Непреложность судьбы

Непреложность судьбы
Дарья Рагулина

Однажды встречаются мужчина и женщина и сразу понимают, что это их судьба и любовь на всю жизнь: всепоглощающая, возвышенная, искренняя… Но путь к счастью не бывает легкий, его надо выстрадать, чтобы ценить.Можно ли вмешиваться в судьбу, подгоняя ее под свои цели? Или просто довериться ей, и она сама все расставит по своим местам в нужное время? Мы делаем свой выбор или судьба решает за нас?Ради настоящей любви стоит терпеть и бороться, оставаясь собой. Главное – сердцем выбирать счастье.

Непреложность судьбы

Дарья Рагулина

© Дарья Рагулина, 2024

ISBN 978-5-0064-4730-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Я всегда был идиотом. Ну а кто я еще? Мама с детства твердит мне: «Рома, перестань копаться в том, на что не можешь повлиять, просто насладись тем, что у тебя есть. У тебя уйма поводов для наслаждения жизнью». И она во многом права. Мне повезло родиться в обеспеченной семье, повезло стать единственным ребенком, повезло с моей головой (или мозгами), поэтому я смог получить хорошее образование. Мне повезло с родителями, которые обеспечили мне нравственное воспитание, позволили самому выбрать, кем я хочу стать, не лезли в выбор друзей, не мешали пробовать и ошибаться, обжигаться и получать опыт. Не мешали, но и не оставляли одного – никогда не оставляли. Я всегда чувствовал и чувствую их присутствие.

Пожалуй, единственное, с чем мне не повезло – это с моим сомневающимся внутренним миром. Я повзрослел, я испробовал многое, я искал себя, я познавал жизнь, но так и не научился жить, как говорит мама. Я продолжаю копаться. В первую очередь в себе. Благодаря изобилию, которым щедро наградила меня судьба, у меня нет необходимости думать о хлебе и крове, мне не нужно волноваться о спасении своей жизни, я пока абсолютно здоров, поэтому я думаю совсем о другом.

Меня беспокоит что-то заоблачное, что-то наполненное волшебством и магией, что-то летящее, воздушное, пропитанное светом. Что-то нематериальное. Мои друзья говорят, что я просто зажрался, мама говорит, что мне нужна семья, отец считает, что это кризис среднего возраста. Каждый из них прав, но никто из них меня не понял.

Я пробовал по-разному встряхнуть свой разум: путешествовал, влюблялся, был паломником, благотворителем, волонтером. Менял сферу деятельности, окружение, уезжал в деревню, затем в другую страну, возвращался к родителям. Мне нравилось то, что я делаю, – я смеялся, заряжался, я испытывал такие эмоции, которые мне даже не снились, я чувствовал крылья за спиной, но внутри пустоту. И сейчас та же пустота. Я чувствую себя умалишенным, потому что в моем положении довольно глупо быть несчастливым. Последнее, что приходит мне в голову – это бросить всё, просто плыть. Семьдесят процентов источников информации о моральном равновесии твердят: отпусти ситуацию, не раскачивай маятник. Я перечитал кучу литературы о поиске себя, я посетил десятки семинаров, нанимал наставников, ходил к психологу. Я даже читал много того, что стоит на маминой полке – ее любимая классика, где книги пропитаны глубокой мудростью, благородством и любовью. По маминому мнению, всё в жизни любовь, она утверждает, что если полюбить всё видимое и невидимое, то ответы на мои вопросы придут сами, но я не мама, у меня не получается трепетно любить даже луч утреннего солнца на полу.

Мама… светлая, добрая, смешная, как дитя. Ее присутствие как озарение, она всё вечно переворачивает с ног на голову своей улыбкой, она наивная, как цветок, и беззащитная, как цыпленок, может, поэтому папа и стал таким сильным? Мой отец – это олицетворение рыцарства: для него не существует невозможного, он ничего не боится, он может развернуть течение любой реки, чтобы мама могла продолжать оставаться собой.

– У каждого своя судьба, Ромашка, – смеясь, говорит мама, – но тебе не нужно переживать, всё равно всё будет хорошо.

– Ты веришь в судьбу? – недоверчиво спрашиваю я ее.

– А как же.

– Хорошо, тогда расскажи мне, что такое судьба.

Мы ужинаем на террасе, мама уговорила нас всех вместе полететь на море. Папа, недолго думая, придумал повод – отметить мой тридцатипятилетний юбилей в Абхазии, где он бывал еще ребенком, он сообщил, что сам организует банкет, доставку гостей, апартаменты, транспорт и прочее. Он не подумал только о том, что в июле здесь невыносимая жара, комфортно лишь под кондиционером, в бассейне и ночью.

Поэтому ритм жизни беспощадно сбит – мы ужинаем в одиннадцать вечера, слушая шум волн и лай каких-то бродячих собак. Маме и это нравится, ей всегда всё в радость.

– Судьба, – загадочно произносит она. – Судьба – это сплетение событий и случайностей, которые приводят нас туда, где мы должны быть, независимо от наших желаний.

– То есть твоей судьбой было встретить папу, родить меня и сегодня ужинать именно на этой террасе?

– Если по-простому, то да.

– А если бы папа решил улететь на Бали?

– Значит, так суждено.

– Но ведь это папа решил, куда лететь?

Папа решает вмешаться в разговор, как всегда, заступается за маму:

– Может, я, а может, случай. А если случай, значит, тоже судьба. Недавно Захарка купил тут где-то виллу, расхвалил мне все преимущества, потом мне случайно статья попалась о том, что легенды притягивают туристов, и рассказывалось об этом тихом городке, в который семьдесят процентов туристов едут только из-за легенды про Асию.

