В тени сталинских высоток. Исповедь архитектора

Общий семейный ужин стал неожиданным праздником. Время было позднее. Сестренка уже давно ушла почивать в светелку на второй этаж. Перед сном я задал отцу вопрос, который давно тревожил маму и меня:

– Война продолжается, и сводки неутешительные. В армию призывают не только молодых. Что слышно у вас на заводе?

Отец положил руку мне на плечо и в глубокой задумчивости произнес:

– Обстановка сложная. Все зависит от дальнейшего развития событий. На сегодня у меня бронь, поскольку я занят выпуском военной продукции. В то же время я офицер запаса. Что пересилит, никто не знает. Поживем – увидим. Если что, ты временно меня заменишь в качестве главы семьи. Я в тебе уверен. – Он ободряюще похлопал меня по плечу. Взглянув на часы, заключил: – Будем жить с надеждой на лучшее. А сейчас пора спать. Завтра всем рано вставать.

На следующее утро, после завтрака, как было обещано маме, я проводил сестренку в детский сад. Прощаясь, пообещал ей:

– Отныне буду тебя не только провожать, но и забирать из детского сада.

Она обрадовалась:

– Хорошо, что ты маму сменил, ей теперь будет легче. Только меньше молчи по дороге и побольше рассказывай. Ты ведь много знаешь интересного!

Быстрым шагом я направился на вагранку. Критическим взглядом охватив свое первое архитектурное детище, решил наведаться в кабинет отца. Но мой приход совпал с шумным многолюдным совещанием, которое он проводил. Поэтому, не теряя времени, я самостоятельно прошел по знакомым цехам. Навестил и маму в отделе технического контроля. В числе нескольких женщин она на медленном конвейере проверяла качество готовой продукции и ставила пуансоном клеймо. Внешний вид красивых по форме изделий, аккуратно и бережно укладываемых на стеллажи, невольно наводил на невеселые мысли. Вскоре они будут превращать в кровавое месиво противоборствующие массы людей, обреченные жестокими законами жизни на бессмысленное уничтожение…

Подольше я задержался в родном цехе. Его светлый интерьер приобрел живой и красочный вид. Еще до поездки на лесосеку у меня появилось желание научиться токарному делу. «Лучше поздно, чем никогда», – подумал я и наугад направился в остекленную контору. Представился пожилому мужчине и кратко изложил причину прихода. Он с улыбкой выслушал и одобрил мое намерение словами:

– Лишняя профессия, тем более рабочая, не помешает. И в будущем обязательно зачтется. Поработаешь на станке ДИП[20 - Токарно-винторезный станок ДИП-500 впервые был изготовлен в 1930-х гг. Его предшественники уже применялись в массовом производстве. Токари со стажем и сейчас помнят эти станки, которые ценились за их надежность и удобство. Модель ДИП – одна из самых распространенных на территории бывшего СССР, станок позволял производить токарную обработку деталей средних и больших размеров. Станок экспортировался во многие страны мира, зарекомендовал себя как надежный и неприхотливый, не требовал повышенного внимания. Аббревиатура ДИП означает «Догоним и перегоним» – лозунг советского станкостроения времен индустриализации, давший название целой линейке станков. Цифра 500 – высота центров (500 мм).]. Этот токарно-винторезный станок предназначен для обработки цилиндрических, конических и сложных поверхностей – как внутренних, так и наружных, а также для нарезки резьбы. Пусть «догнать и перегнать» станет и твоим жизненным девизом. Когда окончательно определишься, получишь полный инструктаж и ознакомишься с условиями оплаты.

Мы распрощались. Я направился за сестренкой. Во время ужина, когда все были в сборе, доложил родителям о принятом решении. Отец одобрил без оговорок. Мама возразила, что мне сначала следует отдохнуть. Позиция отца была более реалистична.

На следующий день, проводив сестренку в сад, я пришел в цех. От меня потребовалось заявление. Пожилой мужчина, которого, как я узнал, звали Тимофеем Петровичем, широким росчерком наискось завизировал заявление (его я отнес в отдел кадров). Перед витиеватой подписью он обозначил должность: начальник цеха. В трудовую книжку, выданную мне впервые здесь же, при строительстве цеха, была внесена новая запись. С учетом ставропольского периода и работы на лесосеке мой общий трудовой стаж приблизился к одному году. Для моего возраста это было немало и давало определенные преимущества при поступлении в будущем в учебное заведение.

