Ведьмы горят на рассвете

«А куда я уйду?» – думаю я, наблюдая, как он подходит к бару и берёт салфетку, чтобы стереть кровь. Бармен предлагает напиток, Мир отказывается, но потом просит что-то, из-за чего бородатое лицо парня перекашивает от удивления.

От нечего делать я снова лениво оглядываю клуб. Теперь, рассматривая всё получше, думаю, понимаю, что имел в виду Нилам, говоря, что люди приходят сюда за магией. Всё кажется обыденным, однако за вуалью пьяной беззаботности есть что-то… приятное. Вкус прогулки в ночи, когда никто не подслушивает, не подглядывает, не обращает внимания на твои ошибки. Аромат свободы, – по крайней мере, такой была для меня всегда магия.

Большинство напитков в руках у людей слегка светятся изнутри, точно неоновые. И каждое лицо чуточку дерзкое, чуточку самоуверенное. «Никаких ожиданий, никаких осуждений». Позволишь ли себе быть самим собой, если уверен, что никто не станет подвергать твои взгляды и решения критике? Вот он, подземный мир, который я жаждала найти всю свою былую жизнь, где каждому есть место. «А мне до сих пор нет».

Отделившись от танцующей толпы, у барной стойки появляется Лаверна, её щёки горят, а волосы растрепались. Она свешивает руку Миру на плечо и что-то весело шепчет ему на ухо.

Мир качает головой.

Лав тогда берёт его под руку и тянет, увлекая присоединиться к ней в танце. Когда Мир остаётся сидеть как скала, она вздыхает, плюхается на стул рядом и начинает всё сначала.

– …никогда! …до… сегодняшнего дня! – долетает до меня её голос отрывками, когда меняются песни.

Вместе с ответом Мир кивком указывает в мою сторону. У меня перехватывает дыхание, когда взгляд Лаверны устремляется наверх. Она не видит меня в тени угла лестницы, однако я вижу недовольство, искажающее её лицо. «Она?» – Лав указывает пальцем наверх, опять опуская глаза на Мира.

Мир кивает.

Я внезапно чувствую себя беззащитной, будто снова стала маленькой девочкой, уклоняющейся от летящих в неё за школой камней. Она, что? Та, которая портит вечер? Та, которая нас всех спасёт? Не хочу быть ни той, ни другой. Кислая обида оседает на языке при мысли об этом. Я мечтала о том, чтобы избавиться от своих сил целых два года до того, как умерла, потому что магия отравляла мне жизнь, а теперь хочу силы обратно? Снова становлюсь прежней собой, нуждающейся в поддержке и защите. Слабачка. «Трусиха». Простая… девчонка. Но почему мне этого недостаточно? Татии было достаточно.

Две подвыпившие девушки, обнявшись, пошатываются на лестнице и врезаются в меня. Они вот не выглядят беззащитными. Их разгорячённые тела толкают меня, чуть не сбивая с ног, и я хватаюсь за перила, чтобы удержаться, больно ударяясь бедром о металл.

– Упс, моя вина, – хихикает одна, пока вторая над ней смеётся.

Извиняясь, они исчезают среди мерцающих огней прожекторов так же быстро, как появились, но когда я снова поворачиваюсь к бару, Мира и Лав уже нет. «О, ну разумеется». Они же здесь не ради меня – это я здесь ряди них. Из-за них. Благодаря им. Однако они мне не друзья, чтобы составлять компанию. Ну, и как тогда я могу им доверять? Верить, что они не уничтожат последние крупицы моей души? Все всё уничтожают, порой даже непреднамеренно. «Я уж точно всё уничтожила».

– Выглядишь так, словно у тебя экзистенциальный кризис, – у меня перед глазами появляется бокал с красной, как вино, жидкостью, без всякого магического свечения. Не нужно даже гадать, чтобы знать, что это бледная рука Мира держит напиток. – Правда, кризис? Время неподходящее.

– Сказала же, что не хочу пить, – растерянно оглядываюсь по сторонам, но Лаверны рядом с ним нет.

– Как знаешь. – Мир делает глоток из своего бокала. – У нас час или два, которые нужно скоротать, пока Нилам не проснётся. Но это не значит, что я позволю тебе развлекаться. Гранатовый сок, никакого алкоголя. – Его голос звучит так обыденно, так услужливо, что я задумываюсь, выдало ли ему моё лицо всю мою внутреннюю скорбь или же это его очередная попытка завязать беседу. В любом случае я устала притворяться несокрушимой.

– У меня денег нет, – признаюсь я.

