Семейный ужин

– А для чего такие лагеря делали? Чтобы 10 лет давать за украденную муку?

– Как не странно, ты, вобщем-то, прав. Видишь ли, тогда строили новое государство, было много тех, кому такая идея не нравилась. Тех сажали за любые проступки.

– Ваш папа тоже был таким?

– Не знаю, может, но он мало что мне говорил об этом. Я же совсем маленький был, когда его забрали. Сидишь на заборе, смотришь в даль, ждешь, когда папка с войны вернется. Возвращается, мать вся в слезах, отец весь побитый, грязный, худой и небритый. Дома шаром покати, жрать нечего. Власти тогда, считай, и не было. Папа и взял немного муки, хлеб испечь. Что еще оставалось. А там ведь как, мальчишки юные все про шпионаж читали, думали везде шпионы и строили из себя защитников коммунистического режима.

– Но зачем они это делали? Неужели они не понимали, что отправляют его в лагерь? – Костя все же не мог до конца поверить в слова Степана Андреевича.

– Есть такая вещь как «пропаганда», когда людям внушают правильные идеалы, по мнению власти. Как себя надо вести, что делать. Ну вот, начитавшись книжек, газет, они решили стать такими «бравыми солдатами красной звезды». Ну и писали доносы на всех, кому не лень.

Степан Андреевич на секунду остановился, как будто застрявший ком в горле не мог ему позволить дальше говорить.

– Ведь ты смотри, – продолжил Степан Андреевич, только уже более высоким и тонким голосом. – с одной стороны – у тебя ГУЛАГ. С другой – война и заград-отряд. То ли свои убьют, то ли немцы. То в ГУЛАГе подохнешь, а то в Освенциме. Да и женщинам в тылу не лучше. Чуть ли не собак жрали, но не дай бог ты украдешь соц-собственность.

Кажется, Степан Андреевич уже не замечал Костю, а рассказывал куда-то в воздух.

– Воевали не понятно за что. Кто за Сталина, кто за СССР, кто, чтобы просто выжить. В итоге, остались у разбитого корыта. Один орден на стене висит, да и то, не у всех.

Смотря на Степан Андреевича, становится, действительно, страшно. Больше пугает не то, через что он прошел, а насколько сильно рассказы Степана Андреевича разняться с объективным взглядом на все. Не смотря на ГУЛАГ, войну, голод и работу в колхозе, Степан Андреевич по привычке продолжает хвалить страну, в которой он вырос, хотя эта страна забрала у него отца и не дала ему прожить жизнь счастливого и свободного в своих взглядах человека.

Порой казалось, что Степан Андреевич повторяет агитационные лозунги, настолько сильной пропаганде и изменению взглядов на действительность был подвержен этот человек. Он вспоминает ужасы войны и лагерей, но не может не хвалить эту страну, потому что НАДО.

13

Папа и дядя Антон шли по улице, искали ближайший магазин.

– Вроде где-то на следующем перекрестке есть магазин. – говорил папа.

– Слушай, может, в паб зайдем? – предложил дядя Антон. – Там пиво вкуснее, да и согреться можно.

– В паб? А нас не потеряют?

– Ну, мы не на долго.

Папа и дядя Антон зашли в паб. Заказали по элю.

– Неплохое место! – сказал папа. – Только в центре такое есть, наверное.

– Слушай, пошли вон туда сядем! – дядя Антон указал на маленький столик возле окна, находившийся вдалеке.

– А за барную стойку не хочешь?

– Да зачем там сидеть? Бармен грязной тряпкой эту стойку вытирает, все как на жердочке сидят там.

Папа сидел и рассматривал паб, не успевая восхищаться музыкой, интерьером, обслуживанием и пивом.

– Слушай! Я такого пива никогда в жизни не пробовал! – сказал папа.

– Слушай, как у тебя с работай? – неожиданно спросил дядя Антон.

– Ну, потихоньку, а что?

– Да так, просто спросил. Ну она тебя устраивает?

– Не жалуюсь, а что ты спрашиваешь?

– Я вот думаю, завязывать с театром. Только геморрой от него. Денег почти нет, все нормальные артисты либо поумерали, либо разъехались в Москву или Питер. Один я, как дурак, остался в провинции.

– Так а что с театром? Его закрывать что-ли хотят?

– Вот я уже и не знаю, такую фигню заставляют придумывать, что думаешь: «Лучше бы закрыли театр». Какие-то новые постановки придумывают. Говорят: «Зритель хочет чего-то нового! Современное искусство!». Да какое современное искусство? Современное искусство – это попса, которую в кинотеатрах крутят или жопой на мальберте рисуют.

– Я слышал, что и не только жопой.

– Вот именно. В театр молодежь сто лет не ходила. Откуда там современному искусству взяться?

– А почему бы тебе собственный театр не открыть?

Дядя Антон посмотрел на папу, замолчал, как будто на секунду задумался.

– Ты что, совсем что-ли? Театр свой! Ага, да у меня на аренду помещения будет столько уходить, что и тремя постановками не окупишься, еще и не факт, что ходить будут.

– Так, а что еще делать, если ты только и умеешь, что людьми на сцене руководить?

Дядя Антон грустно посмотрел вниз. С папой нельзя было не согласиться, его грубые, иногда глупые высказывания были очень правдивы.

– Да, на пятом десятке, а умею только клоунаду делать на сцене. Еще о каком-то искусстве думаю! Искусство было у Шекспира, а все, что после него – коммерция! Может поехать в Москву, да всякие комедии беспонтовые снимать, да клипы для рэперов делать? Наварюсь на старости лет… Только кто меня такого старого, да высококультурного куда возьмет?

– Хороших режиссеров без седины не бывает! А у тебя уже и седина и немного лысины.

– Есть такое.

– Слушай, извини, конечно, – начал папа. – но порой ты говоришь, как священник или как дочь священника.

– В каком смысле?

– Думаешь, что в мире все так просто. Что никто не ворует, что на искусстве не зарабатывают. Хочешь добиться успеха, не испачкавшись в грязи. Рано или поздно, к успешным людям приходит в это «дерьмо». Когда все хорошо, хорошо, потом банкротство, рак, СПИД и тд. Любовницы имущество отбирают.

– А ты думаешь, что все так и должно быть? Что ничего не может быть лучше? Думаешь, это все норма? ГОСТ?

– Слушай, ну чтобы было так, как хочешь ты, нужно делать мировую революцию жизненных взглядов всех людей. А кому это надо? У кого храбрости не хватит, у кого и так все хорошо, наворовали и сидят.

– Я не знаю, мне казалось, что искусство – это что-то сильное, независимое, где можно свободно высказываться.

– А зарабатывать как? – спросил резко папа. – Высказываться – это хорошо. Только жрать ты что будешь? Вот так и живи. Делай свои спектакли, но бесплатно. А если хочешь, чтоб платили – сделай это, и не задавай лишних вопросов. Удобно иметь жителей-потребителей.

– Жителей-потребителей… – сказал дядя Антон. – Это даже звучит по-другому.