Несколько дней ушло на овладение навыками обращения с токарным станком. Сам процесс обработки болванки снаряда оказался несложным, но требовал большой точности, особенно при нарезке резьбы. Моей наставницей оказалась молодая особа по имени Мария. Она с ходу, скороговоркой, поведала, что уроженка села, окончила ремесленное училище в Артемовском, живет с мамой и бабушкой.

– А отец где? – полюбопытствовал я.

Лицо ее сразу осунулось.

– Батя – военный, от него давно нет никаких вестей.

Понимая, что опрометчивым вопросом невольно задел больную тему, я поспешно переключился на секреты практических навыков работы на токарном станке. Меня немного смущала роль ученика молоденькой девушки. Поэтому, чтобы как-то возвысить себя в ее глазах, не упустил случая похвастаться:

– Кстати, этот цех выстроен по моему проекту. – Я с удовольствием заметил, что мои слова достигли цели.

Она с удивлением спросила:

– Не понимаю, когда ты успел стать архитектором и зачем решил поменять эту необыкновенную профессию на токаря.

Чтобы рассеять недоумение Марии, пришлось подробно рассказать о себе. Моя исповедь как бы сняла психологическую дистанцию между молодой учительницей и зрелым учеником, который, несмотря на молодость, успел уже пройти через огонь и медные трубы.

Примерно через неделю я научился уверенно выполнять однообразную и монотонную операцию обработки и нарезки конуса болванки. Зарплата была сдельная и зависела от количества сданных к концу смены изделий. Поэтому многие работники, состоящие в основном из женщин и пожилых мужчин, задерживались до полуночи. Сильнее всего уставали ноги, так как приходилось работать стоя. Сказывалось и зрительное напряжение в связи с точностью процесса. Мне выдали защитные очки от попадания случайных стружек в глаза. Часто, сцепив зубы, я пересиливал усталость, чтобы не осрамиться перед безропотными и на диво выносливыми женщинами.

Погожим летним вечером мы отметили день рождения сестренки. В этот день мама взяла выходной. Отец и я пришли раньше обычного с вагранки. В гости пожаловали Агап и Агафья. Сестренка пригласила небольшую группу ровесников из детского сада, с которыми успела подружиться. Мама с Агафьей скромно, но красиво накрыли праздничный стол. После первого насыщения и тостов отец, по доброй полтавской традиции, пел с именинницей дуэтом русские и украинские песни. Потом развеселившаяся детвора удалилась в светелку разбирать подарки и лакомиться различными сладостями. Солнце клонилось к закату, когда мы развели юных гостей по их семейным избам.

Следующий день продолжился по обычному рабочему сценарию. Небольшое разнообразие вносили выходные дни, первую половину которых мама и я проводили на огороде. Сестренка старалась нам помогать. Маленькой лопаткой она охотно окучивала картофельные всходы. Вторую половину дня я полностью посвящал ей. Не по возрасту развитая, она часто загоняла меня в тупик замысловатыми вопросами. Напрягая память и воображение, приходилось на ходу придумывать самые невероятные истории, которые она слушала затаив дыхание. Мы много гуляли с ней по улицам села. На фоне северной природы оно выглядело очень живописно. Лес был рядом. Блуждая по его тропинкам, мы собирали сочные ягоды, которые произрастали вокруг в изобилии. В неширокой чистой речушке на окраине села сестренка весело плескалась с местными детьми. Внешняя идиллия короткого северного лета создавала ложное ощущение вселенского спокойствия. Трудно было поверить, что за сотни километров шла страшная, кровавая война.

Прерванный полет в вуз

Несмотря на однообразную повторяемость, летние дни стремительно приближались к своему завершению. Настало время определяться с учебой. Отец все чаще напоминал мне об этом. Теперь и мама его поддерживала. За неделю до начала учебного года я помог родителям собрать на огороде неплохой урожай картофеля и овощей. Их оказалось достаточно. И главное – отпала необходимость заботиться о посадках.

