Жертвa

Жертвa
Даниела Руслановна Абухба

Калифорния, конец двадцатого века. Теон Холланд пытается найти ключ к воспоминаниям, которые, возможно, дадут ответ на вопрос так долго его мучивший. Вспомнит ли он, что случилось в тот же день несколько лет назад? Какое отношение к этой истории имеют сатанисты и религиозные фанатики? Но самое главное – помогут ли полученные знания спасти самого близкого человека на свете? Данная книга будет держать в напряжении до самого конца.

Даниела Абухба

Жертвa

НеСатануиегоминьонов

нужнобояться,

адемонов, чтоживутвнутрикаждогоизнас,

словнопожирающие, развращающиенашидушипаразиты

Предисловие

Сказать, что в тот вечер было прохладно, ничего не сказать. Луна светила сквозь открытое окно. Листья шелестели от ветра. Неподалеку залаяла собака. Теон не удостоил ее вниманием. Он устал. От всего устал: от работы, от жизни, но что более важно – устал от бесконечной, выворачивающей наизнанку вины.

Вина и тошнотворная жалость к самому себе. Казалось, других эмоций Теон Холланд не знал. Постоянные кошмары, воспоминания, сотни «что, если…?» и ни единой возможности вернуться назад, что-нибудь исправить. Это была не жизнь, а выживание. Выживание, особого смысла в котором и не было вовсе.

Началось все в далеком детстве и значительно ухудшилось, едва ему исполнилось пятнадцать. Немудрено! То, через что Теон прошел подростком, запросто могло бы сломить взрослого мужчину. Так или иначе, пустота пришла на место злости и непринятия лишь спустя двадцать с «хвостиком» лет. Самобичевание пропало на ничтожно малый срок, чтобы вернуться, вернуться с удвоенной силой. Он ненавидел себя за то, что был не лучшим человеком и уж тем более братом. Но никак не мог вспомнить, в чем именно это проявлялось. Каждую мысль о произошедшем Теон целенаправленно гасил, пока не осознал, что кроме нечетких, туманных картинок, обычно возникающих в самый неподходящий момент, не осталось ничего.

В горле встрял ком. Холланд сидел на краю незаправленной кровати, уставившись на что-то, что держал в руках. Свитер, и довольно маленький. Детский? Да. Определенно, детский. Прижимая вещицу к груди, Теон, сам того не осознавая, по крайней мере, пока дышать не стало трудно, рыдал. «Мужчины не плачут». Да кто сказал? Кто вообще дал определение этому слову? Измены, убийства… плевать! Но не приведи Господь показать свои чувства! Это всегда для него было дикостью.

Мысли Теона стали путаться. Громкие, несдерживаемые рыдания вырывались из груди. Понадобилось немало времени, чтобы хоть немного успокоиться. «Ну и причину нашел! А слезы-то, слезы крокодильи! Слабак!» – подумали бы многие. Однако не время, пролетающее с ужасающей скоростью, наводило тоску, а…

Кто-то позвал его по имени, но Холланд предпочел это проигнорировать. Вместо ответа он подошел к окошку, сделал несколько глубоких вдохов, затем обернулся, пытаясь понять, не ускользнуло ли ничего от уставших ярко-синих глаз. Обертки от конфет на полу. Огромная книжная полка. Ничего, что могло бы вызвать хоть какие-нибудь воспоминания, не говоря уже о важных, которые были, собственно, причиной нахождения Теона там. Одновременно с облегчением и разочарованием он направился к выходу. Может, следовало поискать в другой комнате? Но в какой?

Больше непроверенных мест не было. Разве что… На губах появилась грустная ухмылка. Жутко. Пыльно. Разумеется, учитывая, сколько лет туда не ступала нога человека. Да и сам дом опустел давным-давно. Теон тяжело вздохнул. Он явно колебался. А вдруг это была плохая идея? Вдруг было бы лучше уйти? «… еще не нашли его»; «Мы делаем все возможное»; «Тупик, увы». Ну нет! Опускать руки было категорически нельзя. Никогда. И… раз уж полиции было плевать, или у них не хватило мозгов, чтобы докопаться до истины, лишь бедняга Тео мог найти, за что ухватиться, любую, самую мало-мальски значимую подсказку, след. Вздохнув и собравшись с силами, Теон поднялся на чердак. Бардак. Такой, что сам черт ногу сломит. Как и предполагалось. Тонны коробок, заполненных игрушками, книжками и другой бесполезной дребеденью. Там были вещи, которые надеялись передать следующим поколениям. Малюсенькие джинсы, такие же малюсенькие ботиночки с нетерпением ждали своего часа, ждали, что придет тот день, когда еще одному Холланду они станут впору, тогда как в реальности эти бесценные сокровища, и не нужно смеяться, ибо то, что одни считают мусором, другие хранят как зеницу ока, были обречены валяться без дела до конца времен. О них забудут. Так было. Было, пока не понадобились воспоминания. Пока Теон Холланд не провел в самолете Гавайи – Калифорния несколько часов, несмотря на боязнь высоты, несмотря на то, что пришлось голодать – если б он знал, что питание в стоимость билета не входит, только чтобы вернуться на Родину, где надеялся если не выяснить всю правду и добиться своей цели, то хотя бы немного приблизиться к ответу на вопрос, мучивший его с самого отрочества и во взрослой жизни. Куча каких-то документов, игровая приставка. Пока ничего достойного внимания. Старый альбом. Теон быстро пробежался глазами по фотографиям. К счастью или к сожалению, ни одна из них делу бы никак не помогла. Не нужно было тщательно их осматривать. Обычные. Клишированные. В основном – фотки из детства. Из их детства. Другие же фотографии были ближе к концу. Элизабет-Билберри-Холланд, с волосами, как у матери, и улыбкой… а был ли это вообще ее отец? Свадьбу тоже запечатлели. Были и пустые кармашки – для фото повзрослевшего Теона, фото его ребенка. Хотя вполне возможно, что тот… в смысле, его ребенок, там все-таки был.

