Девушка с короткой стрижкой. «Отражение»

– Свожу, если хочешь, можем в четверг, сразу после твоей сходки.

– А я вижу, ты уже знаешь, когда у меня сходка будет, – хитро улыбнувшись, заметила Соня.

– Конечно, я у организаторов уже всё расспросил. Я же рисовать тебя буду.

– Ну и отлично, рисуй. Только знаешь, мне столько моих портретом присылают, за что я конечно безмерно благодарна их авторам, но я ещё никогда не ждала ни чей рисунок так, как твой.

– Это всё потому что они тебе присылают неожиданно, ты их не просишь, а они присылают. А что я, поданный раб искусства, всего лишь.

– Ну посмотрим, – загадочно улыбнувшись, сказала София, взяв его за руку, быстро потянув за собой, чтобы догнать ребят, что ушли уже довольно далеко.

Настал четверг, настала и сходка. Все как и всегда тепло обнимали Соню, брали у неё автографы, и фотографировались с ней. Когда пришло время вопросов и ответов, Соня оглядела зал, пытаясь увидеть Лёню. Тот сидел на небольшой возвышенности с рядом стоящим мольбертом. Наконец увидев его, она заметила, как и он внимательно смотрит в её сторону. В следующий же момент Лёня показал ей жестом руки «Ок», тем самым предав ей уверенности.

По окончанию мероприятия, что никак не хотелось завершаться, так как к Софье приехало довольно много людей, и намного больше, чем к другим блогерам, она, наконец, пробралась через толпу к Лёне, что уже складывал свои принадлежности.

– Ты что, ничего не нарисовал? – спросила она обеспокоенно, увидев на мольберте чистый лист акварельной бумаги.

– Нет, нарисовал, просто я уже сложил твой портрет незадолго до того, как ты сюда подошла, иначе его просто бы разорвали на сувениры. Потом выйдем, я тебе его преподнесу.

День клонился к глубокому вечеру. Уже почти все разошлись. Соня, уставшая и измотанная таким насыщенным днём, направилась к выходу, где её уже ждал Лёня.

– Ну что, вот… – сказал он, вынимая из большой папки обещанный рисунок.

– Нет, сначала выставка, – объявила София так энергично, будто к ней вновь вернулись силы.

– Хорошо-хорошо, поехали, может ещё успеем, – согласился Лёня, взглянув на часы.

Когда они вошли в выставочный зал, что вот-вот должен был закрыться, Соня ахнула от удивления. Картины в Лёнином отделении так и пестрили всеми, что ни на есть, мерзостями домашнего насилия. Сюжеты были просты и понятны. Но насколько красиво в своей мере это было написано, и совсем не гротескно, хоть и символично.

К примеру, самая центральная композиция представляла собою следующую картину: слегка располневшая беременная женщина, замахнувшаяся ножом на растерянного худощавого мужа, стоящая с ним на кухне, в разрезе спины которой сидит младенец, смотрящий в перископ соединенный с её глазами, и шлифующий небольшой тесак на точильном станке, расположенном на его коленях.

– Ну как, понравилась выставка, – спросил Леня Софью, когда они уже вышли из здания, вздыхая вечернюю свежесть отдыхающего города.

– Да, конечно, – ответила она, немного промолчав, – ты замечательный человек, хоть и знаю я тебя немного, но всё же ты понимаешь меня, насколько важно поднимать такие острые вопросы.

– Ну что, держи свой портрет, – сказал Лёня, вновь потянувшись к папке.

– Давай проводишь меня, там и отдашь, – устало предложила Соня, на что Лёня охотно согласился.

Съёмная квартира Софы находилась довольно недалеко, и уже через полчаса они были на месте, стоя под фонарями её двора, облюбованными сверчками, что так и переговаривались, пересвистываясь друг с другом, нарушая почти уже ночную тишину.

– Я так устала, зайдёшь? – спросила Соня, зацепившись мизинчиком за ручку Лёниной папки.

– Ну если так устала, что листок бумаги уже поднять не можешь, так и быть, – сказал он искренне просто, ни на что ни намекая.

