Только лучшее

Но она не ошиблась: Берни действительно прикрепил к кричащему золотому банту на шлепанце обручальное кольцо с крупным бриллиантом. На первый взгляд он выглядел еще одной безвкусной стекляшкой, но при ближайшем рассмотрении кольцо оказалось чудесным. Берни открепил его от банта и надел на палец Лиз. У нее дрожали руки, по щекам катились слезы. Изумруд был больше восьми каратов, и, покупая его, Берни думал, что никогда не видел кольца красивее.

– Ох, Берни…

Лиз прильнула к нему, и он, ополоснув их обоих от пены, понес ее в спальню. И они опять занимались любовью, но на этот раз медленно и нежно, словно пели вдвоем шепотом или исполняли какой-то экзотический медленный танец, двигаясь в идеальной гармонии, а потом он крепко прижимал ее, трепещущую от восторга, к себе и воспарял с ней вместе к собственным высотам.

Домой Лиз вернулась в пять утра, чистая и опрятная, словно всю ночь заседала на собрании учителей, а не занималась тем… чем занималась. Она принялась было рассыпаться в извинениях перед няней, но та ее успокоила, заверив, что все в порядке, она ничего не имеет против (они обе, впрочем, знали почему). К тому же няня смогла несколько часов поспать. Уходя, она тихо закрыла за собой дверь, и Лиз, оставшись одна, долго сидела в гостиной, смотрела в окно на медленно рассеивавшийся летний туман и с бесконечной нежностью думала о мужчине, за которого собирается выйти замуж, и еще о том, как ей повезло, что она его встретила. На ее пальце сверкал крупный бриллиант, а глаза блестели от слез.

Потом Лиз улеглась на свой диван, позвонила Берни, и они еще целый час проговорили романтичным шепотом. Она просто не могла без него.

Глава 8

После поездки вместе с Джил на озеро Тахо, где у каждого была своя спальня и Лиз несколько раз высказывалась, что было бы здорово, если бы они могли все время не расставаться, Берни настоял, чтобы она выбрала платье на открытие сезона в опере. Это событие всегда было самым важным в светской жизни Сан-Франциско, и Берни уже купил билеты в ложу. Ему хотелось, чтобы Лиз выбрала что-нибудь особенное, поскольку, он знал, у нее нет подходящих вечерних платьев.

– Любовь моя, ты вполне можешь пользоваться преимуществами, которые предоставляет наш магазин. Должна же быть какая-то польза от того, что я работаю семь дней в неделю!

Конечно, за все вещи нужно было платить, но Берни они доставались с большими скидками, и впервые он с удовольствием воспользовался этим правом ради Лиз.

В магазине, перемерив с дюжину платьев, она выбрала наряд от итальянского дизайнера – платье из бархата коньячного цвета, ниспадавшее мягкими складками, отделанное золотыми бусинками и крошечными камнями, кажется, полудрагоценными. Сначала Лиз показалось, что оно слишком вычурное и выглядит таким же безвкусным, как шлепанцы, которые Берни вручил ей с обручальным кольцом, но стоило его надеть, как она поняла, что платье великолепно. Покрой напоминал туалеты времен Ренессанса: глубокое декольте, пышные рукава, длинная юбка и небольшой шлейф с петелькой, которую можно было накинуть на палец. Двигаясь по просторной примерочной салона итальянского дизайнера, Лиз почувствовала себя королевой, приосанилась и захихикала, но вздрогнула, услышав знакомый голос, перед тем как дверь примерочной открылась.

– Подобрала что-нибудь?

Когда Берни увидел, что выбрала Лиз, у него загорелись глаза. Он видел это платье, когда его только доставили из Италии, и тогда оно вызвало в салоне большой ажиотаж, к тому же оно было одно из самых дорогих в их магазине. Но когда Берни увидел в нем Лиз, это его совершенно не обеспокоило. Она выглядела так изысканно, что он был заворожен. К тому же с его скидкой покупка не будет слишком обременительной.

– Вот этот да! Видел бы тебя в этом платье сам дизайнер!

Продавщица улыбнулась Берни: было приятно видеть такую хорошенькую девушку в дорогущем платье, которое сидит на ней идеально и подчеркивает все ее достоинства, от золотистого загара до шикарной фигуры и выразительных глаз. Берни подошел к Лиз и поцеловал, чувствуя под руками мягкую ткань платья. Продавщица пробормотала, что пойдет поищет что-нибудь еще, например туфли к этому платью, и удалилась, закрыв за собой дверь примерочной. Она хорошо знала свое дело и всегда действовала умело и тактично.

– Тебе правда нравится?

