Ледоход

Ледоход
Давид Яковлевич Айзман

«Пароходика еще не было видно, но надъ зеленой ст?ной высокихъ камышей, загораживавшей р?ку почти до самой половины, уже клубился жиденькiй, бурый дымокъ, и на пристани поднялась л?нивая возня.

Люди и хлопотали, и галд?ли, что-то тащили и убирали, но зам?тно было, что все это они прод?лываютъ вяло, безъ увлеченiя и интереса, по привычк?, изъ неодолимой необходимости, скучной и нудной. Даже ругались нехотя, и одинъ только пароходный агентъ, рыжiй, кривоногiй еврей, въ грязномъ, чесучовомъ пиджак?, съ изумительно длинными, отвисшими карманами, орломъ носился взадъ и впередъ и во всю глотку, съ видимымъ наслажденiемъ, оралъ и отдавалъ приказанiя…»

Произведение дается в дореформенном алфавите.

Давид Яковлевич Айзман

Ледоходъ

I

Пароходика еще не было видно, но надъ зеленой ст?ной высокихъ камышей, загораживавшей р?ку почти до самой половины, уже клубился жиденькiй, бурый дымокъ, и на пристани поднялась л?нивая возня.

Люди и хлопотали, и галд?ли, что-то тащили и убирали, но зам?тно было, что все это они прод?лываютъ вяло, безъ увлеченiя и интереса, по привычк?, изъ неодолимой необходимости, скучной и нудной. Даже ругались нехотя, и одинъ только пароходный агентъ, рыжiй, кривоногiй еврей, въ грязномъ, чесучовомъ пиджак?, съ изумительно длинными, отвисшими карманами, орломъ носился взадъ и впередъ и во всю глотку, съ видимымъ наслажденiемъ, оралъ и отдавалъ приказанiя.

На пристани, – двухъ десяткахъ гнилыхъ, осклизлыхъ досокъ, – этотъ щупленькiй челов?чекъ былъ царемъ. Зд?сь была его сила и власть, и ужъ онъ пользовился этимъ счастьемъ, широко и съ упоенiемъ. Онъ командовалъ съ такой суетливостью, съ такой напряженной крикливой озабоченностью, какъ если бы и пристани, пароходику, и вс?мъ людямъ, на немъ находившимся, угрожала немедленная и страшная опасность. Онъ бранился, угрожалъ, ужасался, раздавалъ подзатыльники, – и старый извозчикъ Онисимъ Заверюха, поджидавшiй пассажировъ, не дерзалъ взойти на пристань, а скрывался на берегу, за будкой, и изъ этого безопаснаго далека, задумчиво поглядывая на орла въ чесуч?, тихонько бормоталъ:

– Отто окаянный!.. Правду люди кажуть: не агентъ, а гинтъ {По-еврейски – собака.}.

– Прочь оттудова! – горланилъ орелъ, указывая короткой рукой на молоденькую, л?тъ семнадцати, д?вушку, стоявшую на краю пристани. – Мамзель, потрудитесь оттудова прочь!.. Ишь, смотри-ка на нее! Думаетъ, когда въ шляпк?, такъ надо тамъ стать… Колотушку съ парохода будутъ бросать. Колотушка очень станетъ разбирать, кто въ шляпк?, кто въ платк?. Такъ по голов? трахнетъ – мое почтенiе…

Пароходъ выползъ, наконецъ, изъ-за камышей.

Гулко хлопая колесами и распространяя тяжелый смрадъ – см?сь запаховъ машины, соленой рыбы и дыма, – грязненькiй, убогiй, съ хрипомъ, съ храпомъ, вздрагивая и покачиваясь, подошелъ онъ къ пристани и навалился ободраннымъ бокомъ на край ея. И оттого, что пассажиры – ихъ было десятка три – столпились на одной сторон?, хранящiй Левiа?анъ накренился на эту сторону, а другую быстро поднялъ кверху.

– Назадъ! На той бокъ, на той бокъ! – отчаянно затопалъ ногами агентъ. – Назадъ, мазепы, арестанты…

Пассажиры почти вс? были палубные, – народъ б?дный, обшмыганный и покорный. Классныхъ было всего трое: какой-то военный, с?доволосая дама съ четырьмя одинаковыми собачками и судебный сл?дователь, который былъ до того пьянъ, что сходя съ парохода чуть не свалился въ воду.

– Билеты ваши, билеты подавайте, черти, мазепы босоногiе… Благодарю васъ, барыня. Дама съ четырьмя собачками величественно прошла передъ агентомъ. – Билеты наготовьте!

Однимъ изъ первыхъ сошелъ съ парохода молодой челов?къ л?тъ двадцати-двухъ, смуглый, худощавый, съ легкимъ пушкомъ на подбородк?, съ большими, ласково улыбающимися глазами. Онъ улыбался своей сестр?,– той самой молоденькой барышн?, которой только-что угрожалъ колотушкой распорядительный агентъ въ чесуч?. Но д?вушка еще не зам?тила прi?хавшаго и, съ видимой тревогой, глазами искала его въ толп? на пароход?.

– Вотъ же я, Соня! – сказалъ молодой челов?къ, и взялъ сестру за руку.

– Ахъ, Яковъ!

Они обнялись и кр?пко расц?ловались.

– Уходите-съ отсюдова, уходите! – свир?по заоралъ вдругъ агентъ. – Отъ, нашли м?сто гд? цаловаться! Что ты на нихъ скажешь, а!

Держась за руки, молодые люди отошли въ сторону.

