Фейрум

– Вы кто такой?

«И зачем помешали мне реветь?»

Испугаться толком не вышло. Капля страха затерялась в океане горечи: слезы по-прежнему катились, плечи вздрагивали. Липа беспомощно вжалась в угол между стеной и кроватью.

– И? гнас.

Она вытерла глаза тыльной стороной руки – злым, быстрым жестом. Комната, тонувшая в дымке, обрела четкость. Мужчина стоял у окна, заправляя край подушки обратно в наволочку. В глаза бросились потертая замшевая куртка и разноцветные шнурки на запястье: сплетение нитей и хитрый узор из узелков. Джинсы подвернуты, с ботинок на пол стекала грязь.

Липа вздохнула.

Незнакомец – «Игнас», поправила она себя, – напоминал то ли хиппи, то ли современного ковбоя. Высокий – макушка почти касалась потолочной балки, – худощавый, светловолосый. Мокрые пряди падали на лоб, капли дождя бежали по лицу, теряясь в недельной щетине. И только глаза, глубоко посаженные, Липа никак не могла разглядеть в тусклом свете.

– Вы к Виту?

Судя по возрасту, ночной гость был его ровесником. Лет тридцати, не больше. Друг? Бывший одноклассник? Сосед с «большой земли»?

– А кто это?

Он вскинул голову, и несколько секунд они оторопело смотрели друг на друга, пока Липа не вымолвила:

– Мой дядя. Вы как попали в дом?

– Через окно. – Не придумав, куда деть подушку, он положил ее на стол и присел рядом, на самый край. – У вас лестница приставная. Снаружи. Прости, что напугал. Я стучал, прежде чем…

– Ничего не понимаю.

Она беспомощно всхлипнула. Голова была тяжелой, как чугунный котел, и смысл происходящего терялся.

– Вы грабитель? Маньяк? Наркоман? Что вам нужно-то?

– Нет, нет и нет. Я здесь оказался случайно. По воле времени.

– В чужом доме, – уточнила Липа. – Посреди ночи. Через окно.

– Знаю, как это выглядит. – Он обезоруживающе поднял руки. – Но с тем же успехом я мог шагнуть в любое место. Именно поэтому я расцениваю твой дом как везение. Так проще – смотреть на вещи с яркой стороны.

Зареванная Липа не разделяла его оптимизма.

– Слушай, я правда… – начал он и спохватился: – Как твое имя?

– Липа.

– Как дерево?

– Угу. Сокращенно от Филиппины.

– Мне правда жаль, Филиппина. – На его губах мелькнула обнадеживающая улыбка. Так взрослые разговаривают с ребенком, который ударился в слезы. – Просто воронка открылась в вашем колодце.

– В смысле?

– Это что-то вроде разрыва. Они появляются благодаря анимонам, – пояснил он и свел пальцы на расстояние нескольких сантиметров. – Маленькие такие штуки, сияют изумрудными огнями. Видела?

– Чашку поднимите. – Она указала пальцем. – Только не изумрудное оно, а янтарное.

Игнас освободил «водоросль», и та вспыхнула, разрослась до размеров лампочки и взмыла в воздух, шевеля многочисленными щупальцами.

– Оно и летать умеет? – Липа округлила глаза, перестав всхлипывать.

Это уже не смешно.

– Он, – поправил Игнас. – Эта особь – еще малыш и потому пестрит желтыми оттенками.

Актиния вспорхнула к нему на плечо и зарделась солнышком.

– А, ну теперь понятно.

– Правда?

– Нет! Ничегошеньки не понятно! Воронки какие-то, анемоны всякие… Он ведь не из моря?

– Анимоны. Через «и». От латинского anima – «душа». В других мирах их называют по-разному, но мне нравится такой вариант – отражает суть. Видишь ли, эти создания влияют на человеческие эмоции – будят в душе самое важное. То, что необходимо человеку прямо сейчас. Радость, стремление к мечте, порой даже желание жить…

По лицу Игнаса пробежала тень. Анимон задрожал и, оттолкнувшись от «насеста», приблизился к сидящей на кровати Липе. Сердцевина, скрытая за венчиком щупалец, побледнела, замигала лимонными вспышками.

– И что это значит?

– Он извиняется, – ответил Игнас, пожав плечами, – за то, что заставил плакать.

– Так это из-за него…

Ну конечно! Липе полегчало. Не могла она сама так расклеиться.

– Юным особям редко удаются чистые эмоции – те, что связаны в сознании с определением счастья. Они действуют импульсивно и порой грубо: представь, каково рубить нитку топором вместо того, чтобы разрезать ножницами. Но суть от этого не меняется – они дают то, что тебе нужно.

Игнас понизил голос и добавил:

– Не знаю, что именно он вытянул из тебя, но… Мне жаль.

Липа отвела взгляд. Многие так говорят, когда узнают. Как правило, им не жаль. Простая форма вежливости. Однако в голосе Игнаса звучало нечто похожее на искренность. Меняло ли это ситуацию? Нет.

Он по-прежнему был чужаком на острове – странным, пришедшим непонятно откуда. Липа не желала вникать в его объяснения, обрушившиеся на нее волной. Хотелось закрыть глаза и проспать, не видя снов, до самого утра.

– Уходите, пожалуйста. Забирайте своего анимона, раз вы за ним пришли, – передайте заодно, что я на него не сержусь, – и уходите. Только через дверь на этот раз.

Липа зевнула. Вместе со слезами ушли последние силы. Слишком много впечатлений для одного дня. Она не могла сопротивляться сну, как не могла до этого бороться со слезами.

– Спокойной ночи, Филиппина.