Убить Еву

– Я не знаю!!!

В глазах Светланы была боль, отчаяние, но она не лгала. Это было для Андрея Ильича ясно как божий день. «Связаны ли между собой убийство Кочетова и исчезновение Ивушкина?» – думал Ракитин, спускаясь по лестнице следом за Володей. И что-то внутри него, что обычно называют интуицией, подсказывало, что связано. Но как? С этим еще нужно было разбираться.

Глава 4

Они медленно спускались по лестнице. Из открытой двери подъезда тянуло свежестью. Слух Андрея Ильича удивленно уловил стрекот цикад. Надо же, в этих-то широтах – и цикады! Или это не цикады трещат, а какие-то другие ночные насекомые? Но тихий стрекочущий звук придавал позднему вечеру необъяснимое очарование. Фонари цедили на их головы мягкий желтоватый свет.

– Андрей Ильич, что будем делать? – спросил практикант, поднимая голову к небу, где уже проявлялись россыпи ярких августовских звезд.

– Свиридову эту разыскивать. Без нее нам дальше не продвинуться.

Ракитин достал из кармана пачку сигарет и закурил, со смаком выпустив облачко дыма изо рта.

– Андрей Ильич, курение уже давно вышло из моды, а вы все дымите! – с легкой укоризной попенял ему Хлебников.

– Я, Володя, курить начал в 12 лет за компанию с дворовыми товарищами. Признаю, хвастаться здесь нечем. Но бросать после стольких лет слишком трудно. Да и зачем? Сигарета, будь она неладна, мне думать помогает.

– А Ивушкин этот, как пить дать, ушел к другой, бросив свою семью, – заявил Хлебников.

– С чего ты взял? – спросил Андрей Ильич, наблюдая, как дым медленно тает на фоне темного неба.

– Да любой бы сбежал от этой Светланы. Она же курица, натуральная курица, а не женщина.

– Много ты понимаешь в женщинах, мальчишка! – вдруг рассердился Ракитин и, со злостью швырнув недокуренную сигарету на асфальт, растоптал ее носком ботинка.

Володя бросил на наставника недоуменный взгляд, но промолчал. С чего это он так взбеленился? Старший следователь, как успел понять практикант за время общения с ним, отличался спокойным и доброжелательным нравом. Слишком большой профессионал, чтобы опускаться до издевок над малоопытным учеником.

Они медленно шли по заасфальтированной дорожке мимо жилых коттеджей. Поравнявшись с домом №4, Володя предложил:

– А давайте еще раз заглянем в первую квартиру. Вдруг эта Ульяна все-таки вернулась домой? Даже если она причастна к убийству, не думаю, что она могла запросто бросить собственного сына и уехать.

– Пошли, – согласно кивнул Ракитин.

Дверь на сей раз была закрыта, пришлось звонить. Механическая трель с усилием прорывалась сквозь доносящуюся из глубин квартиры современную электронную музыку. Долго не открывали. Наконец лязгнул замок и перед следователями предстала собственной персоной разыскиваемая подозреваемая.

– Здравствуйте, госпожа Свиридова! – произнес Андрей Ильич, с интересом рассматривая ее красивое усталое лицо. Никаких следов косметики, губы бледные, веки красные и припухшие. Было похоже, что она недавно долго плакала.

Прочитав оба служебных удостоверения, Ульяна с удивлением уставилась на незваных гостей.

– По какому вопросу? – голос звучал резко и недовольно.

– Мы по поводу убийства Юрия Кочетова.

Ее большие карие глаза так искренне округлились, зрачки расширились от внезапного ужаса, а по щекам разлилась бледность, что трудно было заподозрить ее в тонкой актерской игре. Женщина была явно потрясена известием.

– Как убийство?..

Ульяна отступила на шаг, пропуская в квартиру следователей.

– А сын разве вам ничего не сказал? – поинтересовался Ракитин, проходя на кухню и усаживаясь за стол не дожидаясь приглашения.

– Пашка сидит в своей комнате и музыку слушает. Он, наверное, и не слышал, как я пришла. – Женщина опустилась на стул напротив следователя в такой растерянности, что ему показалось, она не видит никого вокруг. – Но… Про какое убийство вы говорите? Этого не может быть. Я ведь сегодня с ним разговаривала днем у него дома.

– Во сколько это было? – вставил вопрос Хлебников.

– Часа в четыре… Да, именно в четыре. Я ведь успела на пятичасовой электробус.

