Проблема 28

Тот смотрел на него таким взглядом, что бывает у людей, которых какая-то мысль или даже какое-то отдельное слово собеседника, вдруг наталкивает на совершенно неожиданное открытие и заставляет немедленно, с разбегу нырнуть в собственные размышления.

– Почему Альберт начал думать в эту сторону? – продолжая смотреть словно бы сквозь своего подчиненного, спросил Бородин, – что его зацепило?

– Несколько вещей, – несмело ответил ошеломленный реакцией генерала Завьялов, – но главная из них – уцелевшие заряды на дороге.

– «Термиты»… – тихо, как будто подтверждая самому себе свою собственную мысль, проговорил генерал. Его правая рука нашарила на столе карандаш, и он принялся крутить его между пальцев, очевидно, помогая себе думать.

Растерянный Завьялов просто молча сидел напротив. Он раздумывал скорее не над тем, о чем сейчас думает генерал, а о том, стоит ли ему думать об этом. Наконец он решил, что просто дождется объяснения.

– Альберт – умница! – выныривая из оцепенения и потрясая рукой с карандашом, заявил вдруг генерал.

– О чем ты? – не понял полковник.

– Вероятность того, что акция спланирована внутри страны, очень велика. Вот только… – Бородин замолчал, словно забыв договорить.

– Только что? – не выдержал Завьялов.

– Только я не единственное должностное лицо, которому такое по силам, и которому это может быть очень даже на руку, – ткнув карандашом в направлении собеседника, заключил директор АТБ. И тут же спросил, – Альберт не хочет давать нам адрес, который он узнал, так?

– Не хочет, пока не убедится, что мы не пытаемся, как он выразился, «помочиться против ветра», – подтвердил полковник.

– А я не могу доказать, что я тут не при чем… – задумчиво произнес Бородин, – и вычислить того, кто мог это затеять до утра мы просто не успеем…

Завьялов чувствовал себя неуютно. Он теперь совсем не знал, что ему делать. Чего ждать от генерала и что говорить Альберту. Он не видел выхода.

Но генерал и не собирался взваливать на его плечи такую ношу. Еще раз смерив товарища взглядом, и очевидно, утвердившись в принятом им решении, он одним рывком встал из-за стола. Его фигура по-прежнему смотрелась очень ладно под тканью превосходно сшитого костюма. Никакого живота. Широкие плечи. Крепкая шея. За исключением измученного лица, генерал был в порядке.

Он подошел к небольшому книжному шкафу, подпиравшему восточную стену кабинета. Открыл левую дверцу. За ней обнаружился сейф. Хороший такой сейф, добротный. Такие же использовались в Наногороде для хранения некоторых документов.

2.

Замок поочередно отсканировал сетчатку глаза и отпечатки пальца генерала, потом дождался введения шестизначно цифрового кода, и после этого бесшумно открылся. С нижней полки сейфа Бородин вытащил свою мобильную рабочую станцию. Закрыл сейф, потом шкаф и вернулся к своему месту, водрузив станцию на середину стола.

Едва уловимый шелест системы вентиляции вдруг без всякой причины ударил Завьялова прямо по нервам. Монолит сознания начал стремительно плавиться и заваливаться куда-то в сторону. Мужчина поспешно закрыл глаза и сосредоточился на дыхании. Вдох на четыре счета – задержка – выдох на шесть счетов – снова задержка. И еще круг. И еще. Вдох – задержка – выдох. Вдох – задержка – выдох. Сознание начало обретать нужную плотность.

– Константин Федорович, – голос генерала смягчил мерзкий звук кондиционера. Словно настройщик ослабил натяжение струн на чересчур пронзительно звучавшей гитаре, – Ты в порядке?

– Да, порядок, – Завьялов открыл глаза и, встав с кресла, подошел к столу генерала.

– Уверен? – переспросил тот, приводя в действие рабочую станцию «СМУ28».

– Да, да, – отмахнулся полковник, – Все хорошо. Голова немного закружилась.

– Ладно, – хмыкнул Бородин, нажимаю кнопку активации.