– Так вот почему ты весь день голодаешь? – замешательство преображает лицо Мира, смешинки пляшут в зрачках. – Никто тебя и не просит платить. Считай, ты наш гость с того света, если так проще. Да и клуб Нилама, всё за счёт заведения, – он снова суёт бокал с соком мне в руки. «Ясно теперь, почему бармен удивился. Какой идиот станет просить что-то помимо алкоголя на ночной вечеринке?» – Пошли, найдём менее назойливое местечко, чтоб ждать.

Последнее, что я замечаю, следуя за Миром обратно вверх по лестнице: Лав. И её колкий, обиженный взгляд.

* * *

Вместо того чтобы возвращаться в комнату Нилама, Мир откидывает шторы, обнажая закрытое фанерой окно в стене посреди коридора, затем отодвигает и фанеру, и я вижу пустую крышу примыкающего к этому соседнего низенького здания. Снаружи тихо и куда спокойнее, чем у меня в мыслях, так что выскальзываю без колебаний.

– Тут показывают фильмы? – спрашиваю я, увидев пластиковые стулья, повёрнутые к глухому, без окон, отрезку стены.

– Летом, – кивает Мир и осторожно перекидывает ногу через подоконник, чтобы не расплескать свой напиток. – У тебя будет возможность увидеть.

Здание стоит у реки, и зыбкие отражения уличных фонарей покоятся на чернеющей водной глади. Реку обрамляет мраморная набережная, влажная и блестящая от воды, уходящая вправо и влево так далеко, как только позволяет видеть ночь. Мрамор точно такой же, как в моём родном посёлке, разница лишь в том, что в Чернодоле сохранилась только крошечная часть этой набережной.

– Гроза собирается, – говорит Мир, останавливаясь у высокого парапета, окружающего крышу, рядом, но в безопасном шаге от меня. У него прямая спина и расслабленная поза, однако взгляд бегает по мостам, будто ища, на что отвлечься. Каким бы уверенным он ни казался, ему неуютно в моём присутствии.

И всё же мы здесь. Вдвоём. Почему?

Однажды я пришла к выводу, что существует такой особенный возраст, особенный год, когда происходит нечто значительное, шокирующее, в жизни каждого. Когда вселенная разбивает остатки твоих детских мечтаний вдребезги или же заставляет тебя самостоятельно от них отказаться. Когда ты перестаёшь верить в справедливость. Личная катастрофа, – как я это для себя назвала. Моя? Когда пошли слухи о том, что я убила собственную семью.

Если, точно как я, Мир однажды возжелал стать сильным, решился пойти дальше дозволенного и преломить законы природы, обратившись к магии и тем самым прокляв свою душу, то это и был день его катастрофы. Ещё до того, как он вернул к жизни меня, до того, как какой-то псих вздумал убивать пользователей магией.

Глядя на реку, Мир задумчиво прикусывает нижнюю губу. На губе у него крошечный, почти что незаметный шрамик. «Что же за гроза правит в твоих мыслях, Мир?» – думаю я, но вслух спрашиваю лишь:

– Почему ты не сказал, что вы с Владом были друзьями?

– С чего мне было рассказывать? – не мигая, он поднимает глаза к небу.

– Он в городе.

– Это вопрос?

– Предположение.

Мир ставит бокал и упирается локтями о каменный парапет.

– А давай сыграем в игру? Правда за правду, – в его голосе проскальзывает нотка тепла, но звучит она скорее как вежливость, а не доброта. – Ты первая.

Не могу понять, всерьёз ли он, но не могу и рассказать ему всю правду. Никто её не знает, а учитывая, что я теперь не помню лица людей, которых однажды любила, не уверена, что сама знаю всё. Однако стоит попробовать, да? Я так долго искала кого-нибудь, кто готов выслушать и понять, может, это мой шанс.

С притворным равнодушием я делаю глоток сока, и его горьковато-сладкий привкус оседает на кончике языка.

– Ненавижу гранатовый сок, – говорю.

Мир усмехается, прищуриваясь, когда ветер целует его худых щеках:

– А я обожаю гранатовый сок.

– У меня… – моя смелость пробуждается слишком быстро. – У меня был сигилльный шрам.

– Не считается. Я уже знаю, что ты была ведьмой.

– До этого я хотела стать врачом.

Это отчего-то срабатывает. Взгляд Мира наконец устремляется в мою сторону, и он собирается снова усмехнуться, однако при виде моего лица, замирает.

– Серьёзно? – говорит он. – Хотела спасать людей? И…

– И убила, да. Спасибо за напоминание.

– Почему?

– Почему убила?

– Нет, почему врачом? – его внезапное любопытство застаёт меня врасплох.