Тираннозавр

Рекс выставляет на свет ряды толстых ножей. Так, чтобы солнце видело. В черном полубокале с зубами – красный ломоть мяса – язык. Тревога чешет под ложечкой. Дрожь режет иголками Сашины ноги. Рекс делает вдох. Хватает воздух, будто поперхивается, и резко выталкивает наружу рев. Застывший было воздух сдвинут с места. Взрывной волной. В нос сочится безумный запах падали. Саша почти что оглох. Наверное, он не хочет меня видеть.

Саша отталкивается от стекла. Закрывает окно. Мама никогда не любила птичек. Ей они почему-то не нравятся. Может, потому что птички летают?

Когда во дворе как-то раз собрались вороны. Облепили каждую ветку. И сидели. Вместе. Мама сказала, что это плохо. Не подходи к окну. Зачем Саша показал ей ворон? Мог бы и дальше сидеть вместе с ними. Мама сказала, они служат дьяволу. Что они злые и хотят нам зла. Каркают, как смерть. Но это неправда. Они не плохие. Вороны хорошие. Они просто дружат. И когда кто-то умирает, они грустят. Зло это только люди. Саша прочел, что вороны так провожают умершего. Они были печальны. У них тоже есть похороны. Они прямо как люди. Только лучше и добрее. Вороны – это самые умные птицы на свете. Умнее многих людей. А еще они любят играть. Или дурачить других животных. Могут скатываться с крыш домов, как будто на санках. На самом деле вороны очень веселые. Но почему-то они кажутся одинокими.

Коридор. Саша обмокает. Припадает то к одной стене, то к другой. Липнет к обоям. Обволакивает. Ему как-то нехорошо. Сил нет. Голова кружится или еще что-то. Летучих мышей мама тоже не любит, хоть они и не птицы. Мама говорит, они злые и страшные, потому что сосут кровь. Ну и что? Люди тоже пьют кровь и едят мясо животных. Нет, летучие мыши не плохие. Им же нужно, как и людям, что-то пить. Просто вместо воды у них кровь. Без них было бы так грустно ночью. И без мудрой совы. У! У!

Саша видит входную дверь. Приоткрыта. В проеме соседка трясет головой, как индюк. Женщина выглядит так, словно спала она исключительно нигде и никогда.

– Ну как ты?

– Да как я! —

Мама бросает в сторону озадаченную ладонь.

– Черт иво знает, что творится. – Соседка дирижирует пальцем. – То дерево упало и уот то, все машины побиты. Колька пришел, лица на нем нет, говорит, всех кошек во дворе перебили.

– Как? В смысле перебили?

– О так от, с поотрубленными головами валяются, куда ни глянь. Брюхи вспороты. Воняет гнилью на весь двор.

– Кошмар.

– Ужас, говорю тебе, ужас!

– Но как это? Кто?

– Изверги, кто! Вон, по телевизору говорят, по всей стране такое. Сатанисты или ищё какая нечисть.

– Не понимаю.

– А кто ж понимает? Черт иво знает, что творится… А твой, что, дома?

– Работает.

– О-о-о, а где он у тебя?

Мама прячет лицо в ладони.

Подслушивать – нехорошо. Саша возвращается в комнату. Небо заволокло бледной плесенью облаков. Уже и не вспомнить, как недавно лучами плакало солнце. Снова окно. Две увесистые капли стекают. Стекло намокло его слезами. Динозаврик, ты что, плакал? Прости, что я тебя оставил. Я больше так не буду. И Саша вновь взглянул на него.

Ты такой красивый. Ты напоминаешь мне голубого попугая. Большой гиацинтовый ара. Саша видел его в зоопарке, когда ходил туда с классом. Эта птица прекрасна. Его перья цвета лагуны и медово-желтые круги вокруг глаз. Экскурсовод сказал, протягивать ручки к нему в клетку – опасно. Сказал, что попугай кусается.

Саша просунул ручку. Ара вопросительно посмотрел на нее. Недоверчиво повертел вокруг ладони головой. А затем подполз и дал себя погладить. Одноклассники рассказали руководительнице, что Саша сделал. И она при всем классе ударила его по рукам. Несильно. Но мальчику было обидно, что все это видели. Саша врунишка. На самом деле он никогда не видел гиацинтового ару. Это он так только представил. То был совсем маленький попугайчик.

Еще обиднее было, когда Саша пришел в школу с синяками. То был урок математики. Мальчик сел на заднюю парту, пытаясь спрятать синие остатки папиных рук. Учительница спрашивала всех, для чего нужна математика. А ты что думаешь? А ты? А ты? А? Важно мнение каждого.

– Ребятки, что самое главное в жизни?

Кто-то выкрикивает.

– Самое главное – это уметь зарабатывать.

Учительница испражняется счастьем.

– Хорошо, но так и для этого нужна математика! Верно?

– Ну-у-у, не знаю! Да, мна, не знаю!

– Ну вот как ты собираешься зарабатывать?

– У меня будет бизнес, как у папы.

– Но для того, чтобы вести бизнес, нужна математика!

– А мой папа не знает математику, и у него все прекрасно. Я и так буду зарабатывать.

– Заработать ты, может, заработаешь. Но без математики ты не сможешь даже посчитать, сколько у тебя денег. Поняли, детки? Даже дворнику нужна математика!

Но наглый рот не успокаивается.

– А зачем мне их считать? Я буду их только тратить!

Раз за разом. Все продолжается. Раз за разом. Математика нужна, чтобы зарабатывать деньги, а палеонтология вообще ни для чего не нужна. Очередь доходит до Саши. Его голос дрожит. Он не может отвечать.

– Вот посмотрите все на этого мальчика. Этот мальчик не знает математику, и поэтому постоянно опаздывает. А потом он вырастит и будет глупым. Ничего не учит. Ты что, хочешь быть лупнем? Да тебя даже в дворники не возьмут! Чего ты там спрятался? А ну-ка, иди к доске. Сейчас посмотрим, как ты подготовился к уроку.

Саша пытается отнекиваться, но ничего не получается. Ему приходится встать.

– Кто твой папа? Тоже, небось, бизнесмен?

К синякам притрагиваются одни глаза за другими. Толпой взглядов. Саша плетется. Согнутым призраком. Он у доски.

– Это что еще такое!

Рука преподавателя хватает Сашу за рукав. Дергает. Резко. К себе. Мальчик спотыкается, едва не падает.

– Это что еще такое?!

Палец тычет в те места на коже, что цвета голубого ары и карибской бухты. Кажется, будто учительница забыла все остальные слова и фразы. Но нет:

– Вот ты еще какой! Драчун?!

Она обращается к классу.

– С кем он дрался? Кого он побил? Признавайтесь!

Все, кроме учительницы, знают, что Саша не умеет драться.