Прикосновение

Более кошмарном. Таким пробирающим до костей и совершенно не похожим на реальность.

Минуту я сидел не двигаясь, соображая, что же делать и как быть, после чего наконец решился пойти за матерью. С трудом встав с постели и пару раз чуть ли не упав, я нерешительно открыл дверь и выглянул из-за неё, будто при какой-то опасности. В белом коридоре почти что никого не было, кроме спешащего куда-то врача и ещё одной парочки медсестёр. Я вышел в коридор, зачем-то тихо закрыв за собой дверь, будто боясь привлечь к себе внимание, и двинулся ко входу женского туалета, который я сразу заметил, как только очутился снаружи. Озираясь по сторонам, точно при каком-то преступлении, и чувствуя, как мурашки бегали по коже, я тихонько открыл дверь в женскую уборную.

Вдруг послышался истошный крик матери. Я увидел, как она закричала, как вцепилась в грудь руками, разрывая одежду, как безумие сверкало в её глазах. Её сильно трясло как при лихорадке, она шаталась и то падала, то вставала с пола с новым криком, словно её что-то мучило изнутри, сводило её с ума. Она стала напоминать мне тех монстров, что я видел во сне, тех тварей, жаждущих моей смерти.

Ком застрял в горле. На несколько мгновений я потерял связь с реальностью. Ужас от увиденного не давал мне разумно мыслить, страх вцепился в меня, будто хотел разорвать мою душу, как это только что сделала мама. Меня поглотило полное непонимание происходящего и жуткая вина. Что-то мне подсказывало, что во всём был опять виноват я.

Обезумевшая женщина, что ещё секунду назад была моей матерью, помчалась на меня с диким воплем. Я, почти что ничего не понимая, что происходило и почему всё так обернулось, выскочил из туалета, резко закрыв дверь, отчего мать врезалась в неё. Но это её не остановило. Она помчалась дальше на меня, желая убить, растерзать меня своими острыми ногтями, впиться мне в шею, почувствовать на губах вкус моей крови, моей смерти. Расталкивая всех попадавшихся мне людей, я со всех ног убегал от монстра, чувствуя, как разрывались мои лёгкие и пот тёк ручьями по лбу. А ещё мне было плохо: как-никак, а у меня была тяжёлая рана и вообще тяжёлая жизнь. Но я продолжал бежать. Наверное, скоро я уже буду мастером бега и смогу выступать в соревнованиях. Да куда там, в олимпиадах!

Я вылетел из длинного коридора в большой холл и резко закрыл за собой двойные двери. В них тут же врезались несколько тел, в том числе и моя обезумевшая мама. Эта мысль заставила меня почувствовать боль. Огромную, душераздирающую боль, смешанную с безвыходностью и беспомощностью.

Это была уже не моя мама. Её больше не было.

Внезапно я понял, что когда касался людей, они сходили с ума, превращались в монстров, в безудержных тварей, в таких же чудовищ, как и моя мать, но поверить я в это не мог. Я слышал, как они кричали мне, как бились об дверь, пока вдруг не начали пожирать друг друга. Именно, пожирать. Я просто в ужасе смотрел в пробитое окно двери, как они разрывали друг другу тела и запихивали себе в рот, и трясся от страха, медленно отступая назад. Кровь лилась из-под двери, заливая пол, жуткие крики боли и безумия слышались оттуда…

Но я уже бежал, не в силах вынести эти мучения.

4. НЕЧТО ЖУТКОЕ

Дыхание.

Вот что было для меня худшим в беге. Никогда не дышал так, как надо, отчего всегда задыхался, даже когда только-только начинал бежать. Не понимаю, как вообще люди занимались лёгкой атлетикой и выступали на соревнованиях – это ведь так сложно! Наверное, поэтому я вообще не любил спорт. И ходил ни живой, ни мёртвый.

Но когда тебе угрожала опасность, смертельная опасность, а ты дорожил своей шкурой, убегать тебе всё равно приходилось, как бы ты этого не хотел. Я уж точно не хотел ни бегать, ни испытывать на себе всю тяжесть приключений, ни превращать людей в монстров одним прикосновением.

Ноги несли меня мимо выхода из больницы, мимо парковки, мимо людей, которых я отталкивал в сторону. Они что-то кричали мне вслед, но потом резко замолкали, из-за внезапно нашедшего на них плохого самочувствия, истерики и конвульсий, которые в последствии приводили их к безумию, превращая в неистовых кровожадных тварей.

Эта мысль, резко пришедшая в мою больную голову, заставила меня остановиться и в ужасе посмотреть назад. Там бушевали озверевшие люди, разрывая на кусочки других людей. Обычный человек так делать не стал бы. Но это были голодные безумные монстры. Слышались истошные предсмертные крики, вопли ужаса и отчаяния. Я чувствовал, как меня толкали в спину, как что-то кричали, ругали меня, из-за того, что я стоял на месте и всем мешал убегать от чудовищ, которые ещё минуту назад были для кого-то другом, для кого-то товарищем по работе, для кого-то отцом.

