Мои порочные преподы

Ничего, лестниц в этой позорной шараге много, и с переломанными костями «коллега» вряд ли сможет посещать любимую работу.

«Интересно, а ему отец тоже угрожал лишением наследства, если за ум не возьмется?» – ни с того ни с сего приходит в голову мысль, которую я отбрасываю.

Какая мне разница?!

– Хм, – продолжает болтун-ректор свою речь, – это у молодежи мода такая сейчас: кофе обливаться? Или вы тоже на нашу Еву нарвались?

Тоже?

Впервые за весь поганый день оглядываю развалившегося на стуле Серегу, и не могу сдержать довольной улыбки. Значит, и он с этой чокнутой стипендиаткой встретился.

– Хорошо у вас новых преподавателей встречают, – присаживаюсь на другой конец стола с брифингом. – Традиция?

– Ева, – пожимает плечами ректор, словно имя и есть ответ. – Забавно вышло, на самом деле.

Очень забавно. Как-нибудь потом я обязательно посмеюсь, но не сейчас.

– Мы об этой стипендиатке говорить будем? – едко интересуюсь я.

– О ней в том числе. Итак, вот ваши учебные планы, – ректор кладет передо мной и перед Штерном по серой папке. – Студенты упустили очень большой пласт материала. Уголовное право вела Зинаида Алексеевна, и до декретного отпуска было еще далеко, но… женские проблемы, – Аркадий-как-там-его краснеет как мальчишка, – нужно будет нагнать. А с юридической психологией вообще не сложилось: все вели этот предмет в качестве, так сказать, общественной нагрузки. Дети, как вы понимаете, мало что усвоили, а скоро экзамены… на которые, кстати, обещали явиться ваши многоуважаемые родители.

Прекрасно, то есть мне придется реально учить студентов?!

А отец приедет, знаю я его. Проверять будет, может и на пары начнет являться, в надежде не увидеть меня спящим на кафедре, терзаемым похмельем.

– Когда начинать? – хмуро спрашивает Штерн.

Видимо, он тоже понял, что влип. Какие из нас преподы?

Нет, юридическую психологию я знаю. Но одно дело – знать, а другое – учить.

– Завтра. Сегодня обсудим кое какие нюансы, получите методическую литературу, познакомитесь с коллегами по кафедре, – ректор подмигивает, и я понимаю, кого он мне напоминает: Дамблдора, только в дешевом коричневом костюме, сшитом в году этак семьдесят первом. – Новеньких мы встречаем пирогами.

– Пирогами, – повторяю за Дамблдором. – Прелесть какая.

Пожалуй, мерзость этого дня искупает лишь удовольствие наблюдать, как Штерна передергивает от звуков моего голоса. Стопудово, не было бы здесь этого добрячка-боровичка – попытался бы выкинуть меня из окна.

Кидала хренов!

– Трудовые ваши уже у нас, – словно самому себе рассказывает ректор, – как и прочие документы. Пару подписей поставите, и вы, в общем-то, свободны. Завтра жду вас с новыми силами и с боевым духом! И кстати, о Еве…

Закатываю глаза, и вижу то же выражение на мерзкой роже Штерна.

Интересно, эта защитница кустиков и газонов любовница ректора? Странно, что он все время ее припоминает: мышка есть мышка, чего о ней трепаться?!

Хотя голос у девчонки красивый. Таким хорошо цыганские романсы петь темными вечерами у осенних костров.

Бред, и о чем я думаю?!

– … советую уделить девочке особое внимание, ее ждет большое будущее, – Дамблдор разливается соловьем, расхваливая свою мышастую любовницу, – Наша Ева – глава профкома студентов, староста группы, стипендиатка Ученого совета и Губернаторской стипендии. Просто удивительно, как она всего за год смогла добиться того, к чему иные дети идут долгим путем. Так вот, – спохватывается ректор, стерев мечтательное выражение со своего покрытого пигментными пятнами лица, – условия у нас для всех студентов одинаковые, и внимание должно уделяться каждому, но…

– Ясно, все равны, но некоторые равнее других, – договаривает за Дамблдора Штерн.

И ректор не спорит.

– Можете идти, коллеги. Кафедра находится в двести сорок седьмом кабинете, – ректор встает, и мы по очереди пожимаем друг другу руки.

Надо же, вроде старик стариком, но рукопожатие отнюдь не старческое. Силен мужик, может, ему и по силам молодая любовница.

Ева… столько баб у меня было, а с таким именем никогда. Странно.

Кустики я потоптал, ха!

– Предлагаю вместо кафедры поговорить наедине, – предлагает Штерн, едва мы покидаем ректорат.

Давно пора. Скоро его футболка будет украшена не только кофейным пятном. Кровавые брызги отлично ее украсят.

– Согласен. Пустырь за заброшенной эстрадой, – бросаю я, и направляюсь по коридору к лестнице.

Глава 14. Ева

– Аркадий Олегович…

– Давай скорее, Ева, заходи, – суетится ректор.

Оцениваю пустой коридор на предмет опасности в лице моего прошлого и шустро вдвигаюсь в кабинет.

Новые преподы только что куда-то намылились, подглядывала из окна в закутке у туалета – они вышли на улицу.

Надеюсь, с концами.

Оба были не в настроении.

То есть в бешенстве.

Просто Дарт Вейдер бежит по пятам и дышит пылью из-под ботинок этих дьяволов.

Понимаю, утро не задалось.

У меня тоже.

И виной всему они.

Это же моя территория. Они уже влезли один раз в мою жизнь, а теперь в универ, прикатили, собираются пустить корни, как плющ увить стены и всех студенток, кто под член попадет.

Наш Аркадий восседает за столом.

Его за глаза называют "Аркашей", кто ласково, а кто издевательски, я в числе первых, с ректором у меня проблем не было никогда, он добрый, просто надо учиться, а не за углом курить во время пар – и никаких к тебе претензий.