Хари

– Он же вроде в церковь подался?

– Уже вернулся. Пить захотел. И курить. И иметь любовниц. Вот любовниц пока не нашел, поэтому и снимать ничего не хочет. Боится работать слишком сильно.

Помолчали. Рита – полулежа на диване, Дина – на ногах, оперевшись бедром на балконную дверь.

– Я переживаю за тебя – блондинка мягко похлопала по дивану, приглашая подругу сесть рядом.

– Знаю.

– А ты постоянно уходишь гулять, как я прихожу.

– Мне трудно с тобой быть постоянно. Не только с тобой. Просто я весь день с людьми. Нужен хотя бы час только для себя.

Вздохнула.

– Не обижайся только.

Дина достала пачку дешевых сигарет с оранжевым фильтром из тумбочки, которая стояла чуть-чуть наискось из-за того, что не умещалась между диваном и балконной стеной. Взяла одну себе и еще одну протянула Рите. Та только вопросительно на нее посмотрела. Дина подожгла обе сигареты и наконец уселась рядом с подругой.

– Пепельницу сейчас принесу, подержи – Рита ушла в кухню и тут же вернулась с крохотным серебряным блюдцем, которое служило в этом доме пепельницей с тех пор, как настоящую Дина разбила в гневном порыве.

– Это его сигареты. Артема, в смысле. Я нашла их у него дома, когда приезжала. Там было семнадцать, а теперь тринадцать. Курю одну – и потихоньку его как будто выскабливаю из памяти. Как ошибку из тетрадки. Помнишь, были такие лезвия «Рапира»? Лучше всякой замазки.

– Зачем его выскабливать? – Рита нехотя затягивалась и задумчиво накручивала на палец светлую прядь.

– Так лучше. Все равно, когда человека нет, воспоминания начинают стираться. А потом ты осознаешь, как это больно – с каждым днем помнить о нем все меньше.

– А так? – затягиваться было горько и вонюче, но Рита старалась не подать виду.

– А так кажется, как будто я сама так хочу. Минус сигарета – минус одно воспоминание.

– А пачку оставишь?

– Не знаю. Может, буду в нее свои перекладывать.

– Твои тонкие. Не поместятся.

– Буду обычные курить.

Рита кивнула: не придумала, что ответить.

– Думаешь, я с ума сошла? – Дина выгнула бровь.

– Думаю, в этом есть что-то подростковое. Я лет до двадцати была совсем безумная. Было столько ритуалов – в ответ на нее обратился знакомый заинтересованный взгляд.

– У меня есть медведь – продолжила Рита – Дмитрий. Его так зовут, потому что моя старшая сестра его так назвала – в честь нашего папы. Он лежал себе, лежал с другими игрушками. Одиннадцать лет спокойно лежал. А потом папа умер, и я его так полюбила – этого медведя! Ездила с ним во все детские лагеря, спала с ним в одной кровати, хотя это неудобно совершенно. И даже на два дня на дачу его с собой брала. На мой день рождения, мне стало пятнадцать лет, я забыла взять его на руки, когда задувала свечи, и потом всю ночь плакала, как будто бы я его предала, – посмотрели друг в друга внимательно, – Вот.