Оба следователя переглянулись.

– О чем вы с ним разговаривали, Ульяна?

Та пожала плечами беспомощно и растерянно, как маленькая девочка. Лицо ее начало собираться в странную гримасу, как будто она вот-вот разревется, в глазах появились слезы. Но ей удалось сдержаться.

– Ссорились в очередной раз.

– И какая же была причина для ссоры?

– Почему вы задаете мне такие вопросы? – Ульяна посмотрела на Андрея Ильича, недовольно нахмурившись.

– Потому что вы были последней, кто видел его живым!

Она плакала навзрыд, то и дело вытирая мокрое от слез лицо не очень чистым кухонным полотенцем, плечи ее судорожно вздрагивали. Андрей Ильич терпеливо ждал, когда она сможет говорить. А Володя Хлебников, сочувственно вздыхая, налил в чашку воды из-под крана и всунул ей в дрожащую руку.

– Пейте, пейте!

Всхлипывая и громко глотая, Ульяна осушила всю чашку и немного успокоилась.

– Рассказывайте, Ульяна, как все было, мы знаем о ваших отношениях с убитым! – строго произнес Ракитин, надеясь, что строгость в его голосе поможет ей собраться с силами и с мыслями.

– Юра опять завел себе новую… пассию, – начала Ульяна, до красноты растирая мокрые глаза вафельным полотенцем. – Но на сей раз это была какая-то девчонка, соплюшка. А ведь ему уже под пятьдесят! Это же смешно и глупо! Солидный мужчина и какая-то вертихвостка! Меня это так задело… Господи, если бы вы только знали, как он вымотал мне душу, этот герой-любовник! Всю жизнь… всю жизнь он мучил меня: то в любви клянется, называет любимой, единственной, божится, что жить без меня не может, то отталкивает и заводит очередную интрижку с первой встречной юбкой. Это же какая-то пытка! Я и сама измучилась, и бедному Мише душу истерзала. Я тысячу раз пыталась порвать отношения с Юрой. Не такая уж я и сволочь, как вы думаете. Мне хотелось нормальной семьи, добрых, любящих отношений. И именно это мне давал Миша. У нас с ним хорошая семья. Но Юра… Он меня никак не хотел отпускать. Кажется, ему доставляло удовольствие разжечь огонь в моей душе и бросить, наблюдая со стороны за моими мучениями. А потом, стоит только мне прийти в себя, успокоиться, он снова начинал кружить вокруг меня, как хищная птица, позабыв своих недавних подружек. Сложный он был человек. Трудно с ним было.

– И вы его убили? – вдруг задал вопрос Ракитин, твердо глядя в ее глаза.

– Ну что вы! Конечно, нет. – Свиридова слабо улыбнулась, как будто предположение этого немолодого толстяка было полной глупостью. – Я, конечно, закатила истерику, высказала в очередной раз все, что о нем думаю, просто выплеснула наболевшее. И ушла, поехала домой. А дома Миша… Он же все знает, все понимает. Он подумал, что у нас с Юрой снова все закрутилось, и психанул. Я пыталась ему все объяснить, но он расстроился, сел в машину и уехал. Обиделся сильно. Но я же не виновата!

– Значит, вы утверждаете, что не убивали Юрия Кочетова? – опять спросил Андрей Ильич.

– Нет!!! Я его любила! Страдала, мучилась, но любила! – Ульяна в каком-то жалобном жесте прижала к груди сжатые кулачки и посмотрела на следователя полными слез глазами. – С ним было невыносимо тяжело, но и без него в жизни не было смысла, поймите! Это была любовь-проклятье.

– Разрешите, мой помощник посмотрит на вашей кухне ножи?

– Зачем вам ножи? – растерялась Ульяна.

Ракитин кивнул Володе, не дожидаясь согласия хозяйки. Но она не стала возражать, не забеспокоилась, когда молодой помощник следователя стал открывать ящики и шкафы, заглядывая на полки, залез в мусорное ведро, посмотрел за вытяжкой и в духовке. Но ножа с шириной лезвия 2,5 сантиметра не обнаружилось. Впрочем, это было не удивительно.

– Владимир, – обратился к помощнику Ракитин, как только тот закончил тщательный осмотр кухни, – возьми на всякий случай у госпожи Свиридовой отпечатки пальцев.

Ульяна уставилась на него в крайнем изумлении. До нее никак не доходили совершенно очевидные вещи.