Герцогиня

Во второй половине дня в нарочито пышном экипаже, запряженном четырьмя вороными конями, которыми правили два кучера, прибыли Элизабет и дочери. Все три были одеты в пышные торжественные, пусть и черные, платья и шляпы. Лицо герцогини скрывалось за вуалью, а плечи покрывала накидка из чернобурых лисиц.

С высокомерным видом троица прошествовала в замок, оставив встретивших их слуг стоять на морозе.

Оглядевшись в главном зале, Элизабет ледяным тоном громко объявила:

– Интересно, как много времени уйдет у нас на приведение замка в подобающую чистоту?!

Замок, однако, всегда поддерживался в безупречном порядке стараниями миссис Уайт, которая очень этим гордилась.

Анжелика, как и слуги, вышла навстречу родственницам, но новая хозяйка Белгрейва прошла мимо нее как ни в чем не бывало, не обронив ни слова. Гвинет и Луиза же смерили тетю пренебрежительными взглядами, словно она здесь никто.

Анжелика проводила Гвинет в свою комнату и выразила надежду, что та с удовольствием проведет здесь время, на что племянница рассмеялась:

– Я вообще-то въезжаю сюда. Матушка сказала, так нужно. Остальные свои вещи можете забрать завтра.

Анжелика не произнесла ни слова, решив, что поговорит об этом с Элизабет. Неужели придется поселиться в тесной комнате наверху, где сорок лет не было ремонта? Ее собственная спальня – похоже, отныне принадлежащая Гвинет, – последний раз переделывалась всего три года назад, на пятнадцатый день рождения Анжелики. Она вместе с отцом уехала во Флоренцию с визитом к его старому другу, а когда вернулась, в комнате уже красовались обои из розового сатина и новая мебель прямиком из Парижа.

Переезд в Коттедж манил все больше и больше.

Элизабет раздавала указания направо и налево, распорядившись изменить меню на ужин. Новоиспеченной герцогине было все равно, что до вечера оставалось совсем немного времени, да и все в замке еще не пришли в себя после смерти старого герцога. Она холодно заявила, что все члены ее семейства обладают деликатными желудками и не могут есть деревенскую пищу. От таких слов кухарка побагровела: она всегда гордилась изысканностью своих блюд, часто сверяла рецепты с рецептами поваров лучших домов Лондона и выписывала журналы о французской кухне. «Деревенской пищей» ее блюда еще никто не называл.

За ужином Элизабет объявила о больших переменах, которые собиралась произвести в Белгрейве, в том числе о смене меблировки и новой отделке многих комнат. Гвинет и Луиза весь вечер грубили слугам, и их никто не одергивал, а после ужина поднялись в бывшую комнату Анжелики, даже не пожелав тете доброй ночи. Тристан с супругой отправились в кабинет и захлопнули перед ней дверь, заявив, что хотят поговорить с глазу на глаз.

Анжелика немного побыла с отцом, а затем поднялась в отведенную ей комнату, упала на постель и расплакалась. Проведать скорбящую дочь прежнего герцога зашла миссис Уайт.

– Вы в порядке? – озабоченно спросила домоправительница. Она понимала, как это тяжело: потерять отца и мириться с подлым поведением Тристана, его жены и детей. Но, к сожалению, миссис Уайт была всего лишь прислугой и ничем не могла помочь дочери Филиппа, как бы горячо ни любила ее за доброту и хозяйственность. Все, что могли слуги, – это осуждать действия новоиспеченной герцогской четы в разговорах между собой.

Анжелика кивнула и попыталась улыбнуться, хотя по щекам текли слезы. Миссис Уайт вела себя с ней как мать. Она начала служить в Белгрейве еще задолго до того, как покойный герцог женился на Мари-Изабель. Экономка одной из первых держала новорожденную дочь бедной герцогини на руках.

Для Фионы Уайт, не имеющей собственной семьи и детей, Анжелика стала любимым ребенком.

– Все так… изменилось, – произнесла Анжелика, чувствуя себя неловко. Ей не хотелось жаловаться или невольно грубить брату за его спиной.

– Перемен не избежать, – промолвила в ответ экономка, погладив несчастную сироту по голове. – Но новый герцог и его семья очень уж спешат заявить нам, что Белгрейв теперь принадлежит им.

Анжелика молча кивнула.

– Впрочем, совсем скоро им надоест жить здесь и они вернутся в Лондон, – с улыбкой продолжила миссис Уайт. – Они городские аристократы, их быстро начнет снедать скука.

– Надеюсь, вы правы, – согласилась Анжелика, хотя и сомневалась, что это так. Со слов Гвинет она поняла, что Тристан и его семейство весьма серьезно настроены остаться в замке надолго.

– О, я уверена в собственной правоте, а как только они отбудут, все вернется на круги своя.

За тем исключением, что прежнего герцога уже не воскресить. Для Анжелики это обстоятельство меняло все, в отличие от слуг. Нынешнему Уэстерфилду требовалась прислуга, но в Анжелике он вовсе не нуждался. Подумаешь, единокровная сестра от ненавистной мачехи. Ее упрятать бы на чердак, словно ненужную вещь, и забыть о ней. То, как быстро ее выгнали из собственной комнаты, говорило о многом.

Пожелав Анжелике спокойной ночи, миссис Уайт отправилась вниз. По пути ей встретился Хобсон.

– Как она? – с очевидным волнением спросил он.

– Расстроена, и неудивительно, – ответила экономка. – Тело ее отца едва остыло, а они уже ведут себя с ней так, будто Анжелика одна из нас.

Дворецкий покачал головой. Его потрясло поведение Тристана и Элизабет.

– Его светлости не пришлось бы по нраву то, что сейчас творится, – молвил Хобсон, однако тот, о ком он говорил, уже отошел в мир иной, а его наследник имел каменное сердце.

Ночью Анжелика много часов пролежала без сна, раздумывая о событиях последних двух дней. Ее новая комната была ужасно холодной, окна не закрывались до конца, впуская внутрь ледяной ветер. К утру она продрогла до костей.

Когда Анжелика спустилась к завтраку, Тристан даже не оторвал взгляд от газеты. Элизабет с дочерьми завтракали в постели, чего Анжелика никогда не делала. Она всегда спускалась в столовую и беседовала с отцом, обсуждая планы на день, книги, события в мире. Брат не обмолвился с ней ни словом, лишь напомнил вернуть фамильные драгоценности, кроме купленных Филиппом второй жене. Храня стоическое выражение лица, она отдала украшения спустя полчаса.

Вскоре после обеда в элегантном экипаже, запряженном четверкой лошадей, прибыл Эдвард. За каретой следовали два его лучших скакуна. Жизнь в замке он находил крайне скучной, в отличие от лондонской, и явно намеревался заняться верховой ездой – единственным, по его мнению, развлечением в Белгрейве.

Эдвард не обращал никакого внимания на Анжелику и, после того, как порадовался роскошным комнатам, выделенным ему невесткой, отправился изучать окрестности на одном из своих скакунов – отцовским конюшням он не доверял, говоря, что лошади там слишком смирные.

Тем временем в замок стекались местные жители, чтобы попрощаться со старым герцогом. Тихо перешептываясь, многие выходили из библиотеки в слезах.

После очередного утомительного дня Анжелика легла в постель изнуренной. На этот раз она прихватила несколько горячих кирпичей, замотанных в ткань, завесила окна одеялами и развела огонь в камине. Однако холод оказался непобедим, и эту ночь она провела не лучше, чем предыдущую.

Утром Филиппа Латэма, герцога Уэстерфилда, похоронили в родовой усыпальнице рядом с родителями и обеими женами. После поминального обеда новый герцог попросил Анжелику присоединиться к нему в библиотеке, где совсем недавно лежало тело Филиппа.

– Я хотел поговорить с тобой, – непринужденно заявил его светлость. – Мы с Элизабет много обсуждали это… Я знаю, для тебя, да и, пожалуй, для слуг сложилась непростая ситуация. Отец позволял тебе заниматься домашним хозяйством, но теперь в твоей помощи нет нужды. Элизабет все реорганизует и будет за всем следить. – Тристан говорил так, словно сестра была малым ребенком, однако Анжелика, несмотря на юный возраст, отлично управлялась с ведением дома. – Будет крайне неловко, если окажется, что здесь для тебя нет дела, – продолжил Тристан, – да и мы не хотим смущать слуг…

– Я уверена, они не испытывают никаких сомнений в том, кто хозяин Белгрейва, – несколько нервно ответила Анжелика. – Они прекрасно понимают, что теперь это ваши земли и ваш дом, которым будет управлять Элизабет. Мы все ожидали этого, папе нездоровилось уже очень давно. – Конечно, смерть отца разбила ей сердце, но все-таки не застала врасплох. Просто Анжелике не хотелось даже думать о таком развитии событий. – И я ни в коем случае не собираюсь вам мешать.

– Именно об этом мы с Элизабет и раздумывали.

