Последний ученик Мерлина

Последний ученик Мерлина
Даниил Азаров

Когда мир вокруг сходит с ума, что может быть проще, чем присоединиться к нему?

Даниил Азаров

Последний ученик Мерлина

Где-то вдалеке ухнуло и на горизонте появилось густое черное облако жирного дыма. Через несколько минут оно рассеялось, превратившись в серый столбик, который потянул свое полупрозрачное тело к хмурому осеннему небу. На фоне дождливого рассвета зрелище наводило какую-то бесконечную тоску.

Телевизор продолжал монотонно бубнить, рассказывая о новых беспорядках. С тех пор, как правительство подало в отставку, а президент сбежал на частном самолете, выпуски новостей шли почти круглосуточно.

“Новые столкновения бригад “Народного фронта” и полиции прошли на “Площади свободы”. Полицейским удалось оттеснить митингующих…”

“Генерал Вихляков заявил, что выводит свою мотострелковую дивизию из состава вооруженных сил и планирует…”

“Новый премьер-министр уверен, что обстановка в стране стабилизируется в ближайшее время…”

Слава богу, мне не довелось жить в центре города, где проходили основные столкновения борцов за правду и светлое будущее. К тому же у нас пока работали некоторые магазины, хотя с каждым днем их становилось все меньше.

Но был и неприятный минус. В многочисленных домовых и районных чатах писали о появившихся группах бандитов и мародеров. Они ходили по квартирам, группами по 6-8 человек, представляясь каким-то подразделением местной полиции. Махали мутными красными корочками, а когда доверчивые жильцы открывали дверь, то в лучшем случае липовые стражи порядка избивали их и выносили все ценное. В худшем – насиловали, потом убивали. Иногда устраивая напоследок пожар.

Настоящая полиция на вызовы уже не реагировала. Своих дел было по горло. Наверное.

Все вокруг были в панике. Только я оставался спокоен. И ждал.

К своим 35 годам я не успел обзавестись ни семьей, ни нормальной работой. Возможно, просто не хотелось, а возможно тому виной был диагноз, поставленный еще в детстве. Шизофрения с пограничным расстройством личности. Пока живы были родители я пил горстями таблетки, пытаясь хоть немного походить на нормального члена этого гребанного общества. Да и отца с матерью не хотелось расстраивать. Надо признаться – получалось не очень убедительно, но хоть что-то.

Год назад старики умерли. Сначала мама, следом за ней, буквально через полгода, отец. Я стал реже принимать лекарства, жгучий зуд странных желаний снова начал изводить меня по утрам. Потом вернулись голоса. Знаете, словно где-то далеко работает радио. Иногда чуть слышно, а порой громкость выкручивали на такой максимум, что даже думать о чем-то становилось невыносимо. И я начинал говорить, например, на немецком. Или мог весь день спорить сам с собой о недостатках применения титана в тяжелой промышленности. Но больше всего неудобств доставляли периодические галлюцинации. Однажды пришлось простоять на пешеходном переходе добрых десять минут. Так как по дороге ползла двухэтажная, ярко-малиновая гусеница. Естественно, я понимал, что это галлюцинация, но различить за ней двигающиеся автомобили было практически невозможно. Светофор не работал, а перебегать наугад за другими пешеходами… Ну такое себе удовольствие.

Я посидел у окна еще несколько минут, нервно барабаня пальцами по подоконнику. В принципе, учитывая творящийся вокруг бардак, вполне можно было дать себе волю. По крайней мере попробовать. Вряд ли на это сейчас кто-нибудь обратил бы внимание, но…

Что-то меня удерживало. Не знаю. Может быть остатки налета цивилизованности, или здравый смысл. Или опасения не вернуться больше в обычное состояние и спущенное с цепи безумие поглотит меня раз и навсегда…

Не знаю.

Часы в комнате показывали половину пятого утра. Проклятая бессонница. Я выключил осточертевший телевизор, пошел на кухню. Достал из шкафчика турку и пакетик с молотым кофе. Правда, шизофреникам он не желателен. Есть вероятность вызвать обострение психоза или спровоцировать галлюцинации. Возможно. Все возможно.

Только, кому это теперь интересно?

Засыпал две ложки с горкой коричневого порошка, одну сахара. Добавил совсем немного воды и тщательно перемешал, превращая все в густую вязкую массу. Затем долил турку почти до верху, включил конфорку и поставил кофе на плиту.