– Здоровъ?.. Прi?халъ благополучно?

– Вполн? благополучно… Дома какъ?.. А ты ничего… выглядишь хорошо.

Въ глазахъ Якова, оглядывавшаго сестру, появилось то выраженiе безпокойства и тайнаго страха, которое часто бываетъ у челов?ка, когда онъ близкому, горячо любимому существу, говоритъ слова ободренiя, а самъ словамъ этимъ не в?ритъ, и весь холод?етъ и сжимается оттого, что в?рить нельзя…

– Да, мн? лучше, я поправляюсь… Ну что же, разсказывай, парижанинъ, говори: в?дь много интереснаго вид?лъ.

– Господинъ… баринъ… пожалуйте чемоданъ… Извозчика надо?..

– Я повезу.

– Вотъ я повезу.

– Вотъ лучше я.

На пристани и на берегу, между извозчиками, шла уже отчаянная борьба за с?дока, и челов?къ десять накинулось теперь на Соню и ея брата. Рвали изъ ихъ рукъ чемоданы, рвали ихъ самихъ, тащили за полы, за рукава, расхваливали своихъ лошадей, свои фургоны, самихъ себя, и съ умоляющими нотами и жестами просили "дать заработокъ".

Яковъ остановился въ смущенiи: картина давно знакомая, хорошо знакомая; но за два года отсутствiя онъ уже отвыкъ отъ нея, и теперь эта дикая борьба за грошовый заработокъ производила на него особенно гнетущее, почти ошеломляющее впечатл?нiе. Онъ стоялъ растерянный, и ему какъ то неловко и сов?стно было, что есть у него вещи, чемоданъ, подушки, что его упрашиваютъ, въ немъ нуждаются, что отъ него зависитъ "осчастливить" извозчика, предоставивъ отвозить себя…

– Господинъ… баринъ… дозвольте… я дешево возьму, я отнесу ваши вещи.

С?дой, измученный еврей, фигуркой похожiй на мальчика, угасшими глазами смотр?лъ на Якова и протягивалъ къ нему руки, какъ въ молитв?.

– Я отнесу… за пять коп?екъ… до дому, до вашего, до самой квартиры… куда надо… куда захочете.

Но уже одинъ изъ извозчиковъ вырвалъ изъ рукъ Якова чемоданы и, взваливъ ихъ на свой фургонъ, сталъ взбираться на него самъ.

– Садитесь же, что ихъ слухать! Разв? они что понимаютъ! Разв? у нихъ кони! – весело горланилъ извозчикъ-поб?дитель. – Ползутъ, какъ вошь по струн?. А я васъ доставлю въ двадцать минутъ, въ одинъ моментъ… Посмотрите, какой фургонъ, прямо экспресный по?здъ, и больше ничего… Садитесь, садитесь, сейчасъ увидите, какъ полетитъ.

С?дой еврей съ тоской и болью смотр?лъ на чемоданы Якова, которыхъ ему бы, пожалуй, и не поднять, и губы его беззвучно шептали…

II

«Экспресный по?здъ» тронулся.

Дорога шла вдоль р?чного берега, и грязь была з?сь такая, что лошади, жалкiя и обл?злыя, съ язвами на спин? и опухолями на ше? и кол?няхъ, еле вытаскивали ноги. Весной р?ка зд?сь разливалась и м?сяца на полтора превращала окрестности въ непроходимую топь. И теперь еще, л?в?е, у камышей, сверкало обширное болото, гнилое и смрадное. Ядовитыя испаренiя желтоватою мутью тяжело стлались надъ какой поверхностью, медленно, но неудержимо расползались по сторонамъ, обволакивали и городъ, и деревни и развивали въ нихъ злыя бол?зни…

Во время разлива къ р?к? добираться приходилось "горой", и это было мученiемъ и для лошадей, и для людей. Къ концу апр?ля, когда подсыхало, ?здили уже "низомъ" по м?стности, которая не изм?нила своего вида съ самаго того момента, когда ее создалъ Господь…

И теперь по этой м?стности тащилось н?сколько подводъ и плелись люди, изломанные и скрюченные подъ тяжестью огромныхъ узловъ…

Направо отъ дороги поднимался крутой, с?рый обрывъ, ус?янный множествомъ небольшихъ камней. Зд?сь были каменоломни. Р?зали камень, возили въ городъ, но тамъ онъ никому не былъ нуженъ, такъ какъ ужъ н?сколько л?тъ кряду были неурожаи, д?ла шли плохо, и никто не строился… М?стами къ дорог? подб?гала открытая степь, и въ ней все было выжжено засыпано пылью, и только кое-гд? торчали умирающiя стебли будяка, да одинокiе кусты колючекъ… Все вокругъ им?ло видъ убогiй, жалкiй, все говорило о нищет?, неустройств?,– и болью подавленности, и тоской умиранiя в?яло отъ разбросанныхъ м?стами хатъ и отъ встр?чавшихся изр?дка челов?ческихъ фигуръ…

– Такъ разсказывай же, – обратилась Соня къ брату. – Я такъ ждала тебя… Вид?лъ ты много… Вид?лъ Герцля?

– Вид?лъ…

Въ глазахъ д?вушки отразилась не то зависть, не то нетерп?нiе.

– Необыкновенный онъ, правда? Удивительный?

– Ничего необыкновеннаго я въ немъ не нашелъ, – спокойно отв?тилъ Яковъ. – Удивительно только то, что челов?къ этотъ могъ увлечь за собой такъ много неглупыхъ людей.