– Тут есть местная легенда? – перебивает его мама, глаза ее загораются от любопытства. – Ты не говорил!

– Да, – смеется папа, – давным-давно жила тут девушка Асия, которая могла утешить одним взглядом и вылечить одним прикосновением, но однажды она влюбилась в гордого и самовлюбленного горца, который посмеялся над ее любовью, и она потеряла свою волшебную силу. Она хотела сброситься в море во-он с того утеса в море, – папа показывает рукой куда-то в темноту, мама как завороженная смотрит за направлением его руки, – но в последний момент горец остановил ее, так как ее любовь и поступок растопили его сердце. С тех пор считается, что каждый, кто поднимется на утес, обретает утешение.

– Как красиво… – мечтательно выдыхает мама, – давайте завтра сходим туда?

Я наблюдаю за ними, они уже бурно начали обсуждать, когда лучше отправиться на утес Асии – утром, пока еще нет духоты, или вечером, когда уже нет сильной жары. Мой разговор о судьбе уже никто не помнит. Мне не хочется им мешать, мне нравится их беззаботное счастье, поэтому я просто допиваю вино из бокала и отправляюсь спать.

Мне уже очевидно, что завтра мы идем на волшебный утес, и, скорее всего, рано утром (у мамы не хватит терпения ждать до вечера), поэтому хочется выспаться как следует. Хорошо, что я умею засыпать сразу, откидывая все мысли, и сегодня засыпаю так же легко, как обычно. Сны – это тоже не про меня, это мама каждое утро рассказывает чудесные истории о своих снах, мне хвастаться нечем. Глаза закрылись, открылись – утро.

Как и ожидалось, ровно в пять утра мама деликатно стучит в мою дверь (она всегда так делает, сколько себя помню, уважает мое пространство) и через дверь спрашивает:

– Если ты собираешься с нами на утес, то мы выходим через тридцать минут.

– Встаю, мам.

Мама, что-то напевая, удаляется, а я соскребаю себя с простыни и иду в душ. Сборы занимают минут пятнадцать, и я успеваю застать суету у двери.

– Юр, ты воду взял? Ой, подожди, панамки! Так, стоп, ребята, там же утес, вдруг подъем крутой, лучше закрытые сандалии, ноги разобьете.

– Ксюша, золото мое, воду взял, панамки в машине, подъем там прекрасный, мы доедем до стоянки внизу, и по натоптанной тропе минут сорок, и на месте. Туристов в это время не будет, устроим пикник-завтрак прямо там, продукты уже в багажнике, Бахира едет с нами, поможет накрыть и всё покажет. О, Ром, привет, с нами? Молодец.

Мы выходим в еще свежее утро и рассаживаемся в микроавтобус, который папа нанял для этого отпуска. Мне неинтересно ехать на утес, но быть с родными – единственное, что хоть как-то меня греет. Мама всю дорогу щебечет о природе Абхазии, жалеет, что впервые сюда приехала, папа смеется и крепко держит ее руку, меня всегда восхищало, что они продолжают держаться за руки в свои почти шестьдесят лет, вообще их отношения дарят некоторую надежду на существование настоящей любви.

– Все на выход, – командует папа.

– А вот и знаменитая тропа, – указывает Бахира в заросли вечнозеленого леса.

Бахира – молодая сестра хозяина виллы, на которой мы живем. С первого дня нашего заселения она стала нашей первой помощницей во всех передвижениях, она знает лучшие пляжи и рынки (мамка в восторге), знает, где лучший мед и сыр, какое вино выбрать к завтраку, а какое к ужину, какие фрукты стоит пробовать, а какие еще «не сезон», что лучше одеть к полднику и где заказать цветы на юбилей.

Мы идем по тропе, которая больше напоминает дорогу, и мама с Бахирой как раз обсуждают цветы. Мама хочет украсить весь дом к моему дню рождения, папа хочет весь дом заставить едой, ведь гостей он созвал около ста человек.

– Ваш юбилей будет, как богатая свадьба, – оборачивается на меня Бахира и смеется.

– Мама просто компенсирует, что свадьбы еще не дождалась, – смеюсь я в ответ.

К моему удивлению, мне на самом деле весело и смешно это всё. И юбилей, как свадьба, и путешествие всей семьей, и даже то, что мы идем на утес, про который папа вычитал легенду. Дорога широкая и натоптанная, подъем некрутой, приятная прогулка перед завтраком.

Поднявшись на утес, не чувствую усталости, но аппетит пробуждается, видимо, как и у всех, поэтому мы дружно не сговариваясь начинаем разгружать корзинки с едой на широкое покрывало, даже не обсудив всё величие вида, который открылся с этого утеса.

– Вот в этой стороне есть тропа, после завтрака предлагаю ненадолго спуститься туда, там прекрасная площадка с креслом в виде чаши из камня, созданная природой. Говорят, именно на ней люди обретают утешение, и вид особенно чарующий, – улыбаясь, говорит Бахира.

Но никто ее не слышит: мама раскладывает бутерброды и фрукты, папа уплетает черешню. А мне становится интересно, почему-то вспоминается кресло Гильд-Хольм-Ур из «Тружеников моря» Виктора Гюго, правда, то кресло губило людей, а это, получается, наоборот.

Я наспех засовываю в себя пару кусков сыра, несколько ломтиков ветчины, запиваю кофе, который Бахира налила в термос, и, вытирая руки, спрашиваю: