Тираннозавр

– Марина Петровна…

– Нет, мальчик, ты допрыгался, ты доигрался у меня. Я вызову твоих родителей. Я так просто это не оставлю. Тебя поставят на учет за хулиганство. Вот помяните мое слово, такие мальчики потом умирают под забором. Такие хулиганы становятся наркоманами. Потом припомните мои слова!

Она не унималась и все спрашивала. Но Саша молчал. Потому что, если Саша не молчит, значит, говорит правду. Дедушка как-то сказал: "Если тебя ненавидят, значит, ты все делаешь правильно. Правого человека всегда хотят убить". Потом Марина Петровна вызвала маму в школу и сказала, что Саша дерется. Но мама не поругала его, так как знала, что Саша не дрался. Время от времени эта сцена у доски повторялась.

Для некоторых вещей не существует слов. Только чувства, известные лишь тому, кто их прочувствует. Про некоторые вещи нельзя говорить. Не потому, что не хочется, а потому что это невозможно. Сказать невозможно. Саша заглядывает Рексу в глаза и легонько показывает ему самое страшное. Воспоминание.

Одноклассники улыбаются и шушукаются. Их тела намокают мурашками и грязно-липнущим потом, когда они рассказывают друг дружке о том, что мальчики делают с девочками.

Они сидят на задней парте. Тычут своим разговором прямо в спину Саше. У него потеют ладошки. Быстрее дышит сердечко. Эй, Санек! Он не хочет поворачиваться. Но оборачивается. Ты че такой? Напуганный, как голубь. Они смеются. По сосудам их смеха течет холодный яд. Саше как-то обидно за девочек. Не ясно, что это за чувство. Но оно никогда не уходит. Как и все непонятные чувства. Иногда Саше кажется, что он и сам как будто девочка. Папа сделал Сашу девочкой. Ему больно сидеть на стуле и слушать все это.

Он выходит из-за поворота. Папа. Зачем ты пришел? Рекс срывается с места. Папины глаза не успевают удивиться, только обделаться. Челюсти самого сильного из всех наземных животных Земли, как вымерших, так и ныне живущих, смыкаются, пощупав кончики папиных пальцев. Тридцать тонн на квадратный сантиметр. Острая расплата. Жалкая жвачка между зубов. Ничто не важно. Позвонок за позвонком. Как тебе равный бой? Теперь ты уже не такой крутой? Месть не упускает ни единого миллиметра, и того мерзкого инструмента удовлетворения за счет уничтожения: волшебной палочки, делающей ребенка трупом на всю жизнь. Сладкий хруст издает каждая кость. Каждая жила перерублена. Лопается брюхо. Комок истерзанных кишок падает на асфальт. Вот и нет папы. Саша орет. От счастья или от боли. От того и другого. Кровь льется. Бог мертв.

Кто сказал, что Бога нет? Вот Он. Лужа окровавленной мочи с костями в труху. Предатель, который нас бросил.

Саша бежит на кухню. Живым и жестоким трамваем хвост выгрызает в стене дыру. Зверь рвется дальше. Убей или будешь убит.

Безжалостный

Безжалостный

Без жалости.

Взрослые. Мужчины. Женщины. Люди. Жалко всех, никого не жалко. Мальчик подбегает к маме. Заслоняет большое тело – малым. Всех убить. Нет, не надо ее, она не виновата! Миг. Глаза зверя и мальчика сплелись в поединке. Зубы застыли. Миг. Она виновата. Но не надо ее. Ладно.

одеяло вспотело.

поры намокли.

когда уже открыл веки ночью,

и в твою душу глядит слепой потолок,

не ясно, что лучше:

закрыть глаза

или не закрывать их.

окно – бульдог.

у него изо рта

капают слюной

харчки света.

тени разлиты лужами по полу —

первые капли ночи.

кто их проглотит?

слезы ночи.

пол слизывает их своим языком.

это вечер.

снова.

скоро.

Он вернется. Все вернется. Он вернется скоро. Саша подползает к стеклянной глотке. Он хочет посмотреть. Но он уже не может. Он не может не смотреть.

Все было понарошку. Все приснилось. Никто не придет на помощь. Никто не поможет. Помощь невозможна. Мальчик чувствует, что зверю плохо. Рекс никого не убил. Это был сон. Отец еще не пришел.

Саша не хочет смотреть. Ему плохо. Улететь бы туда, где за окном нет двора. Где нет папы. Где за окном колом вогнана в сердце города – телевизионная станция: папиллома человека. Берлин. Саша видел его по телевизору. И Париж. Никто не знает, какой он. Даже те, кто видел его. Потому что никто не знает, какой он – Париж. Он загадочен, как фантазия.

Саша выглядывает в окно. Только сейчас мальчик видит, что с Рексом что-то неладное. В светлой тени фонарей. Первый воин на Земле лежит, как мертвый. Гигантская слеза скатывается по чешуйкам и смешивается с его кровью.

Зверь боролся так сильно, что его собственные ребра вырвались из-под кожи. В крови умирающего солнца виднеются язвы и торчащие кости. И его хвост… Он наполовину оторван. И из него него него хлещет жизнь, волнами, волниеносно.

Зверь умирает. Саша плачет. Вот-вот у него остановится дыхание. Но как же это? Мальчик читал в энциклопедии, что главное преимущество Тирекса не в силе и не в размерах, а в том, что он – неубиваем. Саша страдает.

Мальчик уже представляет, как зверь захлебывается своим последним вдохом. В конце концов, остается скелет, а после и его не остается. Только боль за то, что он умер, а никто даже не знал, что он был. Саша знает смерть. Мальчик знает, что такое – потеря. Дедушка. Саша помнит, как…

осень.

каштаны опадают на изголовье мертвой листвы.

дедушка.

его каштановые ресницы опадают на листья книжек.

а потом его нет.

дедушка был лучшим из всего, что существует.

теперь он худшее из того, что было.

смерть ничего не значит.

смерть ничего не значит.

смерть бессмысленна.

У нее нет никакого значения, никакой цели, никакого смысла, в ней нет замысла.