Тиран

– Это имело бы смысл, если бы мы говорили о нормальных ромейских легионерах,– усмехнулся Хачатур. – Но мы сейчас идем к лагерю диких федератов. А у них не все как у нормальных людей. В этой палатке они кладут раскаленные камни в лохань с водой и подолгу сидят в горячем пару, иногда обтираясь травой или ветками с деревьев. Так они принимают омовения. И это у них называется баня.

– Разве не проще омыть тело в реке?

– Они и это делают, но обязательно после долгого сидения в раскаленном пару. Говорят, что так они очищают не только тело, но и душу. Поэтому подобную процедуру они проделывают всякий раз перед и после сражения. Если есть возможность.

– Действительно дикие! Для того чтобы очистить душу надо исповедаться священнику.

Так они беседовали, направляясь к стоянке гетов. Но, внезапно, при подходе к границе лагеря перед гостями, словно ниоткуда возник казар из охранения.

– Кто, куда, зачем? – Скороговоркой спросил он.

Хачатур скосил глаза и увидел, свой пост казар выбрал в ложбинке за кустом. Скрытая позиция, которую можно было обнаружить, только подойдя вплотную. Это разнилось с тем, как выставлялись стражники на охрану лагеря ополченцев. Открыто и просматриваемо как с извне, так и изнутри лагеря. «Караул», так кажется, называется стража у федератов, припомнил Хачатур.

– Лохаг Хачатур из византийских ополченцев с Кипра. Этот легионер со мной. Я старый знакомый риха Робити. Отведи нас к нему. – Хачатур слышал, как называли своих вождей готские федераты и потому употребил готский титул применительно к вождю казар. Сам он намеренно представился званием, которого его лишили за ослушание. Но казарам это знать было ни к чему.

Страж неторопливо оглядел их. Между тем и сами легионеры с интересом осматривали казара. С первого взгляда было видно, что страж не обременял себя доспехами, принятыми в византийской армии. Короткий суконный полукафтан из некрашеной шерсти. На кафтан обычно крепились металлические латы или кольчуга, но сейчас их не было. Под кафтаном холщевая рубаха была заправленная в широкие шаровары. Те в свою очередь были заправлены в остроносые сапоги, кожаную обувь, привязанную на подъеме ноги ремнями. Это вместо привычных ромейских сандалий. На голове, вместо шлема, кудлатая папаха из шкуры черной овцы. За плечами башлык – суконный остроконечный капюшон, надеваемый в непогоду поверх головного убора. Шаровары держались на поясе с помощью широкого кушака, трижды обернутого на талии. Из-за этого кушака в иранских землях таких, как стоящий перед ними казар прозывали кушанами. Опоясывал кафтан кожаный ремень с металлическими бляшками, на котором крепился прямой поясной кинжал, напоминающий гладий , меч ромейского легионера. В одной руке казар держал кавалерийскую пику, а в другой – кожаную плеть, нагайку. Универсальное оружие в умелых руках. Лицо казара заросло бородой и усами. На лбу казара черной краской был наколот равносторонний крест.

– Сван, проводи гостей до казбека, – произнес страж. – С другого бока и сзади внезапно и бесшумно появился другой караульный, заставив ромеев непроизвольно вздрогнуть. Вооружен и одет он был, как и первый страж, но на голове у него была круглая шапочка – подшлемник из войлока, также украшенный равносторонним крестом. Голова его была выбрита и только надо лбом, из-под подшлемника выставлен был на показ клок волос – чубчик кекил. «Кажется это прическа неженатой молодежи, защита от сглаза», – отметил про себя Хачатур и проворчал:

– Фу ты, дети шайтана, напугал.

– Айда со мной, – сказал тот, которого назвали Сваном, широко улыбаясь, по-детски радуясь произведенному эффекту.

– Скажи, друг, зачем твой напарник нарисовал на лбу крест? Для того чтобы все видели, что он христианин? – Спросил Аргишти у провожатого.

– Нет. Это «аджи». Он предохраняет от несчастья и болезней, – коротко ответил Сван.

Страж провел ополченцев по лагерю до юрты походного атамана. Казбек Робити Лад сидел на конской попоне расстеленной на траве у входа в юрту, скрестив ноги и что-то неспешно обсуждал с сидящими рядом казарами, греясь в лучах утреннего солнца.

Одет он был, как и прочие геты, но без кафтана и папахи. Верхнюю губу украшали пышные усы, свисающие ниже подбородка. Подбородок его был гладко выбрит. Голова тоже была выбрита, но ото лба до темени оставлена полоса волос. Стилизованный айдар, клок волос показывающий принадлежность человека к воинскому сословью. На самом темени уже знакомый гостям круглый черный войлочный подшлемник, украшенный по верху равносторонним крестом. Кушак и головной убор – два символа свободы у скифов, без которых появляться на людях было неприлично. В руках он держал булаву – символ атаманской власти.