Глаза Лиз сверкали, как камни на платье. Она грациозно покружилась перед Берни, и по примерочной разнесся ее смех, словно звон серебряных колокольчиков. Глядя на нее, Берни почти чувствовал, как его сердце раздувается от восторга, и с нетерпением теперь ожидал возможности продемонстрирует ее посетителям оперы.

– Очень нравится. Лиз, оно прямо создано для тебя. Еще что-нибудь понравилось?

Она опять засмеялась, и было видно, как ее лицо разрумянилось под загаром.

– Пожалуй, нет, – она не хотела его использовать. – Не уверена, что мне стоит покупать даже и это платье: я еще не видела цену.

По одному только качеству ткани Лиз догадывалась, что это платье ей не по средствам, но было приятно его померить, пусть это и выглядело по-детски. Джил в такой ситуации повела бы себя именно так. К тому же Лиз знала, что Берни позволил бы ей воспользоваться его скидкой. Но все равно…

Берни смотрел на нее и с улыбкой думал: «Удивительная девушка!» Ему вдруг вспомнилась Изабель Мартен, женщина из его далекого прошлого. Как же они не похожи! Одной было всего мало, а другая не хотела ничего брать. Как же ему повезло!

– Мисс О’Рейли, вы ничего не покупаете. Это платье – подарок от вашего будущего мужа вместе со всем, что еще вам здесь понравилось.

– Берни, я…

Он закрыл ей рот поцелуем, потом пошел к двери примерочной и перед уходом еще раз оглянулся на нее.

– Дорогая, пойди подбери туфли к этому платью. Когда закончишь, подходи к моему кабинету, пойдем обедать.

Он улыбнулся и ушел.

Вернулась продавщица и принесла груду платьев, которые, по ее мнению, могли Лиз понравиться, но та наотрез отказалась их даже мерить. Из кучи обуви она выбрала совершенно очаровательные атласные вечерние туфельки коньячного цвета, украшенные почти такими же камнями, как платье. Туфли подошли идеально, и Лиз поднялась за Берни с видом победительницы.

Из магазина они вышли вместе. Лиз весело щебетала: рассказывала про туфли, восхищалась платьем, поражалась тому, как он ее балует. Вот так, рука об руку, они дошли до «Трейдер вик», где не торопясь пообедали, подшучивая друг над другом, смеясь и наслаждаясь прекрасным днем, но около трех им все-таки пришлось расстаться: Элизабет нужно было забрать Джил у подруги. Обе наслаждались свободой перед тем, как начнутся занятия в школе, оставалось всего несколько дней.

Все мысли Лиз сейчас занимало начало сезона в опере. Днем в пятницу она сходила к парикмахеру и на маникюр и в шесть часов вечера надела сказочное платье, которое ей купил Берни. Осторожно застегнув молнию, Лиз остановилась перед зеркалом и несколько мгновений смотрела на себя, будто не узнавая. Ее волосы были зачесаны наверх и забраны толстой золотой сеткой, которую она нашла во время очередной вылазки в «Уольфс», из-под тяжелых бархатных складок платья выглядывали туфли. Звякнул дверной звонок, она открыла и увидела на пороге Берни. Во фраке, при белом галстуке поверх накрахмаленного нагрудника безупречно сшитой английской рубашки с бриллиантовыми запонками, доставшимися ему от деда, он выглядел впечатляюще.

– Бог мой, Лиз… – он смотрел на нее, не в состоянии сказать еще хоть слово, потом осторожно, чтобы не повредить макияж, поцеловал ее и прошептал: – Ты прекрасно выглядишь! Готова?

От дверей за ними наблюдала Джил, о которой оба ненадолго забыли, и вид у нее был не очень довольный. С одной стороны, ей нравилось, что мама так красива, с другой – ее беспокоило, что Берни ее без конца обнимает и целует. Это тревожило ее еще с поездки на озеро Тахо. Лиз понимала, что придется объясниться с дочерью, но было страшновато заводить этот разговор. Что, если девочка будет против их брака? Лиз знала, что Берни нравится Джил, но этого недостаточно. А еще девочка считала его своим другом, а не другом матери.

– Спокойной ночи, дорогая.

Лиз наклонилась поцеловать дочь, но Джил с сердитым видом отвернулась. На этот раз она не сказала Берни ни слова. Лиз это встревожило, но ей не хотелось портить такой сказочный вечер, и она промолчала.

По такому случаю Берни арендовал роллс-ройс. Сначала они отправились на ужин в Музей современного искусства, где сразу смешались с толпой гостей в великолепных нарядах. Фотографы расталкивали друг друга, чтобы их сфотографировать, но Лиз это ничуть не смущало: она чувствовала себя среди них своей и шла, гордо опираясь на руку Берни. Вокруг них со всех сторон сверкали вспышки фотоаппаратов. Будучи управляющим самым шикарным магазином в городе, Берни уже приобретал известность. Казалось, его знали очень многие богатые дамы.