– Папа полагал, что со временем мне следует переселиться в Коттедж. Возможно, момент настал? – поколебавшись, произнесла она.

– Нет, конечно, нет, – Тристан решительно отмел эту идею. – Девушка твоего возраста не может жить одна. Кроме того, у нас другие планы на Коттедж. Мать Элизабет неважно себя чувствует в последнее время, может быть, загородный воздух пойдет ей на пользу. У нас для тебя другое предложение. Анжелика, как тебе известно, наш отец не оставил тебе ничего. Не мог по закону. Он попросил, чтобы я выплачивал тебе пособие, но, откровенно говоря, выполнить его просьбу было бы верхом безответственности с моей стороны. Отец старел, и некоторые из его последних идей – настоящий бред. Я не могу уменьшить расходы на поддержание дел в Белгрейве из-за твоего пособия. Кроме того, так поступить – крайне нечестно по отношению к моим дочерям. Уверен, тебе отнюдь не хочется быть для нас обузой.

– Нет, нет, конечно, нет, – смущенно вставила Анжелика, не понимая, к чему он клонит.

– К сожалению, вынужден заметить: у юных дам в твоей ситуации нет выбора. Они должны работать. Но для работы, например, учительницей у тебя нет образования. Многие девушки из приличных семей становятся гувернантками и живут под защитой своих нанимателей. Однако ты, опять же, не имеешь ни образования, ни опыта такой работы. Но ничто не мешает тебе стать нянькой – тогда спустя некоторое время, проведенное в усердных трудах, у тебя появится возможность попробовать себя в роли гувернантки. Мы с Элизабет хотим помочь тебе в этом благородном начинании. Когда отец заболел и я понял, чем все закончится, я поговорил с некоторыми весьма респектабельными друзьями, и один из них согласился нанять тебя няней, правда, за небольшое жалованье, поскольку у тебя отсутствует опыт. Живет он в Гэмпшире, у него четверо маленьких детей. И он, и его жена люди в высшей степени приятные и добрые.

После этих слов Тристан улыбнулся, словно сделал сестре громадное одолжение, которому она должна быть бесконечно рада.

Анжелика побледнела и чуть не упала в обморок. Однако, не желая доставлять брату такое удовольствие, собрала всю волю в кулак и расправила плечи. Как и боялся Филипп, Тристану нельзя было доверять заботу о сестре. Новоиспеченный герцог оказался подлецом и нарушил обещание, данное отцу, выдворяя ее из дома. В это было сложно поверить! Хотя, учитывая, как сильно Тристан, Эдвард и Элизабет ненавидели Анжелику, такой поворот событий оказался неудивителен.

– Мы уже обо всем договорились, – заверил ее брат. – Бо?льшую часть вещей можешь оставить здесь, они будут храниться на чердаке. В ближайшем будущем тебе вряд ли понадобится изысканный гардероб, ты будешь носить простое платье, подобающее няне, и фартук. Мы собирались поставить тебя в известность позже, через неделю-другую, но, похоже, прежняя няня уезжает раньше, чем они рассчитывали, и тебе необходимо как можно скорее приступить к выполнению своих обязанностей. Мне кажется, это очень своевременно: никаких долгих дней скорби по отцу – у Фергюсонов твоя голова будет занята мыслями о службе.

О, да если послушать Тристана, то все складывалось прекрасно, однако сути его поступка это не меняло. Он вонзал нож в спину сестры, отправляя ее на нелегкий заработок подальше от дома. Вот его долгожданная месть за отцовскую любовь к ней.

– Когда я должна прибыть на место? – выдавила Анжелика, с ужасом глядя на брата.

– Завтра. Ты уезжаешь на рассвете, в коляске – ни в коем случае не в отцовском экипаже. Ты теперь работающая женщина, и тебе не подобает разъезжать в карете. Уверен, ты отлично справишься со всем и однажды станешь гувернанткой. Сможешь учить детей французскому.

Тристана всегда раздражало, что его сестра говорит по-французски. Впрочем, он и пальцем не пошевелил, чтобы выучить еще один язык.

Теперь Анжелика поняла: отец сделал ей бесценный дар, но не смог защитить от участи слуги в чужом доме. Впрочем, он наказал не тратить деньги без крайней необходимости, и она послушается его. Если ее уволят или потребуется купить дом, она воспользуется содержимым кошелька. А пока ей будут выплачивать жалованье и предоставят крышу над головой. Анжелика была уверена, что сможет найти другой способ зарабатывать и в жизни ее ждет нечто большее, чем такая судьба.