Заметив подошедших незнакомцев, казары замолчали, с любопытством присматриваясь к Хачатуру и Аргишти. Сван коротко отрапартовал казбеку. Выслушав доклад, Лад махнул рукой, отпуская караульного. Затем предводитель гетов встал на ноги и радушно приветствовал гостей, как равных. Поднялись и остальные казары. Атаман ничем не показал, что удивлен или его смущают обезображенные лица гостей. «Хваленная выдержка хеттов. Они никогда не начинают разговор с расспросов о прошлом, считая это личным делом каждого», – подумал про себя Хачатур.

Обменявшись традиционными приветствиями и такими же традиционными вопросами о семье и о доме, собеседники уселись у входа в юрт. Собеседники вожака казар, сославшись на неотложные дела разошлись. Уважая своего предводителя и его гостей, и предоставляя им возможность побеседовать уединенно.

– Ну что, гости дорогие, может, сходим в баньку? Там как раз топят раскаленные камни, – предложил Лад.

– Нет, друг мой, – вежливо отказался Хачатур. – После битвы мы уже приняли омовение и получили отпущение грехов у священника. Мне хотелось бы поговорить с тобой по неотложному делу наедине. В присутствие моего молодого сородича.

Тогда атаман пригласил гостей войти в свой походный юрт. Он усадил их рядом с собой на почетной северной стороне, сразу за очагом находящимся в центре. В левом, восточном углу юрты сидела женщина. Судя по одежде, пленница из местных. Аргишти с нескрываемым интересом разглядывал перевозное жилище кочевников, так непохожее на палатки легионеров. Конструкция юрты была изгатовлена таким образом, чтобы ее можно было легко собрать или разобрать. Она удобно перевозилась на лошадях вьюком, была непромокаема в ливневые дожди, сохраняла прохладу в знойные дни и надежно укрывала от пронзительных ветров.

Атаман предложил Хачатуру и его спутнику утолить голод жаренным мясом и традиционным пойлом федератов в походе – кислым кобыльим молоком. Но, заметив нескрываемое отвращение на лице молодого гостя, мясо и молоко заменил фруктами, вином и водой. Пищей привычной для ромеев. Их, по знаку хозяина поставила перед гостями пленная женщина. Молча, расставив блюда, она по знаку атамана, так же бесшумно удалилась из юрта.

Наконец, когда гости утолили голод и жажду, атаман на правах хозяина задал главный вопрос о цели визита гостя.

– Рад видеть тебя живым лохаг! Но, что делать, вероятно, какая-то нужда заставила тебя прервать радостные сборы в дорогу к дому, чтобы наведаться ко мне. Говори. Я тебя слушаю.

Правила вежливости не позволяли гостю начинать разговор первым. Теперь же Хачатур без утайки изложил свою просьбу. Потом еще добавил:

– Я слышал, что вы набираете мальчиков и юношей в боевое братство везде, где бываете. Еще я слышал, что в дальних походах вы используете мальчиков для снятия напряжения. Мой племянник готов оказывать такого рода услуги старшим братьям.

Атаман спокойно выслушал гостя. Если ему, что и не понравилось в его словах, он не показал это. Он немного подумал, потом заговорил.

– У каждого народа свои обычаи. Что поделать? После каждого сражения мы недосчитываемся кого-то из братсва гетов. Иногда из полка возвращаются домой лишь несколько человек. Наши женщины не успевают рожать и выращивать новых казаков. Поэтому вольный народ казак принимает у себя голь перекатную. Тех, кто лишился всего и ищет новый Юрт. И ты прав. Войсковое братство всегда открыто для новых кандидатов, – неторопливо атаман разъяснял гостям обычаи братства. – Под щитом «Журавля» ходят геты из разных Домов, Улусов или Юртов, хотя большинство наших казаров все-таки из разных казачьих племен. А с казаками ходят в геть не только мужчины, но и женщины, объединенные в сестринские союзы. Потому что по древней традиции нашего народа, девушка может завести семью, лишь получив боевое крещение. Сразившись и победив врага. Для членов братства во время похода они сестры. Так о каком же непотребстве ты тут упомянул? На глазах у своих сестер? Нет! Это недопустимо. – Голос атамана стал твердым. – Конечно, случаются иногда нарушения. И тогда провинившихся наказывают. Но по нашим обычаям брат не может поднять руку на брата. Даже на недостойного. Поэтому наказание у нас одно – камень на шею и в воду. Жизнь в войске идет в соответствии с честью нара, заповеданной Небесным Отцом, наставлениями дуки бека Буса Белояра и отца Иоанна Златоуста.

– Неужели все наемники в походе уподобляются монахам? – Небрежно встрял Аргишти, передернувшись.

