Сыщики и экстрасенсы. Рассказы из сборника «Легенда сыска Терентий Русаков»

– В самом деле, – согласился Русаков. – Я сомневался до последнего, даже когда подозреваемых уже не оставалось. Мне было очевидно, что Афиногенов здесь не причём. Был ещё ассистент Косяковский, который вёл себя несколько странно. Может быть, он и в самом деле был бы не прочь проучить профессоров, которые, по его мнению, относились к нему неподобающим образом. Но подобная многоступенчатая операция с отвлекающими манёврами – явно не его стиль. К тому же он вряд ли сумел бы манипулировать Афиногеновым. У него не хватило бы на это ни изобретательности, ни силы убеждения. Преступник явно был более опытным и изощрённым. К тому же Косяковский не был знаком с Афиногеновым: тот был уволен ещё до его появления. А настоящий преступник явно знал о навязчивой идее бывшего санитара. Значит, он тоже работал в институте микробиологии. Круг подозреваемых существенно сузился. Я был уверен, что Муравьёв не вытаскивал конверт из своего ящика. Я не зря привлёк твоё внимание к факту, что ему мало писали. Вероятность того, что Муравьёв прихватил конверт вместе с ворохом другой корреспонденции, исключалась. А тащить домой конверт без подписи, после того, как от такого же пострадал его ближайший коллега – в высшей степени опрометчиво. Сомнений не оставалось: письмо подсунули в карман пиджака. Это мог сделать кто-то из гостей фуршета у Вершинского. Круг подозреваемых сузился, и в нём оказался сам Вершинский. Но я долго отказывался верить в его виновность, пока не разобрался с шоколадными пятнами и рисунками Афиногенова.

– Блестяще!

– В сущности это было не очень трудно, – смущённо заметил Русаков. – Вершинский рассчитывал на то, что убийство замаскировано под всей этой мистической шелухой, а его не заподозрят, так как он сам пострадавший. Потому и допустил столько проколов, и факты оказались к нему безжалостны.

Вершинский всё-таки избежал наказания, но усилия Русакова не пропали даром. Муравьёв получил премию посмертно. Его имя увековечено в истории науки.

Подробности этого дела не были освещены в печати, так как истинная разгадка могла показаться куда произаичнее, чем многочисленные красивые версии и мистические домыслы.

Но я, натыкаясь в газетах на сообщения о необъяснимых таинственных событиях, всякий раз думаю, какое же преступление за ними скрывается? Но они ещё ждут своего детектива. Острый разум не упустит ни одного злодея даже в этом таинственном тумане.

Гнев идола

Позже Терентий Русаков скажет, что с этим делом его познакомила погода. И действительно, только силы природы смогли загнать знаменитого эксперта в сувенирную лавку Йога Рамачакранты.

В то утро стоял жуткий мороз. Русаков возвращался из букинистического магазина, который располагался в квартале антикварных и сувенирных лавок и где специально для него доставали редкие издания. Одет он был достаточно тепло, но в какой-то момент ему стало ясно, что он превратится в сосульку раньше, чем дойдёт до автобусной остановки. Потому он принял решение зайти в первую попавшуюся на пути дверь дабы согреться.

Это оказалась невзрачная дверь с пёстрой вывеской на незнакомом ему языке. Стоило Русакову переступить порог, как в нос тотчас же ударил запах благовоний. Оказалось, что это лавка индийских сувениров.

Прилавки были уставлены всевозможными фигурками многоруких божеств и священных животных. Помимо этого в лавке продавались баночки с разноцветными веществами, книги и брошюры, а также украшения из жемчуга и даже золота.

За прилавком восседал смуглолицый, довольно угрюмый субъект с большой головой, треугольной формы носом, тёмными густыми волосами, скрытыми под белоснежной чалмой. Его рот, довольно тонкий для индийца, был скривлён в высокомерной улыбке, а глаза закрыты. Он был абсолютно неподвижен, и оставался таким всё время, даже когда дверные колокольчики известили о появлении посетителя. Очевидно, его астральный дух пребывал далеко от тела.