Холланд захлопнул альбом. Тяжело осознавать, что твоя жизнь катится в Тартары. Еще больнее осознавать, что вина лежит на тебе, что ты это заслужил.

Клэр стояла молча. Она боялась. Боялась, что, если скажет что-то, хоть слово, если подойдет ближе хотя бы на шаг, Теон ударил бы ее. Да. Было за что. Меж тем мужчина смеялся. Истерически, до тошноты, до боли в легких. Пока краем глаза наконец не заметил блондинку.

– Вас не должно здесь быть, Клэрис Марлоу.

– Не… я Холланд. Не Марлоу. Тео, я…

– Убирайся, пока я не потерял терпение!

По правде сказать, отвращение Теона к девушке было полностью оправданным. Ее поступок был ужасен и непростителен.

– Слушай, это была ошибка!

В глазах Холланда была жгучая ненависть. Он, очевидно, мог в любой момент взорваться. Полгода! И она смела назвать это ошибкой? Это была ноша. Тяжелая ноша. Клэр вынудила его хранить секрет. И если этот секрет когда-нибудь всплывет на поверхность, то непременно разрушит не одну, а сразу несколько жизней.

Так или иначе, больше Теону делать там было нечего. Что вообще возможно найти в этом проклятом месте? Депрессию? Апатию? В ругани тоже было мало смысла. Когда и если придет время, он заставит Клэрис сознаться во всем. А пока оба должны были сосредоточиться на поиске.

– Ничего не нашел,– сквозь зубы процедил Холланд.– Совсем ничего.

И, действительно, обрыскав каждый сантиметр, он не нашел ни единой зацепки. Конечно, кое-что в памяти все же всплыло, но не приблизило Теона к разгадке. Опустошенный, он уже собирался уходить. Вот только куда? Обратный билет еще не был куплен. Отель? Не забронирован. А оставаться еще хоть час в этом доме – в доме боли, Тео просто не мог.

Возможно, полиция была права, и его брат, действительно, ушел из жизни окончательно и бесповоротно? Теон тяжело сглотнул. Под ногами вдруг хрустнуло. Он что-то разбил. Абсолютно точно не стекло. Это был другой звук. Без особого интереса Холланд наклонился, чтобы разглядеть предмет получше. Маска. Пластмассовая. С лицом какого-то персонажа из ужастиков. По типу маньяка. Понять, какого именно антагониста пытался изобразить создатель, было довольно сложно – то ли потому, что ботинки оказались слишком тяжелыми, то ли потому, что подобные фильмы Теон не смотрел уже десять с лишним лет.

Забавно. Казалось бы, простая безделушка стала своего рода триггером. Триггером для тех воспоминаний, которых Тео одновременно боялся и в которых так отчаянно и срочно нуждался. Которые могли помочь.

Г

ЛАВА 1.

Сладость или гадость?

Нейтан заметно нервничал. Лунный свет уже пришел на место жаркому солнцу. Конечно, он, как и всегда, был бледным, но десятилетнему ребенку казался алым. Это был первый Хеллоуин в жизни Нейта.

– Эй, Ней-Ней!– весело воскликнул Теон.– Ты чего?

– Все в порядке. Просто я не уверен, что…

Старший Холланд заботливо поправил воротник на костюме младшего и помог ему застегнуть запонки.

– Слушай, если не хочешь идти, ничего страшного. Насильно ведь не тащу. Но… ты должен понять: все эти демоны, ведьмы, что бродят сейчас по улице и донимают соседей, такие же, как и мы. Ясно? Можем побыть здесь, посмотреть фильм, а может, и два, заказать бургеры, пиццу, все, что душе угодно. Я лишь хочу убедиться, ч…

– Мне не страшно. Я волнуюсь. Разве это не грех?