Но я не мог сдвинуться с места. Меня поразила мысль, что во всём этом бедствии виноват я и только я. Хотя нет. Не будь того странного нападения на лабораторию, не стоял бы я здесь, как истукан, не думал бы над своей виновностью, не смотрел бы на свои чёрные пальцы и не дивился, почему всё происходило именно из-за них, не задумывался бы над тем, что за чёрный химикат попал в мою кровеносную систему и как долго мне оставалось жить, не мучился бы воспоминаниями о смерти Уилла и матери. Точнее, мама же не умерла, она просто превратилась в монстра, в безжалостного психа, которой хотел убить меня…

Разве после всего этого я и сам не монстр? Не разрушитель спокойной жизни? Не причина всех страданий и безумия?

Внутри меня с ужасающей скоростью возрастало отчаяние, сжимающее не только моё тело, но и душу, вонзая в неё свои кровожадные клыки, чтобы почувствовать на своих губах мой страх и боль, мою вину и стыд, чтобы насладиться моими мучениями и упиться ими. Бессилие перед всей развернувшейся передо мной картиной заставила меня содрогнуться от своего ничтожества, ведь я ничем не мог помочь ни себе, ни людям, никому. А эти монстры, которые когда-то были обыкновенными прохожими, терзали людей, будто они были тряпичными куклами, и наслаждались их муками, не обращая внимания на мои вопящие мысли.

Внезапно появившийся передо мной обезумевший человек тоже захотел меня убить. Что, в общем, было не удивительно. Его чуть побелевшие глаза дико сверкали, изо рта текла кровь, смешанная с пеной, волосы взлохмачены, одежда порвана и вся в алой жидкости, вены ну руках и шее вздулись, покрывшись синей, будто отмершей, кожей. Весь его образ внушал дикий ужас и желание не только закричать, но и вывернуть свой желудок наизнанку, однако я (молодец!) сдержал рвотный позыв.

Однако это вряд ли меня спасёт.

Это уже не был какой-нибудь деловой мужчина, нет, это был монстр, которого создал я. Так может мне и умереть? Не превращать людей в безумцев? Избавить мир от угрозы? Но какая-то неведомая сила заставила меня увернуться от ударов озверевшего человека и снова опрометью помчаться быстрее от опасности. Я снова слился с паниковавшей толпой, но уже старался никого не касаться. Меня толкали, ругали, чуть ли не роняли, но я продолжал бежать, снова задыхаясь, но никого не касаясь.

Чтобы снова не случилось это.

Странная магия, с помощью которой я мог превращать людей в сумасшедших. Или же здесь была задействована наука, сложная химия, сделавшая из меня угрозу для всего человечества.

В огромных окнах дома, мимо которого меня несли ноги, а заодно и поток людей, я видел своё отражение: выпученные от ужаса голубые глаза, растрепавшиеся короткие русые волосы, пухлое тело, на котором болталась больничная белая сорочка, но уже обляпанная чей-то кровью, и чёрные пальцы, из-за прикосновения которых, я мог сотворить такой ужас с живым существом…

Правда, жаль, что я ни на килограмм не похудел ни из-за бега, ни из-за приключений, ни из-за химиката. Наверное, мне уже ничего не поможет, чтобы я стал гламурным и накаченным красавцем, как на обложках журналов.

Вдруг я споткнулся и упал, позорно растянувшись на земле. Боль пронзила руки и коленки, когда я резко проехался по ним на асфальте. Из горла вырвался крик, когда по мне пробежала пара ног, убегающих от монстров. Мне наступали на пальцы, на ноги, на руки, на тело. Пытаясь хоть как-то подняться с земли, меня снова толкали и роняли на асфальт, отдавливая мне все конечности. Из глаз хлынули слёзы, как из некоторых сломанных органов потекла кровь (в особенности, это был нос). И откуда взялось столько людей? Вроде бы же никого не было. Кроме боли я уже ничего не чувствовал. Мне уже начало казаться, что я попал на тот свет.

И, думаю, это был бы наилучший выход.

Казалось бы, паниковавшая толпа никогда не прекратиться, но тут наступила тишина. Резкая, оглушительная тишина, звоном отдававшаяся в ушах. Я боялся двигаться. Всё тело болело, мучилось и страдало, мышцы были напряжены до предела. Я боялся даже дышать, хотя надеялся, что мои лёгкие не отдавили. Перед глазами всё плыло, я видел, как асфальт был заляпан кровью, как на нём лежали чьи-то останки. Может, меня постигнет та же участь? В глубине души я надеялся на это. Чтобы мои страдания наконец закончились.

