Роды. Partus

– Но он жив, – ответила Дара.

Неманя подошел к матери, чтобы обнять ее. Дара улыбнулась, почувствовав знакомый запах.

Дым, поваливший из кухни, заставил их подбежать к плите. Булочки, которые Дара пекла для пациенток, пригорели.

– Я завтра схожу в пекарню и куплю другие, – сказал Неманя.

Неманя вспомнил о новогоднем волнении по поводу подготовки к празднованию в гостях у друга из параллельного класса. Целыми днями они втроём планировали, что будут делать в новогоднююю ночь, выбирали музыку и придумывали сценарий. Раньше им всё организовывали родители.

Вечер они провели в хорошем настроении. Дара нарезала варёные овощи, чтобы смешать их с домашним майонезом. Часть салата она отнесет в больницу, а часть отложит для себя и Немани на первый день Нового года. Дара припрятала в морозильнике любимый торт её сына.

Неманя выбрал кассеты и пошел в комнату. Он тайком вытащил из ящика стола шкатулку, сделанную им на уроке труда, на которой целыми днями вырезал узоры, чтобы подарить ее Биляне.

Неманя с сомнением посмотрел на шкатулку. Не глупый ли это подарок?

Он выбрал геометрический орнамент и теперь раздумывал. Может, написать в углу букву «Б»? Или «Н»? В конце концов Неманя решил, что не будет писать ничего, кроме года. Пусть это будет обычный новогодний подарок.

Понравится ли ей шкатулка?

А как Биляна будет встречать Новый год? Она сейчас одна, с бабушкой и дедушкой. Как бы это узнать?

Он мог бы спросить, не хочет ли она пойти встречать Новый год вместе с ним и его друзьями.

«Может, положить ей в шкатулку конфеты?» – подумал Неманя. Ему пришло в голову, что мама может знать, что нужно сделать.

«Не буду спрашивать. И без конфет хорошо», – решил он.

Дара прислонилась к двери комнаты сына, который бережно полировал шкатулку. Неманя задумался и не заметил мать. Его склонённая фигура напомнила Даре о его отце. Как он похож на него! Дара почувствовала, что ей одновременно стало приятно и неуютно.

Будет ли он другим?

Он уже другой!

«А вдруг он забудет мать ради какой-нибудь Биляны?» – самолюбиво подумала Дара и вспомнила старую госпожу Евремович, над которой они с Мирой смеются каждый день, женщину, которая постоянно следит за своим пятидесятилетним сыном, не давая ему вырасти.

«Надеюсь, я не буду такой.»

Дара на цыпочках ушла в свою комнату и заснула раньше, чем Неманя.

Оба спали спокойно.

Зов

Вечером Милияна вновь долго не могла заснуть, дожидаясь, когда Слободан вернется домой. Неизвестно, сколько было времени, когда она услышала звук ключа в замке. Только после этого Милияна отвернулась к стенке. Прежде чем заснуть, она вспомнила, что не получила от Богдана новогодней открытки. Хотя это не так важно. Важно узнать, что происходит с её братом. Что происходит? Милияна уже долго беспокоилась о брате. Ей казалось, что он что-то скрывает. «В какую историю он влип на этот раз?» – подумала Милияна, засыпая.

Утром, после множества выполненных дел и забот, Милияну охватила ярость.

«Я не буду больше это терпеть» – злилась Милияна, намазывая брату масло на булку. «Эгоистичный, избалованный, не думает ни о ком, кроме себя, живет одним днём.»

Она положила бутерброд на тарелку и накрыла подносом кружку с кофе, чтобы он не остыл, пока Слободан не проснется. Наверное, он все равно остынет к тому времени, как брат встанет. Милияна прибавила температуру на термостате и продолжила в мыслях ссориться с братом.

«Безответственный! А мне-то что делать с ним? Я и свои-то проблемы не могу решить. Выскажу ему всё, не пожалею.»

Настало время ему прекратить играть в жизнью. Ему уже двадцать шесть! А он ничего не делает. Вообще ничем не занимается и не думает о будущем.

Милияна беспокоится и за больных родителей. В прошлый раз они сказали, что счастливы потому, что их дети встали на ноги, и им не жаль, что они всё продали и вложили деньги, чтобы послать детей учиться в Белград. Отец говорил, что им почти ничего не нужно, скрывая, что у них нет денег, чтобы купить билет на самолёт до Белграда, куда он и его жена обычно приезжали на Новый год.

А брат лежит себе и спит. И не проснётся до полудня!

Они солгали родителям, что Слободан уже выбрал тему для диплома. Брат уговорил Милияну сказать неправду уже после первых экзаменов, которые он не сдал. «Чтобы не беспокоились», – говорил он ей. Они обманывали родителей уже два года. Милияна думала, что это была её ошибка. Нужно было сразу сообщить родителям о долгах брата, когда это только началось. Девушки бегали за Слободаном и сходили по нему с ума, а он сходил с ума по азартным играм.

Милияна сказала квартирной хозяйке, что в этот раз их родители не приедут, и объяснила, что они будут ждать их на Рождество дома, в Херцег-Нови[7 - Херцег-Нови – город в Черногории]. «Приезжайте, погреетесь на солнышке», – с нетерпением сказала мать по телефону несколько дней назад.