Приняв окончательное решение, я быстро завершил формальности увольнения, получив новую запись в трудовую книжку. С работниками цеха устроил прощальное чаепитие. С напускной веселостью обнял родителей и сестренку. Через несколько часов проходящий поезд унес меня в большой и незнакомый город – Свердловск. Заботливый отец всю необходимую для первых шагов информацию подробно изложил в моем путевом блокноте, а также снабдил путеводителем и картой города. Поэтому с вокзала я уверенно направился во Втузгородок[21 - В 1929 г. на этой территории начали возводить комплекс зданий Уральского политехнического института. Здесь же размещался еще ряд втузов и Промышленная академия (Промакадемия). Району дали название Втузгородок (городок высших технических учебных заведений). В 1934 г. часть их вошла на правах факультетов в состав Уральского индустриального института имени С. М. Кирова.], где размещался Уральский индустриальный институт (УИИ). Как и советовал отец, я решил брать быка за рога.

Учебный комплекс Втузгородка поражал монументальностью и масштабом застройки. Особенно выделялся центральный корпус с величественным восьмиколонным портиком. Симметрично расположенные боковые корпуса имели более скромные четырехколонные выступы. По широкой лестнице я поднялся в парадное фойе. Уверенно, по настенному указателю, прошел в приемную комиссию. Меня приветливо пригласили к большому столу, за которым восседало несколько человек. Я выложил все имеющиеся документы, различные справки и подробно изложил причину появления в этом храме науки. Меня выслушали с большим вниманием и ободряющими улыбками. Было задано несколько уточняющих вопросов. Отметили низкую успеваемость в школе. Я откровенно, без утайки, рассказал о своем хулиганском прошлом. Один из членов комиссии шутливо заметил:

– Хулиганское прошлое обнадеживает. Мои лучшие и наиболее способные ученики отличались подобными изъянами в школьном возрасте.

Попросили рассказать о моем «боевом крещении» на Ставрополье, а также участии в проектировании и строительстве цеха.

По итогам собеседования я был допущен к приемным экзаменам, которые проводились, с определенной цикличностью, в течение месяца (традиционное начало занятий отодвигалось на этот же срок). В связи с большим недобором экзамены по ряду предметов проводились с заниженными требованиями, чтобы не отпугнуть малочисленных абитуриентов. Параллельно я стал посещать вечернюю школу рабочей молодежи для получения аттестата законченного среднего образования. Школа и общежитие, в которое я получил направление, находились в двух шагах от комплекса УИИ. Мне также были выданы продовольственная карточка и льготные талоны на питание в студенческой столовой. Но именно в период учебы в Свердловске я постоянно чувствовал щемящее чувство недоедания.

В мирное время, по словам старожилов, Урал не относился к числу «сытых» регионов, несмотря на гигантский промышленный потенциал. Годы войны окончательно опустошили прилавки магазинов. Приходилось в основном довольствоваться предельно неприхотливым рационом студенческой столовой. Неизменное меню состояло, как правило, из невкусной картофельно-крахмальной бурды, называемой супом. Правда, иногда готовили жидкие щи из кислой капусты, которые образно называли «уральскими». Вторые блюда состояли из макарон с микроскопическими вкраплениями мяса, которое сопротивлялось даже крепким зубам студенческой голодной братии. Запивалось все подобием чая или цикория с кусочком рафинада вприкуску. Иногда вместо этих напитков предлагали розовый, как щеки девицы в сильный мороз, тягучий плодово-ягодный кисель. Поэтому проблемы учебы и голодного желудка неразрывно соседствовали.

В течение месяца, благодаря напряженной подготовке, удалось сдать вступительные экзамены. Я умудрился даже получить высший балл по математике и черчению. В вечерней школе также наметился сдвиг. Несколько предметов мне аттестовали. Дни настолько были уплотнены, что я за это время ни разу не вышел за пределы Втузгородка, несмотря на жгучее желание ознакомиться с достопримечательностями Свердловска. Такая возможность появилась, когда начался учебный год на строительном факультете УИИ. На потоке, несмотря на мужскую специфику будущей профессии, преобладали молодые представительницы женского пола. Лекции заканчивались не поздно. До начала занятий в вечерней школе появилось свободное время.

Я стал почти ежедневно совершать самостоятельные экскурсии по городу. Самое сильное впечатление на меня произвела гармоничная увязка застройки с большим количеством естественных и искусственных водоемов. Через город протекает река Исеть, перегороженная в далеком прошлом плотинами. Благодаря им образовались пруды. Самый большой из них украшает центр города – главную площадь (названную в честь 1905 года). Она застроена обширным усадебным комплексом уральских купцов с вкраплением современных зданий общественного назначения.

