Злая Русь. Зима 1238

Александр, уступающий боярину и ростом, и сложением – хоть и с пяти лет упражнялся молодой муж в воинском искусстве, но еще не вошел в мужицкую силу, – невесело усмехнулся. Рядом с Таврило он вдруг почувствовал себя не правящим от лица великого отца княжичем, вынужденным искать и принимать сложные решения, а все еще незрелым отроком, мечтающим о далеких подвигах и засматривающимся на каждую хорошенькую девицу… Потому сейчас он ответил искренне, не стараясь держать голос и подбирать нужные выражения:

– То-то отец Новгород бросил, оставив его на меня и на Федора… Царствие ему небесное…

Ненадолго посмурнев при воспоминании о рано ушедшем старшем брате, княжич продолжил с мечтательным выражением на лице:

– Эх, Таврило, бросить бы новгородское болото да махнуть с моей лишь дружиной в Переяславль, в родной дом, а уж там собрать ополчение да ратников! И то бы было больше толку и не так стыдно перед дядей!

Боярин, по-доброму усмехнувшись в густую бороду пшеничного цвета, ответил степенно и разумно:

– Нельзя, Александр Ярославич, никак нельзя. Две сотни гридей – сила весомая, но у великого князя дружинников будет всяко больше. А вот Новгород оставлять и вовсе без княжеской власти – не иначе как обречь его на погибель. Посадник Степан Твердиславич да бояре только сегодня на вече едины были, решая, посылать мужей на помощь Владимиру или нет. Но в другом они не сойдутся, друг другу в глотку вцепятся, а внутренней распрей воспользуется ворог – хоть свей, хоть меченосцы. Ты вот на Степана сегодня обиду затаил – не противься, княже, на лице все написано, – но посадник власть свою никому не отдаст и за веру нашу держится крепко! А ведь в Новгороде есть и такие, кто с немцами единения и дружбы ищет, кто готов город под руку ордена отдать взамен за торговые выгоды… Вот и думай, княже, что случится, коли ты град оставишь без своей защиты!

Голубые глаза Александра Ярославича яростно сверкнули, напомнив боярину о горячей крови его грозного отца.

– Называй имена, Таврило Олексич! Не посмотрю ни на новгородское самоуправство, ни на посадника – к ночи головы предателей слетят с плеч!

Однако Таврило лишь качнул головой. Молод еще княжич, порывист… Нельзя имена ему называть: после унижения на вече Александр действительно может казнить тех, чья вина еще не доказана. И кто знает, не обманули ли верных людей боярина в Немецком дворе?

– Пока это лишь слух, княжич, неподтвержденный слух. Донесли о тайных переговорах мои доверенные с Немецкого двора… Вроде бы знаются с кем посланцы меченосцев, переговаривают, торгуются… А вот с кем, пока неизвестно.

Александр рубанул рукой по воздуху так, словно в ней зажат клинок:

– Сегодня же сгоню всех немцев из города! Всех, кто имеет отношение к псам-рыцарям, а заодно и к свеям!

И вновь отрицательно мотнул головой боярин:

– Тогда придется и купцов выгнать, а против этого восстанут уже наши бояре и торговые люди: им ведь еще в земли немецкие с товаром по морю ходить. Да и вышлем посланников меченосцев, так дадим им повод к брани… Лучше бы вместо того, чтобы злиться да гневаться, отправил бы ты сегодня, княжич, гонцов своих к посаднику. Пригласил бы его переговорить, да не о помощи Владимиру, а о том, что предатели-бояре готовы Новгород немцам али свеям отдать, что нужно не враждовать, а вместе держаться! И войско в готовности держать… И переговорил бы с ним ласково, с уважением, словно и нет в тебе обиды! А когда Степан Твердиславич тебя услышит, обратится к тебе со вниманием, подними речь и о помощи дяде. Хотя бы о том, чтобы в Торжок подкрепление отправить, ополчение его да дружину усилить на случай поражения Владимира…

Александр Ярославич только невесело усмехнулся:

– Мне бы твою мудрость, Таврило Олексич!

