Не грустить!

Не то что отбить, а именно остановить!

Так, как делают большие мастера, буквально втягивая грудь вместе с мячом.

Амиран встретил мяч стоя, как супермен, максимально выпятив грудь вперёд (по иронии судьбы Амиран в грузинском эпосе – эквивалент древнегреческого Прометея и, подобно ему, тоже украл с неба огонь). Звук от удара был такой громкий, что все игроки обеих команд замерли.

Мяч, вместо того чтобы остановиться, отскочил далеко, как от стены.

Амиран стоял ещё секунд 15, а затем прямо, как и стоял, не сгибаясь, упал навзничь на поле, от боли на несколько секунд потеряв сознание.

Ещё целую неделю у него на груди красовалось ярко-красное пятно, почему-то больше по размеру, чем сам мяч.

Мы были в девятом или десятом классе, когда в нашей школе произошло значительное событие: у нас появился кабинет физики! Если во всех остальных классах стояло несколько рядов парт (почему-то с наклонной поверхностью, с которой всё сползало вниз, те, кто постарше, помнят такие, объединённых со скамьёй и рассчитанных на двух учеников), то в кабинете физики всё было по-другому.

Во-первых, вместо обычного стола для учителя появилась длинная кафедра, за которой расхаживал преподаватель и писал мелом на висящей на стене доске. Но это не главное: вместо парт в помещении стояло несколько рядов очень красивых столов и отдельно от них стоящих стульев.

Ощущение было просто космическое: мы как будто попали в будущее.

Единственное, что омрачало наш праздничный настрой, – чересчур, часто несправедливо, строгая учительница физики – энергичная, по-мужски жилистая женщина средних лет. Именно по физике было наибольшее количество двоек в классе, и все страдали от «тирании».

«Всё, больше терпеть это издевательство нельзя! – объявил нам Амиран после очередного посещения кабинета физики. – Я начинаю действовать, будем физичку перевоспитывать».

С этого дня он, приходя на урок в кабинет, каждый раз садился не за стол, а перед ним, ближе к преподавателю, один, между первым рядом и кафедрой. Более того, он не просто сидел на стуле, а постоянно раскачивался на задних ножках, балансируя на грани падения, и, скрестив руки на животе, с умным лицом комментировал учительницу в паузах, когда она объясняла что-то или решала задачу.

«Мне кажется, что вместо косинус альфа нужен просто синус, что вы скажете?» – поворачивался он с вопросом к остальным ученикам. Или: «Я уверен, что полученный вами результат ошибочен, по моим расчётам вместо 67 должно быть 68…» – и традиционная просьба к одноклассникам подтвердить его правоту.

Закономерный вопрос: а почему физичка терпела такие наглые выходки? Отвечаю: не терпела. Без лишних церемоний Амирана выгоняли из класса практически с каждого урока физики. Как только он начинал раскачиваться на стуле, его сразу просили покинуть помещение.

На третьем месяце отсутствия на уроках информация об этом дошла до директора школы, высокой властной женщины, которая любила идеальный порядок, и её все боялись. Она вызвала учительницу физики и, не дав ей объясниться, строгим голосом сообщила, что обязанность преподавателя не в том, чтобы месяцами не допускать ученика на уроки, а в том, чтобы любыми способами найти с ним общий язык и передать ему знания, определённые учебной программой! Вот и всё!

Не знаю, так ли было задумано «воспитателем», но именно с этого момента у учительницы начались реальные проблемы: терпеть Амирана в классе с его выходками стало абсолютно невыносимо! И она решила действовать. Раз директор не понимает, надо вызвать в школу отца её мучителя и всё ему объяснить. Последующие два месяца она старалась разными способами выйти на отца Амирана, но наш друг умело блокировал все попытки, и у неё так ничего и не получилось.

Это ещё больше усугубило и без того стрессовое состояние учительницы. И вот в один прекрасный день, проходя по коридору второго этажа, она увидела во дворе мужчину и замерла: без всяких сомнений, это – отец Амирана! Они в самом деле были очень похожи: абсолютно одинаковые непропорционально большие носы с горбинкой, деревянная походка, высокий рост, наклонённые вперёд головы и, как следствие этого, наблюдательный взгляд сверху вниз… Единственное отличие: отец Амирана из-за плохого зрения носил очки с увеличительными линзами, отчего его взгляд становился ещё более изучающим. Он был известным профессором-лингвистом и настолько был погружён в свою научную работу что выглядел абсолютно неприспособленным к обычной жизни.