Недалеко от площади располагался Ипатьевский дом[22 - С Екатеринбургом связаны последние дни российского императора Николая II. Недалеко от центра города, напротив так называемой Вознесенской горки, располагался дом инженера Ипатьева (Ипатьевский дом). Здесь в 1918 г. произошло ужасное событие – убийство семьи последнего российского императора. В 1977 г. Ипатьевский дом был снесен. А в 2003 г. на этом месте воздвигли Храм-на-Крови во имя Всех Святых, в Земле Российской Просиявших. Это один из крупнейших православных храмов Екатеринбурга.]. Он стоял на уклоне, с одной стороны двухэтажный, с другой – трехэтажный. Впоследствии я узнал, что в этом доме была уничтожена семья последнего русского царя. Бывая в Свердловске, мне иногда доводилось видеть, как отдельные прохожие, оглядываясь, быстро клали цветы у выщербленного цоколя дома.

От Ипатьевского дома, ориентируясь по карте еще малознакомого города, я направился в сторону огромного природного озера Шарташ[23 - Интересно, что в районе озера в 1745 г. крестьянин Ерофей Марков, житель деревни Шарташ, открыл первое в России рудное золото (Березовское месторождение).]. Его берега стали моим излюбленным местом не только для отдыха в немногие свободные часы, но и при подготовке к сдаче зачетов и экзаменов по учебникам и конспектам.

В семидесятых годах, во время частых командировок на Урал и работы над кандидатской диссертацией, я заезжал в Свердловск для консультаций с официальным оппонентом – профессором Николаем Алферовым[24 - Алферов Николай Семенович (1917–1982) – первый ректор Свердловского архитектурного института (с 1972 г.), заслуженный архитектор РСФСР (1973), народный архитектор СССР (1978). С 1979 г. член-корреспондент Академии художеств СССР.]. Вспоминая далекое студенческое прошлое на лоне природы у озера Шарташ, мне было комфортно вносить исправления и дополнения в черновой текст диссертации по замечаниям большого мастера промышленного зодчества.

Несмотря на отсутствие профессиональных знаний и опыта, я постепенно, в общих чертах, стал постигать неповторимые особенности столицы Урала. Ее возникновение наряду с другими городами связано с бурным строительством металлургических предприятий. Это произошло, в масштабе смены исторических эпох, не так давно – около трехсот лет назад.

Название Екатеринбург город получил в честь императрицы Екатерины I – супруги Великого Петра (а не Екатерины II, как часто думают). В 1924 году, в духе пренебрежения к собственной истории, он был переименован в Свердловск. Я узнал также, что город строился на основе единого генерального плана. Промышленная зона имела четкую взаимосвязь с селитебно-общественными образованиями и природным окружением. Старейшие постройки выдержаны в стиле классицизма. В более позднее время стали появляться эклектичные здания с богатой и вычурной наружной отделкой. В советский период, по проектам талантливых архитекторов, в старую застройку были умело включены крупномасштабные строения в стиле авангарда и конструктивизма. Все это я сумел оценить в более зрелом возрасте. Правда, и тогда, не разбираясь еще в стилевых особенностях и отличиях построек различных эпох, визуально ощущал радующую глаз гармонию городской среды.

В Свердловске я стал обходить книжные магазины в поисках различных изданий по архитектуре. В одном из них, на пыльной полке, наткнулся на редкое издание единственного в России учебника по этому направлению, изданного в первой половине XIX века. Его автор, академик Иван Свиязев[25 - В ноябре 1832 г. И. И. Свиязев принят в институт Корпуса горных инженеров архитектором-смотрителем и преподавателем горнозаводской архитектуры. Он издает первое в России «Руководство к архитектуре», принятое для преподавания в Горном институте и многих других учебных заведениях. Это сочинение И. И. Свиязева получило почетный отзыв Академии наук, автор награждается бриллиантовым перстнем, Академия художеств признает его своим членом. В 1867 г. И. И. Свиязев издает первый в России труд по отоплению зданий: «Теоретические основания печного искусства».], особую роль отводил проблемам промышленной архитектуры наиболее развитого Уральского региона. Мне также удалось купить переиздание уникальной научной книги «Описание горных уральских заводов»[26 - Геннин В. де. Описание Уральских и Сибирских заводов. М., 1937. (Природа, геология, техника и технология всех заводов, построенных де Геннином).], автор которой, голландец В. де Геннин, был приглашен на русскую службу Петром I. Он был одним из главных творцов архитектурно-планировочного решения единого комплекса заводов и жилой застройки Екатеринбурга. Обе книги сыграли немалую роль в моем решении специализироваться после окончания института в качестве промышленного архитектора.