Лад сделал вид, что не заметил бестактности Аргишти, заговорившего раньше, чем к нему обратились. Он приписал это его взволнованности и ребячей нетерпеливости.

– Я видел в лагере пленных женщин. Разве это не рабыни для утех? Да и вот тут только что была…, – не унимался Аргишти.

– Верно,– подтвердил атаман. – Эти женщины законная добыча и доля гетов. Таковы правила. Они их могут продать, подарить или убить. И тешиться с ними тоже позволительно. Но только после боя и без насилия, а по обоюдному согласию.

– А если не согласятся, – не унимался Аргишти.

– Братья мусульмане говорят, что в раю их ждут сотни гурий девственниц. Они возлежат на перинах и покорно ждут, когда же придет очередной праведник, чтобы по первому его требованию раздвинуть перед ним свои ноги. По этому образцу, тут на юге приучили женщин к покорности. Сделав похожими на безропотных гурий. Что поделать. К тому же, устрашенные картинами сражения и ради спасения жизни, местные женщины готовы отдаться любому встречному с оружием в руках. И делать все, что от них потребуют.

Реже попадаются такие, что готовы отстаивать свой дом и свою честь, даже ценой собственной жизни. Я полагаю, что, в таких женщинах течет кровь древних воительниц. Это про них пророк Мухамед, мир ему, сказал[22 - Мухаммад сказал: «Женщины этого мира превосходят гурий в семьдесят тысяч раз». (Рассказал Хаббан бин Хабля, передал ибн аль-Мубарак).], что земные женщины превосходят гурий в тысячи раз.

– Это потому что сопровождают мужей в походах? – Скривился Аргишти.

– Не только, – ответил атаман. – Главное – потому, что в отличие от райских девственниц земные женщины рожают. Воительницы не только сражаются вместе с мужчинами, но и продлевают казачий род. Как завещал Светлый бог: «…Плодитесь и размножайтесь…».

Потому таких девушек геты обычно забирают с собой и отдают старшим женщинам своего юрта на воспитание. Со временем из них получаются достойные продолжательницы казачьего рода. И та, что вы видели у меня из таких женщин. Она ранила казара и готова была покончить с собой, чтобы сохранить честь. Я подоспел во время и пленил ее. Теперь везу своей жене в подарок. На первых порах будет помогать ей по хозяйству. Правда, первое время пришлось держать эту тигрицу на цепи. Что поделать. Но теперь она смирилась, и я разрешил ей заниматься привычными делами по хозяйству.

– Значит она все-таки невольница, рабыня? – Настаивал Аргишти.

– У вольного народа нет невольников, – косо взглянув на юношу, произнес атаман. – Она плененная, но останется таковой только до границы империи. А после пересечения границы ей будет предоставлено право выбора: либо отправляться восвояси, в свой родной город, либо начать новую жизнь, как равная среди вольных людей.

– Выбор невелик, – пряча усмешку, заметил Хачатур. – Или одной, без сопровождения возвращаться в далекий разрушенный город, где ее никто не ждет. Сотни раз рискуя по дороге попасть в руки менее щепетильных людей или работорговцев. Или же начать новую жизнь свободной женщины и под защитой грозных воинов. И я даже с большой долей вероятности могу предположить, что она выберет. Извини рекс, если по незнанию, мы чем-то обидели тебя, – прижал руку к сердцу Хачатур.

– Да не рекс я, а казбек. Ладно, проехали, – махнул рукой Лад. – Земля полнится слухами, и не все они правдивы. Но как я уже говорил, братство гетов открыто для новых кандидатов. Нужно только забыть обычаи своего народа и начать жить по обычаям братства. И сначала нужно пройти небольшое испытание.

– А нельзя без испытания? – Спросил Хачатур.

– Можно, если ты спас в бою жизнь одного из членов братства. Да и само право на испытание тоже надо заслужить. Вот в этом я тебе смогу помочь, – ответил атаман.

– И что же это за испытание, – нетерпеливо спросил Аргишти.

– Испытание обычное, юноша. Надо подраться на кулаках с тремя гетами и постараться их победить. Победой может засчитаться и сбитая с головы папаха.

– Это невозможно! – Воскликнул Аргишти.

– Казары – это воинское братство. Мы отбираем волчат, а не щенков.

– А что будет, когда кандидат выиграет схватку? – Спросил, более рациональный Хачатур.

– Его дальнейшую судьбу будет решать казачий Круг, – коротко ответил Лад. – Чистая формальность в основном для того, чтобы определить в какой курень приписать новичка. Там ему определят место и наставника. Кстати, вам повезло. Как раз сегодня будут проходить испытание два мальчика. Геты подобрали их в городе. Они хоть из кухонных рабов, но дерзко сопротивлялись. Раб не должен мириться со своей участью. И если захочет, может стать свободным. Браты решили, что они достойны, чтобы выйти на испытание. Если вы готовы, пойдем со мной, поглядим.