Несмотря на весь технический прогресс, древняя привычка давать приборам и устройствам идиотские аббревиатурно-номерные названия так и осталась не выведенной из генетической памяти российских инженеров-конструкторов. «СМУ28» был специализированным модулем управления, модели две тысячи двадцать восьмого года. Внешне он напоминал то, что когда-то называли ноутбуками. А по степени защищенности и своим возможностям была гораздо ближе к «ядерному чемоданчику».

Генеральские пальцы пробежались по сенсорной клавиатуре, вводя коды доступа и запуская нужное приложение. Затем программа затребовала голосовое подтверждение.

– Генерал Бородин, личный номер два шесть шесть, – отчеканил директор АТБ.

– Посмотрите в центр экрана! – попросил утонченный, но, пожалуй, слишком холодный, женский голос.

Генерал наклонился поближе к станции. Специальный сенсор отсканировал сетчатку его глаза.

– Здравствуйте, генерал! – воодушевленно произнесла система, узнавшая хозяина, – выберите раздел!

– Управление агентами, – по-военному четко произнес Директор.

– Выберите агента! – попросил голос.

– Альберт, личный номер двадцать восемь.

– Выберите действие!

– Смена протокола, – при этих словах стоявший слева от генерала Завьялов весь подобрался.

– Выберите протокол!

– Протокол «Лондон», – громко и отчетливо произнес генерал.

Глаза полковника раскрылись на всю ширину, на которую были способны.

– Не может быть, – севшим в одно мгновенье голосом проговорил он, обращаясь скорее к самому себе, чем к своему начальнику.

Активация протокола «Лондон» означала присвоение Альберту абсолютного допуска вплоть до окончания операции по поиску Евгения Селиверстова. Но минимум на двенадцать часов. То есть примерно до половины десятого завтрашнего утра.

Полковник, как и любой адекватный сотрудник АТБ, искренне полагал, что «Абсолютный допуск» был мифом. Ведомственной легендой, служившей целям идеализации образа агента. Даже такой человек, как Завьялов, знавший на зубок основные положения всех служебных документов, определявших работу Агентства, толком не помнил формулировок, описывающих возможную необходимость присвоения сотруднику абсолютного допуска. Кажется, там говорилось о ситуации, когда агент, находящийся на задании попадал в положение, при котором его подчинение кому бы то ни было, ставило под удар сохранение технологической тайны.

Тайна была священной коровой агентства. Она была важнее национальных, экономических и служебных интересов. Выше правовых, моральных и этических норм. Приоритетней соображений личной и общественной безопасности.

Получение же абсолютного допуска, выводило агента, естественно только на время выполнения задания, из-под прямого подчинения Директора АТБ, или любого другого должностного лица, включая президента страны. Активация соответствующего протокола освобождала агента от любой ответственности за его решения, при условии сохранения тайны, давало ему ключи от всех дверей и секретов, не исключая даже коды запуска ядерного оружия. И, естественно, заставляло любого другого сотрудника АТБ и всех остальных агентств, министерств, ведомств и служб государства в приоритетном порядке отвечать на запросы и выполнять приказы агента, получившего абсолютный допуск, даже ценой собственной жизни. Завьялов всегда был искренне убежден, что шанс на то, что кто-то получит абсолютный допуск, ниже, чем возможность того, что британский монарх воспользуется «спящим полномочием». Но как видно, он ошибался.

Даже «умнейшей» рабочей станции Директора потребовалась почти минута, чтобы отреагировать на полученное распоряжение. Двое напряженно смотрели на экран. Наконец прохладный женский голос выдал:

– Для запуска выбранного протокола требуется двойное подтверждение.

На экране появился значок сканера отпечатков пальцев.

– Директор Агентства, – подсказал голос.

Бородин поднес большой палец правой руки к экрану и опустил подушечку в центр значка.

– Подтверждение принято, – согласилась станция.

– Сотрудник с допуском второй степени.

Генерал отошел чуть в сторону и молча кивнул Завьялову.