сдавайтесь.
Помогите
«Не испытывай любовь к тусклому свету цвета дыма, идущему из Ада. Это путь, открывшийся, дабы принять тебя, поскольку сильный гнев увеличил твою дурную карму. Если он привлечет тебя, ты провалишься в Адские миры; и после попадания в них тебе придется испытать невыносимые страдания, от которых ты неведомо когда избавишься. Это помеха, которая задержит тебя на Пути к Освобождению, не смотри на этот свет; и избегай гнева. Не позволяй ему привлечь себя; не будь слабым».
«В это время не поддавайся тем видениям, что явятся тебе. Не испытывай к ним влечения. Не будь слабым. Если, поддавшись слабости, ты возлюбишь их, тебе придется блуждать по Шести Лока и испытывать страдания».
Бардо Тхёдол. Тибетская Книга Мертвых.
– Как долго это продолжается?
– Минут двадцать-тридцать.
– Эпистатус.
Они бросают Веру в топку. Роман порывается. Медработник не дает завершиться начатому.
– Нет.
– Но я.
– Нет.
Пасть машины скорой помощи захлопывается.
– Вы отвезете ее в больницу?
– Сейчас посмотрим.
– В каком смысле?
Пасть открывается и захлопывается вновь. Оконце, расползшееся панорамой по ребрам машины. Романовы ножки встают на носочки. Внутри. Там. Кошмар. Руки и ноги привязывают. Медсестра. Опаловые камни в глазницах. Зрачки то появляются, то вновь растворяются в бело-кровавой жиже. Зверь рвется наружу. Крепят голову. Вспузыренная слюна. Белые клубы пены изо рта. Шприц. Игла. Парень. Парень!
– А?
Прохожие глаза глядят то туда, то сюда. Держат руки в карманах. Озираются по сторонам. Что, и ему спрятать холодные руки в ледяные карманы и греть зиму? Испуганные проходимцы-лица. Парень.
– А?
– Это твоя девушка?
– Да.
– А что с ней?
– Не знаю. Эпилепсия.
– Жутко все это.
– Да.
Ветер смущает прижатые к машине тела своим холодом. Просит отойти всех в сторону. Но у Романа нет стороны для отхода. Без Веры – у него нет дома. Замерзший прохожий описывает виноватый полукруг зрачками: от ужаса в окне до ужаса в глазах Романа:
– Парень.
– А?
– Только ты не бросай ее.
– Конечно. Конечно. Это не я, скорее она.
Распахнутая дверь прерывает Романа. Холод кусает щиколотки.
– Молодой человек.
– Да? Ну что с ней?
– Вроде успокоилась.
– А что вы сделали?
– Вкололи противосудорожное и транквилизатор.
– А что дальше?
– Повезем в приемное отделение. Вы на такси или с нами?
– С вами.
Дверь открывается. Снежинки жаждут войти вместе с Романом. Но их не пускают. Вера. Роман плачет. Невольно и неизбежно.
– Ты чего, парень? Все хорошо. Вернее, нехорошо, конечно. Но все будет в порядке. Сейчас отвезем ее..
– Где мой телефон?
Верин вопрос перепугался и застрял в Романовой глотке комом. Пьяные глаза Веры рассматривают разваливающиеся обломки.
– Она в сознании?
– Да, но мы вкололи ей довольно сильный транквилизатор. Она может немного того.
Ладонь медсестры веером кружится возле уха.
– Где мой телефон? Где мои вещи?
Вера слоняется затревоженным взглядом по внутренне-белым стенкам. Очень-очень взволнованно-пьяным. За окном машины чернеющая ночь. Светлеются лишь хлопья снега, стучащие в стекло белыми кулачками. Умоляющие впустить их, сползающе-брошенные снаружи.
– Все в порядке, они у меня.