Я достаточно быстро адаптировался к условиям и режиму студенческих будней. В комнате общежития нас проживало четверо. Из числа эвакуированных я был единственный. Остальные представляли небольшие города Урала. Все учились на разных факультетах. Через несколько дней мы основательно сдружились и легко нашли общий язык, стараясь найти хорошую подработку. В свободные от учебы часы, несколько раз в неделю, все отправлялись на товарную железнодорожную станцию. Грузчиков там хронически не хватало. Разгрузка вагонов шла круглосуточно. Наибольший интерес для нас представляли продовольственные товары. Разгрузив вагон, мы уносили в общежитие увесистые сумки с крупами, овощами, иногда кусками мороженого мяса. На коллективной кухне сообща учились кулинарному мастерству. Активно помогали девушки, которых мы в знак благодарности и нескрываемого интереса к прекрасному полу приглашали к общему столу.

Иногда приходилось разгружать самые необычные грузы. Как-то прибыл зверинец на колесах из прифронтового города. Мы разгружали клетки под наблюдением и жестким контролем служителей зоопарка. Клетки с экзотическими птицами, особенно с попугаями, проходили под легкий смех. Когда дело дошло до пресмыкающихся, нам уже было не до смеха. Крупногабаритные клетки с различными животными выгружались объединенными бригадами, где мы выполняли роль поддерживающей группы. Расплачивались деньгами, которые позволяли нам на рынке, по баснословной цене, купить кусок сала, немного масла, творога или другие дефицитные продукты. Был случай, когда разгружались ящики под наблюдением многочисленной охраны. Впоследствии мы узнали, что в них находились бесценные картины Эрмитажа, которые нашли временное пристанище в нескольких помещениях злополучного Ипатьевского дома.

Надо признать, что студенческое содружество, включая нашу четверку, в борьбе за выживание допускало мелкие грехопадения. Одно из них заключалось в ловкой подделке дополнительных талонов на описанное выше питание в столовой института. Иногда удавалось дублировать почти с типографской точностью хлебные карточки. Плотный и липкий, как замазка, хлеб, как правило, по кусочкам уничтожался на пути от магазина до общежития, долго напоминая о своем присутствии возмущенным органам пищеварения.

Я даже умудрялся с ювелирной точностью подделывать входные билеты на галерку в Оперный театр имени А. В. Луначарского. Эти билеты позволяли приобрести, по сносной цене, бутерброды с колбасой или сыром в буфете театра. Царское лакомство запивалось сладким эрзац-напитком. Однако со временем ненасытная четверка примелькалась у подозрительной буфетчицы. С сожалением пришлось прекратить наши походы в театр с целью подкормиться.

Во всем остальном уровень взаимоотношений в студенческой среде в те времена был достаточно терпимым. Атмосфера коллективного сосуществования, вне зависимости от национальных различий, способствовала быстрому сближению интересов. Правда, известия с фронта были тревожными. Не было уверенности, что нам удастся закончить вуз. Но поскольку меня признали годным только к нестроевой службе, я все увереннее втягивался в учебу. Тем более что по ряду предметов обязательного среднего образования я успешно был аттестован в вечерней школе. С родителями поддерживал постоянную переписку.

Сменив отца, ушедшего на фронт…

В один из безоблачных дней поздней осени мне вместо привычного письма вручили телеграмму с лаконичным текстом: «Необходимо повидаться. Отец». Уведомив деканат и получив разрешение на короткий отъезд, я к вечеру переступил порог семейного пристанища. Обняв родителей и сестренку, выжидающе уставился на отца. Внешне он выглядел спокойно. Выражение лица мамы красноречиво свидетельствовало о тревожном душевном состоянии. Наконец отец произнес:

– Подошел мой черед, как офицера запаса. Через неделю я должен покинуть вас. Мы с мамой решили, что ты все же должен продолжить учебу. Основная часть моего денежного содержания будет перечисляться сюда. Это пополнит семейный бюджет. Появляется надежда на перелом в войне. Будем надеяться на ее скорое окончание. – Он закончил и теперь испытующе смотрел в ожидании ответа.

Я давно к нему был готов.