Абордажная доля

Я благоразумно промолчала, скромно сцепив перед собой руки в замок и всем видом изображая раскаяние. Выдвигать предположение о том, что он на самом деле добрый, а вот эта агрессия – маска, я, конечно, не стала: даже на мой взгляд, это походило на бред, а его такое заявление могло разозлить еще больше.

– Молчишь? Вот и я не знаю, – проворчал Клякса. – Почему ты от этого не вылечилась? Что, на Земле перевелись психиатры с психоаналитиками?!

– Нет. – Я качнула головой и призналась: – Боялась. С отметкой от психоаналитика могли не взять на «дикую» специальность, я не хотела рисковать, а на анонимное лечение тогда не было денег.

– Ой, дура! – протянул пират устало, прикрыв ладонью лицо.

– Ну, это давно, при поступлении было, – спорить я не стала, тем более что и сама не считала этот свой поступок особенно умным. – А потом уже стыдно стало признаваться, что я эту проблему утаила. В общем, как-то так и вышло…

– А твои строгие братья вместе с папашей не догадались дочку вылечить?

– Так они не знали. – Я развела руками, мельком глянула на мужчину и перевела дух. Клякса выглядел самую малость раздосадованным и явно не сердился.

– Как это? – опешил он. – Контролируя тебя во всем, они даже не знали о фобии?!

– Пауки не пытались ухаживать за мной в институте, – мрачно пошутила я.

– Вин, ну и семейка. Ладно, возьми мне что-нибудь поесть, я в душ, – бросил Клякса и скрылся за дверцей в санузел.

Я же, окончательно поверив, что моя истерика не возымела необратимых последствий, послушно отправилась накрывать на стол. Конечно, при наличии синтезатора это невеликое достижение, но другого способа отплатить за доброе отношение прямо сейчас я не видела. А поблагодарить стоило, хоть как-то, потому что…

Да, с одной стороны, я вроде бы ничего предосудительного не сделала: ну подумаешь, попыталась спрятаться на этом мужчине от опасности. Да, это была истерика, я не дурачилась, а просто не могла себя контролировать. Но большинству мужчин (да и, прямо скажем, женщин тоже) женские истерики противны, и если от человека родного и близкого можно ждать снисходительности, то Клякса – не мой друг или товарищ по учебе. Он даже не случайный знакомый, он преступник, пират, человек жесткий, лишенный сентиментальности. Скорее стоило ожидать, что он оттолкнет, ударит – не обязательно сильно, просто отвесит отрезвляющую оплеуху или хотя бы встряхнет. Да все мои мужчины – и отец, и братья – в сходной ситуации поступили бы именно так! Может, это было бы верным решением: да, неприятно, даже больно, но зато приводит в чувство.

Однако ничего подобного Клякса не сделал, он вообще не попытался применить ко мне силу. Это было странно, неожиданно, но – приятно и достойно искренней благодарности.

Мужчина вскоре вышел в уже привычных легких штанах, глянул на сервированный стол, потом на меня. Ухмыльнулся весело, но промолчал и устроился в кресле.

– Это ты на тренировке так? – вырвалось у меня при виде цепочки небольших синяков у Кляксы под лопаткой.

– Что – на тренировке? – уточнил он.

– Ну, у тебя там синяки… – Я попыталась показать на себе, где именно.

Клякса сначала нахмурился в замешательстве, а потом просветлел и бросил на меня до крайности ехидный взгляд.

– Представь себе, нет, это случилось чуть раньше, – весело ответил мужчина. – Ты, оказывается, страшная женщина, мою шкуру не так-то просто повредить.

– Это что, я?.. – сообразила с опозданием и тут же почувствовала себя круглой дурой. – Прости, пожалуйста!

– Посмотрим на твое поведение, – отмахнулся он с улыбкой, потом добавил спокойно: – Да не дергайся, я не злюсь. Лучше присоединяйся.

Глеб Жаров (Клякса)

Пять суток полета до очистной станции прошли спокойно. Я бы сказал, даже скучно, но будни приятно разнообразила моя абордажная доля. Алиса больше не чудила, как при знакомстве с Югером, и вообще старалась не показывать носа из каюты, но, прожив с ней в одном помещении несколько дней, я понял, зачем люди заводят домашних животных.

Одиночество последних лет я переносил спокойно. Не получал от него удовольствия, но ценил его удобство и пользу. По сути, теперь изменилось не так много: свое прошлое и проблемы я с Алисой не обсуждал, доверял ей не больше, чем абордажникам, и при необходимости избавиться от нее моя рука, наверное, не дрогнула бы. Но все же… все же.

Я уже забыл, когда последний раз спал так спокойно и глубоко, как теперь, прижимая к себе этот живой и беспокойный источник тепла. Наверное, до изменения. А еще странно было обнаружить, что присутствие постороннего существа на собственной территории и даже в личном пространстве не вызывает тревогу, а доставляет удовольствие. На нее оказалось приятно смотреть. Меня не тяготили ее цвет, вкус и запах, что отличало Алису от большинства окружающих. Не вызывали отторжения и сиюминутные эмоции, подслушанные в результате случайных прикосновений. Во всяком случае, большинство этих эмоций. А встретить в космосе пауков в общем-то достаточно трудно.