Музей украсили серебристыми и золотистыми воздушными шариками и ветвями, опрысканными золотой краской. Возле каждого места лежали подарки в красивой упаковке: для мужчин – одеколон, для женщин – французские духи. И то и другое, конечно, было из «Уольфс», о чем уведомляла фирменная упаковка.

На входе в огромный зал, где стояли столики, толпа прижала их друг к другу, Лиз с улыбкой подняла взгляд на Берни, он сжал ее руку, и в это время их еще раз сфотографировали.

– Тебе здесь нравится?

Лиз кивнула, хотя вряд ли была откровенна. Толкотня тел в изысканных вечерних туалетах, драгоценностей столько, что можно было бы наполнить ими несколько тачек, но при этом атмосфера возбуждения: все знали, что участвуют в важном событии.

Берни и Лиз заняли свои места за столом, где вместе с ними сидела супружеская пара из Техаса, куратор музея с женой, важная клиентка «Уольфс» с пятым мужем и мэр с мужем. Общество подобралось интересное, и, пока подавали блюда и вина, за столом шел непринужденный разговор: делились вопоминаниями о том, кто как провел лето, говорили о детях, о недавних поездках, о последнем выступлении Пласидо Доминго. На сей раз он специально прилетел в Сан-Франциско, чтобы спеть этим вечером с Ренатой Скотто, и это будет настоящий праздник для истинных любителей оперы, хотя среди гостей таковых было не много. В Сан-Франциско опера имела отношение не столько к музыке, сколько к моде и положению в обществе. Берни несколько месяцев слышал разговоры об этом, но был к ним равнодушен. Доминго и Скотто были для него лишь дополнительными бонусами, в опере он плохо разбирался, а истинное удовольствие от вечера получал благодаря Лиз.

Но позже, когда они пересекали подковообразную подъездную дорогу к оперному театру, даже Берни почувствовал остроту момента. На этот раз журналистов было еще больше: фотографировали каждого, кто входил в здание оперы, вокруг собралась толпа, которую с трудом сдерживали кордоны и полиция. Люди сгрудились, чтобы просто поглазеть на элегантную публику. Берни вдруг почувствовал себя будто на вручении премий академии, только толпа смотрела на него самого, а не на Грегори Пека или Керка Дугласа. Это было пьянящее чувство. Заслоняя Лиз от бурлящей толпы, он повел ее в здание. Они поднялись по лестнице туда, где находилась их ложа, и без труда нашли свои места. Берни повсюду видел знакомые лица, во всяком случае женщин: все они были клиентками «Уольфс». Порадовало, что с начала вечера он увидел много платьев из их магазина, но Лиз в шикарном наряде в стиле Ренессанс и с волосами, убранными под золотую сетку, затмила всех. Все взирали на них с восхищением, и Берни ужасно гордился. Когда приглушили свет, он нежно сжал ее руку, и весь первый акт они так и просидели – держась за руки.

Доминго и Скотто были невероятно хороши вместе. Вечер был великолепным во всех отношениях. В антракте Берни и Лиз вместе с остальными прошли в бар, где рекой лилось шампанское и опять было полно журналистов с фотокамерами. Он знал, что с начала вечера Лиз уже сфотографировали раз пятнадцать, но она, казалось, ничего не имела против. Она хоть и не пыталась привлечь к себе внимание, но выглядела уверенной и собранной.

Берни протянул ей бокал шампанского, они стояли, наблюдая за толпой, и вдруг Лиз хихикнула и посмотрела на него:

– Забавно, правда?

Он усмехнулся. Это и впрямь было забавно. Все было так изысканно и элегантно, все гости относились к себе так серьезно, что невольно казалось, будто они перенеслись в прошлое, во времена, когда подобные моменты были неизмеримо важнее.

– В некотором роде приятная перемена по сравнению с ежедневной рутиной, не так ли, Лиз?

Она улыбнулась и кивнула. Утром она отправится за продуктами на неделю для себя и Джил, а в понедельник будет объяснять детям, что такое дополнение.

– Все остальное кажется нереальным.

– Полагаю, это должно быть частью магии оперы.

Берни нравилось, что в Сан-Франциско это такое важное событие, и нравилось прнимать в нем участие. А больше всего ему нравилось, что он делит его с Лиз. Оба впервые пришли на открытие сезона в опере, и Берни хотел, чтобы все, что еще у него в этой жизни будет впервые, он разделял с Лиз.

До того, как он успел что-нибудь добавить, свет на мгновение приглушили, раздался звонок.