Боярин, услышав столь приятные его сердцу слова, довольно кивнул:

– Мудрость приходит с годами, княже. А ты пока молод и горяч, хотя со своим служением справляешься гораздо лучше прочих! Я по молодости лет был неразумнее тебя, еще как неразумнее…

Недолго помолчав, Таврило продолжил:

– И помни, Александр Ярославич: начнется, не дай боже, война с рыцарями или свеями, так все, кто хотят Новгород защитить, вокруг тебя объединятся, дружинников своих дадут тебе беспрекословно! Ты – наше знамя, ты – наш вождь, тебе и новгородцев вести в сечу! И потому негоже тебе даже думать о том, чтобы сбежать к дяде во Владимир, даже мыслей таких в голове не держи! Вот прибудет отец твой, тогда вече все и решит…

Последние слова Таврило Олексича чуть испортили то впечатление, что произвело на княжича начало его речи. Однако они были нелишни – сильна в Александре кровь деда его, Всеволода Большое Гнездо, проведшего молодость в ромейской земле, во вражде с братом, и женившегося на ясской царевне! От него действительно можно дождаться, что в горячности своей оставит Новгород, а ведь боярин ничуть не кривил душой, говоря про скорую гибель княжества, коли князь (настоящий, живой князь!) решится его оставить…

После недолгого молчания Александр неожиданно спросил:

– Коли литовцы – враг рыцарям, так отчего бы не заключить нам союз с врагом нашего врага?

Но Таврило Олексич лишь с сомнением пожал плечами:

– О том, княже, тебе стоит переговорить с отцом, как прибудет он в Новгород из Киева.

… Ведет личную дружину князь Ярослав Всеволодович сквозь земли Полоцкого княжества, спешит он по зимнику как может, торопя людей. Но то и дело его воям приходится пробиваться через наметенные сугробы, перекрывающие дорогу! Когда есть возможность, рать его следует по льду рек, но, увы, этим путем удается воспользоваться далеко не всегда. Вот и сейчас значительный кусок пути между Днепром и Ловатью преодолевают гриди по заметенной земле…

И всю дорогу старые раны терзают тело немолодого воина, а волнения и затаенные страхи бередят его душу! Ярослав Всеволодович полжизни провел в военных походах и битвах. Начал еще в тринадцатилетнем возрасте, повоевав в степи против половцев. Затем своим же чрезмерно крутым правлением в Новгороде довел до брани с тестем, Мстиславом Удатным, причем их противостояние вылилось в усобицу между старшими братьями Всеволодовичами: Ярославом и Юрием с одной стороны и Константином – с другой. А окончилась она жуткой, кровопролитной липицкой битвой, где погибли тысячи русичей, где едва ли не пал сам князь, потеряв шелом…

Да еще обернулась сеча самым страшным унижением в его жизни: Удатный забрал свою дочь Ростиславу – молодую и любимую жену Ярослава… И не отдавал, несмотря ни на какие уговоры и мольбы обоих супругов. Два года не отдавал! Лишь после тесть немного оттаял и позволил им воссоединиться, после чего семья начала быстро пополняться детками: красавица Ростислава подарила мужу девятерых сыновей и еще двух дочек! Но братоубийственная липицкая сеча и сейчас является Ярославу в ночных кошмарах…

После нее был совместный поход с Юрием и Святославом на булгар, а двенадцать лет назад, вновь став новгородским князем, Ярослав наголову разбил большое войско воинственных литовцев близ Усвята! Разошлись литовцы после поражения русичей на Калке, воспользовались ослаблением Смоленского княжества да захватили всю Торопецкую волость, пограбили людей, побили купцов! Но отвадил их Ярослав, крепко да надолго отвадил…

Затем князь ходил на ямь и крестил корелу, после чего уже сам отразил нападение ями на свою землю. И наконец, всего четыре года назад сокрушил крестоносцев на Омовже вблизи захваченного ими Юрьева! Умылись тогда кровью псы-рыцари, заметно ослабели после поражения меченосцы…

Немало и крепко повоевал за свою жизнь Ярослав Всеволодович, случались на его веку и громкие победы, и сокрушительное поражение. Он познал в бою быстрых, юрких половцев, стремящихся заманить преследующего врага в ловушку и часто бьющих из своих составных луков. И упрямых в сече булгар, помимо легкой конницы располагающих и пешими копейщиками, и тяжелой конницей бахадиров, равной гридням русичей в конной сшибке… Он познал ярость и доблесть в сече Мстислава Удатного… Но всех их разбили монголы, всех!