– Оу! Так вот где собака зарыта! Пф! Жаль разочаровывать, но все мы тут грешники. И что? Значит, человечество обречено на вечные муки в аду? Позволь заметить, что вечность – это адски долго. Чисто логически – да, обречено. Но ведь наши деяния, хоть и важны, играют второстепенную роль. Нам воздается по вере нашей. Ибо лишь те, кто уверовал, попадут в Рай.

– Тогда- тогда давай пугать этих лузеров до чертиков!– широко улыбнулся Нейтан, обнажая «клыки».

Итак, Дракула и Мумия отправились на охоту за конфетами. На охоту, которая разделит жизнь братьев на «до» и «после».

***

Теон через плечо обернулся на Нейтана. Господи, как же он любил эту улыбку! В далеком 1972 году двенадцатилетний мальчишка с разницей в несколько дней потерял обоих родителей и вынужден был ради трехлетнего Нейта совмещать роли отца-кормильца, заботливой квочки-няньки, понимающего и сочувствующего друга, жилетку для слез, шебутного брата и, естественно, брата-наставника. Было безумно сложно. Но они как-то справлялись. Теон работал. Пахал в поте лица, чтобы хоть иногда радовать Нейтана. Вкусная еда, различные книжки. Два-три раза в год покупал вещи подороже. Высшее проявление любви. Разумеется, для этого ему приходилось занимать у коллег, в чем-то себе отказывать, не спать ночами. Выходных практически не было. Почти единственная возможность хоть немного выдохнуть – Хеллоуин, Рождество и Пасха. В такие дни мало кто вообще ходил по ресторанам. Но видя, как горят от счастья глаза младшенького, Тео понимал, что все было не зря. Уходил он рано – около четырех часов ночи не потому, что «В лодке» пользовался большим спросом, а потому, что его босс не прочь поиздеваться над подчиненными. И, к слову, частенько задерживал зарплату. Посетителей практически не было. Устраивало ли это Теона? Категорически нет. Ведь так было далеко не всегда! Почему он не уходил? Мало кто дал бы работу такому молокососу. Без всякого образования. В конце концов, лучше нестабильная зарплата, чем никакая, верно? В любом случае за год он сумел собрать приличную сумму, которой даже хватило бы на то, чтобы устроить 22 декабря, в день рождения Нейта, небольшое путешествие.

Они шли вниз по украшенной улице. Нейт то и дело оглядывался. Глаза круглые, как у совы. Рот немного приоткрыт. Он с нескрываемым восторгом смотрел на шныряющих неподалеку жутких монстров. Страх, любопытство, веселье. Все чувства смешались воедино. Для него это был необычный опыт. Братьев растили в строгой, религиозной семье. Под запретом был не только Хеллоуин, но и Рождество, что, по мнению Теона, было полной бессмыслицей. Даже музыку, светскую музыку слушать было нельзя. Вот Теон и стал атеистом. С Нейтом же сложилось по-другому. Он верил. Искренне верил, и старший нисколько не противился этому. Но, как защитник, как брат, как наставник, делал все возможное, чтобы Нейт понял: не быть идеальным – нормально, а быть самим собой – крайне важно. Ни один человек не свободен от грехов. Хоть такие ограничения и повлияли на мировоззрение Теона, последней каплей оказалась смерть родителей. На тот момент ему было двенадцать.

Мария Тиммер была поистине роскошной женщиной. Прекрасна как изнутри, так и снаружи. Вышла замуж в восемнадцать, а в девятнадцать родила первенца. Она была блондинкой, волосы – волнистые, серые глаза. Сложно было не любить ее. Муж же Марии, Боб Холланд, работал в страховой компании и уж точно не походил на прекрасного принца. Но что-то цепляло в этом рыжем, веснушчатом, зеленоглазом мужчине. Возможно, харизма? Семья была вполне нормальной, небольшой, из трех, а спустя некоторое время из четырех человек. Но времени, чтобы просто быть друг с другом, им было выделено совсем не много.

26 марта Мария Тиммер была сбита насмерть грузовиком. Водитель избежал правосудия. А через пару лет Боб, безгрешный… нет, следует сказать, притворяющийся безгрешным, застрелился на могиле жены. «Если Бог есть, почему хорошие люди умирают?» – каждый день спрашивал себя Теон. «Они подчинялись. Всегда подчинялись! А сейчас мы сироты! Их больше нет! Разве это честно?» – горько думал он. Погрузившись же в какой-то момент в реальность, Тео перестал настолько идеализировать людей. Но к христианству не вернулся.

Конечно, потеря родителя всегда нелегко дается, особенно для не по годам умного трехлетнего ребенка. И все же Нейт от религии, от веры не отвернулся. «Все хорошо! Он нуждается в мамочке и папочке больше, чем мы с Теоном. Они сейчас в лучшем месте», – по ночам шептал малыш, пока горячие слезы высыхали на его щеках.

Ветер появился внезапно, неприятный, кусачий, и добавлял еще большей атмосферности. Нейт выглядел как настоящий Дракула.

– Ты как, маленький? Не замерз?– заботливо спросил Теон.

– Следи за языком, челядь. Или ты не в курсе, с кем говоришь?