Так как мать была прикована к инвалидной коляске, родители обычно добирались до Белграда на самолёте. Ездить на поезде им было сложно. Родители привозили пакет лимонов и мандаринов, а мать Босилька держала в руках ветку цветущего розмарина. Всегда.

Отец носил шляпу и твидовое пальто тёмно-серого цвета. В дорогу он надевал костюм, вручную сшитую портным белую рубашку с длинными манжетами, на которых белели пуговицы из слоновой кости. Даже зимой он путешествовал в начищенных до блеска ботинках.

Босилька была красавицей. На голове она всегда носила пучок. Дети редко видели её роскошные волосы даже когда были маленькими. Им казалось, что их мать скрывает в своей сдержанной прическе какую-то тайну. Мать приезжала в Белград в небрежно накинутой на плечи серой норковой накидке, которую отец привез ей из Рима на десятую годовщину брака. От неё пахло морем и мимозами. Скромная и простая, мать была наделена тем врожденным изяществом, которое часто встречается среди женщин с приморья. Она носила одежду светло-серого и белого, реже жёлтого цвета. Мать никогда не носила ситцевого платья поверх ночной рубашки, какое носят другие матери воскресным утром. Она надевала белое вышитое платье, тёмно-синее шёлковое платье в горошек, какую-нибудь ажурную шаль, дорогие классические итальянские туфли. Проверенное качество.

После автокатастрофы все были рады, что мать вообще осталась жива. Она и сама не кляла судьбу. Когда мать вышла из комы, то первое, что она сказала Милияне, которая тогда только поступила в институт, была просьба, чтобы она берегла брата. Брат всегда был для них драгоценностью, в особенности потому, что он родился раньше срока и еле выжил. «Я вырастила тебя из килограмма мяса», – говорила ему мать. И берегла его. Времена меняются, но в Черногории дочери до сих пор отказываются от наследства в пользу братьев. Дочерей учат, а сыновей берегут.

Милияне это не мешало. В её генетическом коде словно было зашифровано правило: отдать и простить. Только сейчас, страдая из-за Богдана, она поняла, что была слишком понимающей по отношению к мужчинам. Она ошиблась. Жестоко ошиблась!

Милияна допустила ошибку, идя на поводу у брата. А прощая ему все, она точно так же поступала и со своим парнем. Милиянина мать ни разу в жизни не повысила голос на мужа, но только из-за того, что у него был прекрасный характер. И это вовсе не было правилом. Милияна часто думала, что мама неправильно её воспитала.

Дети всегда встречали пожилых родителей в аэропорту. Родители приезжали с чемоданом на колёсиках с ручкой из крокодиловой кожи, сделанной африканскими колонистами. Это был подарок на их свадьбу, который дедушка Джордже привез из Африки, из своего последнего капитанского путешествия на югославском морском пароходе «Адриа».

Дедушка с бабушкой Милияной любили друг друга, как в сказке. Бабушка была счастлива, когда наконец-то дождалась мужа после стольких лет, за время которых она родила ему единственного сына Митра, отца Милияны и Слободана.

Дедушка был на двадцать лет старше бабушки. Но девушка из богатейшей семьи Котора[8 - Котор – город в Черногории] сбежала с ним против воли родителей и стала гордой Милияной Кнежевич, известной своей красотой не только в Херцег-Нови.

Её тезка едва помнила свою бабушку, но зато носила и её фамилию.

В лице Митра можно было разглядеть черты покойного отца-путешественника и утонченность покойной бабушки. Сам отец путешествовал немного. Он учился в Белграде, потом специализировался в Риме, несколько раз бывал в Германии и Австрии. Отец был камнем из Которского залива, и весь его мир простирался до его горизонта. Он закончил курс медицины первым в своём поколении и вернулся работать в Херцег-Нови. У него всегда был какой-нибудь взрослый или маленький пациент, из-за которого Митар не хотел надолго уезжать из города. Его и по сей день помнят как лучшего семейного доктора.

«Может, это единственная идеальная пара, которую я знаю?» – думала Милияна о своих родителях.

Мама закончила литературный факультет в Сараеве, встречаясь с будущим мужем только летом и зимой. Она писала ему письма и училась. От письма до письма.

После длительного ожидания и разлуки во время учебы, отец, наконец, вернулся. Он привез из Белграда бриллиантовое кольцо к помолвке и уехал в Зеленику, чтобы принять на себя управление заброшенной больницей общей практики. А его молодая беременная жена пошла работать учительницей. Только когда Милияна и её брат пошли в первый класс, мать начала преподавать литературу в гимназии. Они переехали в родовое гнездо деда Джордже, дом, который возвышался на скалах над городом.

Дом стоял немного поодаль от других, в окружении хвойных деревьев, бугенвиллей и ползучих роз, с садиком внизу, под сенью виноградной лозы, с каменной дорожкой, ведущей к скамейке под кипарисами. Оттуда можно было смотреть на море в одиночестве.

У кого не было такой скамейки, до которой долетал аромат соли и мистраля, смешанный с запахом хвои, тот не мог знать, что такое счастье по месту рождения.

«Как всё было просто!» – думала Милияна. Она росла в защищённом и прекрасном месте, с родителями.

Милияна посмотрела на часы, затем на брата. Она заканчивала свои дела по дому и искала бумаги, истории болезни, которые разложила по порядку ещё вчера, перед сном. Почти всё было готово.