемся, Витя начинает стрелять… метров так с трехсот…

– У меня всего три патрона было.

– Патронов было мало – штук пять… тем более – зачем стрелять-то рано начал?

– Так, ушел бы.

– Никуда бы он не делся… одним словом, все патроны Витя расстрелял, мы подъезжаем к лосю в упор, а он плывет, хоть бы что ему… патроны кончились, автомат пустой, а у Вити азарт! Хватает топор, Чингачгук хренов, и хрясь лосю промеж рогов… Вру – рогов не было.

– А что вы думаете? – встрял майор, – мне дед рассказывал, как они на медведей ходили… с холодным оружием. Это у меня наследственное, может быть. Фамилия Мишкин оттого и появилась, что предки мои медведей били…

– А с лосем-то что?

– А с лосем ничего, – продолжил Егор, – Удар был мощный, ничего не скажешь. Лось, сначала, даже растерялся, потом очухался и как головой тряхнет, а Витя топор-то не отпускает… Хорошо, Казак его за бушлат поймал – лось и в воде силен… попал бы один раз копытом… и поминай как звали…

– Я проставлялся… и еще готов.

– Грех, конечно, но смотрелось это, доложу я вам… Витю вернули в лодку, а лось так и поплыл дальше с топором в голове, вместо рогов. Хорошо у ребят во второй лодке патроны были. Они подъехали, когда лось уже на берег выходил – добили, а то бы мучился зверь. Топор мы потом еле вытащили.

– И пуля моя в лосе была – хоть один раз, но я попал!

– Попал, попал… Ну, что? Едем дальше?

– Подожди! А оружие пристреливать?

Егор обреченно развел руками.

– Как же, как же… традиция – ничего не поделаешь.

Отстегнули крышку американского плота – автоматы лежали сверху, у левого борта. Это были три немного потертых «Калаша» калибра 5,45 с откидными прикладами, без подствольников. Майор вышел на островок, лег и начал стрелять одиночными по камню, торчавшему из воды метрах в ста. Пули выбивали фонтанчики воды рядом с камнем.

– Прицел сбит, – майор оглянулся к Егору, стоявшему у его ног.

– Дай-ка сюда, – Егор, стоя, приложился и выстрелил три раза. Все три пули попали в камень и, загудев, ушли на лес, – Прицел сбит? Пить надо меньше.

Егор взял второй автомат, пристегнул магазин с трассирующими пулями и дал три коротких очереди. Рикошетные огонечки, отражаясь от камня и воды, разлетелись в разные стороны. Из лодки послышались аплодисменты.

– Дайте-ка я… – подошел прапорщик с третьим автоматом.