Не теряя ни секунды, учительница помчалась вниз и быстро настигла цель. Убедившись, что не ошиблась, схватила его за руку и, ничего не объясняя, потащила на второй этаж в сторону пресловутого кабинета. Завела в класс, посадила на стул уже к тому моменту изумлённого профессора, который не понимал, что эта странная женщина от него хочет, сама выбежала и заперла дверь на ключ. Далее влетела уже в наш класс, не обращая внимания на учительницу, которая вела урок, схватила Амирана и тоже притащила в кабинет. Сама, опять закрыв двери на ключ, помчалась к директрисе, которая, увидев, в каком возбуждённом состоянии находится преподаватель, сразу последовала за ней. Свершилось! Все, кого она так долго мечтала собрать вместе, стоят перед ней! Вот сейчас она всем расскажет о своих мучениях и негодник будет наказан! От возбуждения она даже потеряла дар речи и способность подбора нужных слов: все формулировки, которые ей приходили в голову, даже близко не соответствовали тем испытаниям, через которые ей пришлось пройти.

И она решила не говорить, а продемонстрировать: взяла стул, поставила перед столами, села на него и стала раскачиваться, нервно приговаривая: «Вот так, уважаемые, вот так, на каждом уроке – вот так, вы понимаете, каково это, если вот так постоянно…» Вероятнее всего, она сказала бы что-то более внятное, но не успела: в отличие от Амирана, у неё не было многочасовой практики в выполнении столь непростого акробатического трюка, и она потеряла равновесие!

Только благодаря проворству Амирана учительница не оказалась на полу – он успел её подхватить. Стоп-кадр: Амиран с учительницей физики на руках, обалдевший отец Амирана, пристально смотрящий на них через свои линзы, абсолютно растерянная, ничего не понимающая директриса!..

«Пойдём, амиго, домой, – нарушил молчание профессор и ласково обнял сына. – Я теперь понимаю, почему у тебя по физике такие низкие оценки…»

Зевака и парикмахер

Этот рассказ основан на старом-старом анекдоте.

Однако события удивительным образом переплелись с историей из жизни двух реальных людей, которую я слышал неоднократно от многих. Со временем всё приобрело цельную форму, в которой мне самому трудно отделить вымысел от реальности.

Действие происходило в одном из древних районов Тбилиси – Мтацминда, где я вырос. Мтацминда в переводе – Святая гора, на склоне которой находится храм Святого Давида Гареджийского. При храме – пантеон выдающихся деятелей Грузии. Там же похоронен и Александр Грибоедов вместе с супругой Нино Чавчавадзе.

И вот в этом районе жили два героя моего рассказа: грузин Гия и армянин Самвел. Начнём с Гии. Раньше я его никогда не называл по имени. Он типичный представитель того поколения, о котором снял, на мой взгляд, один из лучших своих фильмов Отар Иоселиани – «Жил певчий дрозд». Мой герой – точная копия главного персонажа этого фильма, которого тоже зовут Гия (я вас предупреждал о мистических переплетениях): молодой человек лет 27, любимец всех соседей, готовый всегда прийти на помощь, бесцельно гуляющий по улицам, пропадая на постоянных, никогда не меняющихся местах встречи ребят района, которые назывались «биржами». (Главная биржа нашего района находилась недалеко от моего дома, что позволяло постоянно наблюдать за её жизнью. Меня поражало постоянство трёх братьев (не буду называть фамилию), которые присутствовали на бирже с утра до вечера, в любую погоду и в любое время года. Братья даже обедать и ужинать ходили по очереди, как будто боялись пропустить очень важное событие или дорогого гостя. А «гостей» в течение дня было много: кто-то приходил просто постоять и поболтать, другие – посоветоваться по разным жизненным ситуациям, разобрать футбольные матчи, попросить помощи в решении проблем…)

Среди всего прочего у моего героя была одна постоянная привычка, правильнее сказать – ритуал, которого он свято придерживался: обязательно, что бы ни происходило, уже много лет он через день заходил побриться, а один раз в месяц – постричься в маленькую местную парикмахерскую, где с помощью нехитрых приспособлений творил его давний знакомый, парикмахер, армянин Самвел.