Нужно умыться. Пусть даже я почти не спал, скорее придремал на часок, но каждое утро нужно умываться. Это неотъемлемая часть ритуала пробуждения.

Восемь шагов из кухни до ванной комнаты. Выдавить на зубную щетку полоску белой пасты и размазывать несколько минут по зубам, смотря в зеркало на свое воспаленное отражение. Идиотское занятие. Хотя бы только потому, что из-за него у меня убежал кофе.

Опять. Жаль.

Хуже всего, что нельзя просто так протереть. Как пролитый чай, например: положил сверху тряпочку, подождал и убрал. Можно сказать, дело сделано. Тут так не получится. Плотная горячая кофейная гуща никуда не денется. И тянуть с этим нельзя, надо убирать сразу, потом присохнет и будет только хуже.

Пока убирался, доставал из холодильника колбасу и хлеб, нарезал бутерброды – кофе успел немного остыть. Это хорошо. Не люблю обжигаться. К слову, получился он превосходно. Терпкий, горький, с едва заметной сладковатой ноткой. Как обычно делала себе мама. И пил я его тоже, как она, из маленьких голубых фарфоровых чашечек на белых рифленых блюдцах.

Один бутерброд я отнес отцу, в ванную. Да, он лежал там, засыпанный несколькими мешками соли.

А что в этом такого? С учетом отсутствия у меня работы и абсолютно мизерное пособие – сообщать о смерти пенсионера было настоящим безумием. Конечно, возникла проблема с принятием душа, но это ерунда, на самом деле. Всегда можно намочить полотенца, чтобы обтереться.

Заканчивая вторую чашку, я услышал в подъезде грохот шагов. А через секунду истерично заверещал дверной звонок. Отставив кофе в сторону, дошел до прихожей, посмотрел в дверной глазок. Их было пятеро. Одетые почти в одинаковые черные кожаные куртки с зелеными повязками на рукавах.

– Вам кого? – спросил и тут же удивился своему басовитому голосу.

Человек стоявший возле самой двери залез во внутренний карман куртки, показал какое-то красное удостоверение.

– Старший лейтенант Карпов, третье особое отделение полиции. Мы проводим антитеррористический рейд. От ваших соседей поступила жалоба. Нам необходимо проверить.

Ладони моментально вспотели. Неужели? На кого рассчитано такое нелепое вранье? Сердце гулко застучало, разгоняя адреналин по уставшему от бессонницы организму.

– Одну минуту!

Медлить нельзя. Я вернулся на кухню, взял из ящика два коротких ножа с деревянными ручками, засунул их за пояс. Плотно закрыл шторы, и погасил свет, погружая кухню в полумрак. Встал на стул, выкрутил лампочку. Тоже самое проделал в обеих комнатах. Звонок снова ожил, оглашая мое жилище нетерпеливыми трелями. В дверь несколько раз сильно ударили. Вернулся в прихожую, постоял немного привыкая к темноте.

– А знаете что? – крикнул не очень громко, но снова удивился мощи собственного голоса.

Удары на мгновение стихли.

– Что?

– Идите на хер!

Я чуть не хихикнул в конце, увидев в глазок их вытянутые от удивления лица.

– Ах ты сука!

Стоявший у двери обернулся к товарищу.

– Степа, дай-ка фомку.

Дверь у меня простая, деревянная, да и замок самый обычный. Долго не выдержит. Улыбаясь в темноте (или темноте?), я сделал шесть шагов до ванной, зашел внутрь. Встал на унитаз и тоже выкрутил лампочку. Сел на пол, немного правее дверного проема, у ванны.

– Ты уверен, сынок? – отец положил мне руку на плечо. – Назад пути не будет. Ты все обдумал?

– Все хорошо, пап, – я повернулся к нему.

Он приподнялся из ванной, укоризненно качая головой. Его белое мраморное лицо чуть светилось. Говорят, после смерти из трупа еще долго выделяется фосфор. Длинная седая борода касалась бортика.

Но как-же он сейчас похож… на кого… черт возьми… Точно! Конечно! На Мерлина! Могучего волшебника, о котором в детстве мама читала мне сказки. Не хватало только широкополой остроконечной шляпы!

На Мерлина с четвертой стадией рака.

Я прижался щекой к сухой холодной ладони.