Когда они зашли в квартиру, и дверь за ними закрылась ровно на два оборота, Соня вдруг вновь ожила, будто только что проспала десять часов.

– Ты проходи, я сейчас только чайник поставлю, – прошмыгнув на кухню, прозвенела она своим голоском.

– Хорошо-хорошо, – согласился Леонид, пройдя на кухню, наконец достав своё творенье из папки, поставив портрет на барную стойку.

– Ничего себе, вот это да, – очумела Соня от увиденного, вернувшись из туалета.

На матовом листе, акварелью была изображена София в окружении самых разных людей. Причём они не были на сцене. Это было что-то вроде речного порога, на котором располагался зелёный остров, обрамлённый молочной струёй тёплой воды, отражающий в себе яркое солнце. Идеальные румяна и завсегдатые веснушки нежно и приятно смотрелись на радостном лице Софии, изображённой с всё той же стильной короткой стрижкой, пышущей неотразимым лоском её волос.

– Ну как? – скромно спросил её Леонид.

– Ой, спасибо, спасибо, спасибо тебе, – чуть ли не скача от радости, кричала Соня, – у меня нет слов, это просто нечто. Ничего подобного я даже не могла представить, но ты просто чудо.

– Я рад, что тебе понравилось!

Вдруг закипел чайник, осведомив об этом чётким щелчком автоматической кнопки выключения, и Соня с Лёней сели пить чай. Довольно скоро они вновь разговорились о многом, но через некоторое время над ними опять повисло молчание.

– Знаешь, – начала София, вновь прерывая тишину, – я уже говорила, что ты особенный, и хоть мы и знакомы от силы полторы недели, таких как ты всё-таки раз-два и обчёлся… Мне такой нужен…

– Хм, ты о чём? – немного смутившись, спросил Лёня.

– Ну даже вот, взгляни на это! – встав с барного стульчика, и указав на картину, сказала Соня воодушевлённо.

– Гляжу, – сказал с уже слипающимися глазами Лёня, как вдруг Соня встала на цыпочки, медленно потянулась, расправив свои руки в стороны, и через мгновение подошла к нему вплотную.

– Видишь, – сказала она, положив свои руки ему на плечи.

– Сонь я… – вяло сказал он, как в следующую же секунду она обняла его, прислонившись к его щеке.

– Ты творишь моё счастье, – прошептала она, нежно водя своими губами по его лицу.

– Соня, не надо…

– Но я хочу, – ещё более тихим шепотом произнесла она, потянувшись своими губами к губам Леонида, от чего у того по спине побежали ледяные мурашки.

– Прости, – сказал он тихо, нежно взяв её за руки, отвернув своё лицо немного в сторону.

– Что? – в замешательстве спросила она.

– Между нами, – собираясь с духом, сказал он, – пока ничего не может быть.

– Ну почему?

– Ты взрослая девочка, и сама всё прекрасно понимаешь, что это не любовь, а лишь влечение, что любовь – что-то намного высшее. Не беспокойся, я натурал, и да, мы нравимся друг другу, но сейчас мы не приобретём счастья от этой связи, мы ещё не знаем друг друга, совсем не знаем.

Соня отпрянула от него, сев напротив, грустно взирая в пол, слегка закусив нижнюю губу.

– Я поняла, – сказала она, не отрывая взгляд от пола.

– Нет, ты не виновата, – сказал он отчаянно, пытаясь взять её за руку, которую она тут же отодвинула, – что отдалась чувствам, но я то не отдался. Должен быть кто-то, кто остановит это, пока не поздно. Сонь, ты очень хорошая, но пока, только лишь пока, я тебя не люблю, как девушку, прости.

– Нет, ты не в чём не виноват, – вдруг изменившись в лице, и даже повеселев, ответила она, посмотрев на него, – просто я всегда думала, смогу ли я сама контролировать это, но как видишь, не смогла. Хорошо ты нашёлся, кто смог мне в этом помочь, спасибо тебе, иначе сам знаешь, неизвестно, какими могли бы быть последствия.