Они захватили всю половецкую степь, взяли и разрушили многочисленные булгарские крепости, ничем не уступающие по защищенности детинцам русичей… Разгромили на Калке войско четырех сильнейших князей южной Руси – рать, что заметно превосходила силы тестя и старшего брата на Липице! Так как они с Юрием смогут противостоять монголам, коли пойдут они на Владимир, а то и дальше – на Новгород?!

Три тысячи конных гридей ведет за собой Ярослав. Это и переяславльские ближники, и верные лично ему новгородские дружинники, с коими он взял Киев и утвердился в нем князем. И собственно киевские ратники, коих, увы, совсем немного… За годы вражды и соперничества русичей (а заодно и венгров, и ляхов!) за великий град земля княжества оскудела, а после Калки не осталось и тени ее былой мощи! Разве что торки представляют собой достаточную для сражения силу, но торки, по древнему договору с князьями, защищают степной рубеж, не влезая в бесконечные распри за Киев. Не удалось и Ярославу сманить их за собой…

Так кого же вести ему на помощь старшему брату? Времени на сбор ополчения у новгородского князя в обрез. А ведь еще и вече должно утвердить его созыв, но удастся ли убедить людей пойти на войну? Вспомнят ли они, что после Липицы владимирская рать сражалась вместе с новгородской на Омовже? Осознает ли опасность вторжения боярская верхушка? Ярослав однажды уже душил голодом строптивых новгородцев, заняв Торжок и не пуская обозы с зерном из Суздаля. Но как быть, коли Суздаль падет и некому будет сеять и собирать урожай будущим летом, а на севере вновь выдастся холодное да дождливое лето?! А ежели не осознают, поднимется ли народ против князя, коли начнет он хватать да сажать в поруб бояр, посмевших не подчиниться? Одни вопросы…

А тут ведь еще и с севера давят вороги… Сейчас его вой попирают копытами верных жеребцов землю Полоцка, пока еще сидит в нем русский князь… Но меченосцы и рыцари рижских епископов уже отняли у княжества данников из племен чуди и отразили все попытки полоцких князей выбить немцев с занятых ими земель, где ворог во множестве возводит деревянные в большинстве своем замки, но с каменными цитаделями.

Захватили псы-рыцари княжества Куконосское и Герсикское, зависимые от Полоцка, и перекрыли полочанам торговый путь через Двину, построив город-крепость Ригу в устье реки… Ослабело княжество в борьбе с крестоносцами – и тут же начали притеснять его литовцы! Последние также враждуют с католиками, но благодаря давлению внешнего ворога они сплотились, окрепли, приняли единого для всех племен князя! И в итоге смогли разгромно разбить меченосцев при Сауле два года назад, заманив тяжелую рыцарскую конницу на болота…

Хорошо бы заключить с литовцами союз, вместе с ними начав давить немцев, да только не хотят те союза. Они, окрепнув, захотели воевать, захотели больше земель да богатой добычи! И ныне чередуют удары то по Полоцкому княжеству, то по Смоленскому, и в Новгородские земли пытались влезть! И если до Калки смоленские рати успешно отражали натиск литовцев, то ныне все переменилось – ослабели смоляне, того и гляди захватят вороги княжество! И вот что с этим можно поделать-то, а? Когда враг неудержимо напирает с севера, а с востока в большой силе пришли никому не ведомые монголы?!

Хотя… Кое-что все-таки можно. У полоцкого князя Брячислава Васильковича ведь подрастает дочка, уже заневестившаяся красавица Александра. И, сосватав ее за старшего сына, Ярославу удастся сблизить Полоцк с Новгородом, отдалить его от литовского влияния! Тем более что будущие внуки смогут претендовать уже и на княжество… Наконец, для Александра такое решение также вполне удачно: молод сын, горяч, как бы не натворил бед из-за играющей в жилах крови! Лучше уж пусть с законной, венчанной супругой милуется, тогда, глядишь, и детки побыстрее пойдут…

А ведь сейчас это важно, очень важно… Кто знает, чем кончится вторжение монголов, кабы не пришлось вместе с окрепшим уже сыном идти в сечу! А там всякое может случиться, а так хотя бы внук или внучка останутся… Но даже если и не с монголами Александру ратиться, хватит и на его век походов да битв. Ибо меченосцы – точнее, теперь уже тевтонцы – не остановят свой натиск на восток, на земли Руси, покуда не получат желаемое… Или пока не будут истреблены!