А вот и мой второй герой, который жил в типичном для Тбилиси «итальянском» дворике вместе с грузинами, русскими, греками, езидами, евреями, прямо рядом с парикмахерской.

В течение дня к Самвелу заходили люди просто так, без намерения подстричься или побриться, а чтобы повидаться со знакомыми, поиграть в шахматы или в нарды, узнать новости…

Тут никак не обойтись без упоминания гениального фильма «Мимино» для описания духа и стилистики общения этих двух героев: постоянное соперничество и готовность друг друга поддеть, посмеяться, продемонстрировать преимущество (помните диалог о воде, которая течёт из крана в Дилижане и второе место в мире занимает?), никогда не переходящие в озлобленность, носящие исключительно добродушный, но принципиальный характер.

И вот однажды Гия собрался в очередной раз побриться. Он выходит из дома, по привычке покупает газету и направляется в сторону парикмахерской. Но, уже подходя, вдруг останавливается в нерешительности. Он вспоминает, что вчера был футбольный матч «Арарат» (Ереван) – «Динамо» (Тбилиси) и «Арарат» выиграл с разгромным счётом 4:0!

Визит к Самвелу в такой ситуации равносилен сдаче в плен! Но нарушить давнюю традицию он тоже не может себе позволить и решается: будь что будет!

Самвел, увидев своего давнего знакомого, сразу преобразился: на лице появилось выражение подчёркнутой уважительности и доброжелательности. «Это не к добру», – напрягся Гия и молча сел в кресло.

«Как я рад тебя видеть, дорогой!» – продолжил Самвел линию подчёркнутого миролюбия. «Неужели он не смотрел вчерашний матч? – на секундочку понадеялся Гия. – Но такого не может быть!» – сразу вернулся он в реальность. Самвел достал самую лучшую, белоснежную простыню, обернул вокруг шеи Гии, закрыв всё туловище, и начал помазком наносить тщательно взбитую из куска мыла пену на лицо. «Всё, – подумал Гия, – подготовка завершена, мне уже некуда деться. Сейчас он, смакуя, начнет восхвалять „Динамо“ Тбилиси, отдельных футболистов, вспомнит богатую историю грузинского футбола, и каждое слово как кинжал в сердце!..»

«Надо срочно перехватывать инициативу», – решил Гия и, не откладывая, обратился к Самвелу:

– Знаешь, я на прошлой неделе на два дня уезжал в Ереван…

– Ну и что? – напрягшись, спросил Самвел, понимая, что расслабляться ни в коем случае нельзя.

– Потрясающий город, я даже не представлял, что он такой красивый, – продолжал Гия. – Особенно впечатляют здания из армянского розового туфа.

Самвелу было очень приятно слышать такие лестные слова о Ереване, но он продолжал ждать подвоха и поэтому решил промолчать.

– …А потом нас повезли в Эчмиадзин[3 - Главный кафедральный собор Армении.], и по счастливой случайности мы попали на вечернюю службу. Более того, службу проводил не кто иной, как сам Католикос Вазген! Можешь себе представить?

И тут Самвела отпустило: Гия говорит о таких святых вещах, что никакого подвоха, конечно же, быть не может! И он превратился в заинтересованного, восторженного слушателя, всё больше и больше радуясь услышанному

– Ну рассказывай, что было дальше? – с нетерпением спросил он.

– А дальше, ближе к концу службы, Католикос обратился к пастве с просьбой преклонить колени, и все присутствующие послушно встали на колени…

– Продолжай, продолжай, – подгонял Самвел. – А ты что сделал?

– А я не стал опускаться на колени, так как, сам понимаешь, я всё-таки не принадлежу к Григорианской церкви, и потому остался на ногах.

– Ну, и что дальше?!

– Католикос увидел меня и обратился прямо ко мне.

– Что ты говоришь, – удивился Самвел, – прямо к тебе?

– Да, он сказал: «Я вижу, что ты другой веры и поэтому не становишься на колени, но склони хотя бы голову, чужестранец». И конечно же, я склонил голову.

– Поразительно, – эмоциональный накал Самвела достиг максимума. – И что было дальше?