Позади продавца высилась статуэтка, изображавшая человека с крупными чертами лица, поразительно напоминавшего его самого.

Русаков с интересом изучал ассортимент товаров, но его внимание ничего не привлекало. Выходить на улицу пока ещё не хотелось, и он решил пообщаться с продавцом, чтобы побольше узнать об этих экзотических вещах.

– Простите…

Индус открыл глаза и недовольно сверкнул ими в сторону столь назойливого посетителя.

– Наверное, я оторвал вас от чего-то важного, – улыбнулся Русаков.

– Ничего. Я привык.

Он говорил холодным, надменным голосом, отчётливо выговаривая каждую букву. Видимо, это давалось ему с трудом и оттого его речь не отличалась дружелюбием.

– У вас очень интересные товары.

– Спасибо.

– Они изготовлены в Индии?

– Да. Именно там.

– Эти предметы имеют какое-нибудь ритуальное значение?

– Да. Но для местного населения это всё равно обычные сувениры.

– Неужели? Не думал, что мы так невежественны. А вот это что? – Русаков указал на статуэтку за его спиной. – Мне приходилось бывать в Индии по долгу службы, но ничего подобного я там не встречал.

– Ничего удивительного. Второго такого вы и не увидите.

– К какой культуре он относится?

– Не важно. Всё равно он не продаётся.

Продолжать разговор было бессмысленно. Русаков почувствовал, что согрелся, и, хоть выскакивать на мороз так быстро не хотелось, он решил, что чем быстрее он покинет лавку, тем быстрее окажется дома.

– Чтож, всё равно спасибо, – сказал он индийцу.

Продавец проводил несостоявшегося покупателя равнодушным взглядом и снова закрыл глаза.

Прошло несколько дней, и Русаков забыл о своём визите в странный индийский магазин. В то утро на улице стало теплее, и он решил предпринять традиционную прогулку до ближайшего газетного киоска, чтобы купить свежую прессу. Но не успел он надеть пальто, как зазвонил телефон.

– Русаков слушает.

– Здравья желаю, Терентий Гаврилович. Кудрявцев беспокоит.

– Здравствуй, Митя. Как поживаешь?

– В целом нормально, если не считать свежего трупа с утра пораньше. Кстати, дельце и вас может заинтересовать. Знаете лавку индийских сувениров на бульваре?

– Знаю. Ладно, я скоро буду.

В лавке Русакову показалось, что это не то место, где он был недавно. Это объяснялось тем, что царившая здесь мистическая атмосфера была нарушена присутствием множества людей, выполняющих свою работу, что вносило в обстановку будничность и рутинность.

Заметив начальника уголовного розыска Центрального района Кудрявцева – высокого майора лет сорока со стриженными ёжиком жёсткими седеющими волосами, Русаков направился в его сторону.

– Я смотрю, преступникам холод не помеха, – сказал он, пожав его руку.

– Для нас тоже.

Он указал на широкую спину старшего следователя прокуратуры Ковыльца, очевидно, заслонявшую что-то важное.

– Иван Фёдорович! – окликнул его Русаков.

Следователь обернулся и его угрюмое лицо просияло при виде старого приятеля.

– А, добрый день! Вот, посмотрите.

Он отошёл в сторону и Русаков увидел продавца. Тот так же сидел, скрестив ноги, но его голова лежала на прилавке, лицом обращённая ко входу. Чалма из белой превратилась в красную. Выражение лица казалось ещё страшнее, чем при жизни, из-за того, что блестящие острые клыки были оскалены в сардонической ухмылке.

– Что скажете? – спросил следователь.

– Очевидно, ему разбили голову ударом тяжёлого тупого предмета.

– Скорее всего убийца подкрался сзади, так как жертва не оказала сопротивления, – добавил Кудрявцев. – Дверь чёрного хода была открыта. Мы даже успели зафиксировать следы на снегу, пока их не затоптали.