Но, видимо, меня не хотели так легко и быстро отправлять на тот свет. Видимо, меня желали помучить в Аду раньше, чем наступла бы моя гибель.

Внезапный гортанный, мерзкий рык заставил меня замереть от страха (хотя я и так не особо двигался из-за бессилия). Сердце бешено застучало в груди, на лбу выступил холодный пот. Я медленно, слишком медленно, с трудом повернулся на бок, посмотрев на горячее солнце, которое заслонил с перекошенным от ярости лицом псих, которого создал я. Он злобно оскалился, когда увидел моё перепуганное и немощное лицо. Конечно, ему-то было весело, ведь он убьёт такого беззащитного парня, как я, и будет только наслаждаться этим, тогда как я визжать от ужаса. С воплем он кинулся на меня, брызжа слюной, смешанной с кровью и пеной. Я резко, что было выше моих сил, выпрямил ноги, ударив обезумевшего человека в грудь.

Никогда, слышите? Никогда так не делайте! Только в голливудских фильмах это спасало, но только не в реальной жизни! Уж поверьте мне.

Чудовище вцепилось мне в ногу, вгрызаясь в него зубами. Боль пронзила всё моё полуживое тело и я (простите меня, пожалуйста) не сдержал истошный крик. Наверное, он был слышен даже на Марсе. По щекам потекли жалкие слёзы отчаяния и страха. Я чувствовал, как горячая кровь потекла по моей ноге из продырявленной икры, как безумец радостно улюлюкал, впиваясь зубами и руками ещё глубже.

Мгновение – и он бы разорвал меня на кусочки, как и всех остальных людей до этого, но вдруг его снесло с места. Просто – «вжух!» – и его нет. Это сделало что-то белое, толкнув монстра в бок. И этим «белым» – вы не поверите! – были волосы той самой девушки, что спасла меня от охранника во время пожара в лаборатории. Именно, та самая девушка. Я застыл от шока, следя за тем, как она резко сняла резиновую перчатку с одной руки и коснулась психа, заодно ударив его со всей силы по голове. Безумец истошно завопил, собираясь напасть на девушку, но тут вдруг резко остановился, будто поглощённый внезапным озарением.

– Серьёзно?! Снова лежишь? – в гневе закричала она таким тоном, будто ругала маленького ребёнка, что заставило меня почувствовать её власть и силу. Куда уж мне до неё! Я просто был мелким, жалким трусом с покалеченным телом. – Ты издеваешься? Или ты просто не знаешь другого положения, кроме как лежание? – в её голосе звучало издевательство.

Но для меня эти слова были как пощёчина. Это было жестоко.

– Да, вот видишь, захотел полежать, – набравшись духу, сумел отшутиться я подавленным голосом, как было подавлено и всё моё тело.

С ноющими от боли мышцами я с трудом сел на горячем асфальте, волосы развевал прохладный ветерок. А ведь не скажешь, что сейчас осень, хоть и было только начало. Если дела пойдут так же, то, скорее всего, я и не доживу не то что до Нового Года, а до первых холодов. Или же хотя бы до завтра.

– Оно и видно, – придирчиво фыркнула девушка, рукой откинув свои длинные белые волосы назад. – Только этим явно и занимаешься, – надменный взгляд серебристых, как Луна, глаз зорко устремились на меня. – Джейк, верно?

– О, неужели ты запомнила имя труса? – усмехнувшись, продолжал шутить я, хотя в душе не испытывал ни капли радости. Мне просто нужно было встать. И отдохнуть.

Интересно, и что это на меня так нашло? Вместо того, чтобы поблагодарить за спасение от монстра, я вот так гадко себя вёл. Мысль о напавшем на меня человеке заставила меня посмотреть в его сторону и прекратить своё нелепое шоу с подниманием своего тела с земли. Псих исчезал. Именно, исчезал, как это происходило и с охранником, что преследовал меня ещё вчера. У безумца не было уже ни рук ни ног, будто их и не было вовсе, а из его глотки раздавался жуткий вопль, отчего даже уши заложило.

Зрелище не из приятных, так что не желаю вам видеть такое.

– Ты угадал, я до сих пор считаю тебя трусом, – с какой-то даже гордостью в голосе, но со строгим лицом сказала девушка, нахмурив брови и уперев руки в бока. Я заметил, что на них снова были одеты белые резиновые перчатки. Интересно, зачем они ей? Может, она страдает такой же болезнью, что и я? – Вместо того, чтобы помогать людям ты, как и все, просто убегал. Конечно, я не знаю, что тут творится и почему это люди так взбесились, но, надеюсь, ты в этом не виноват.

О! Если бы это было так! Я был бы опять благодарен судьбе. Но, видимо, не в этот раз.

– Ошибаешься, – криво улыбнулся я, мучась болью в ноге. Кровь залила уже не только мою одежду, но и асфальт, проникая во все его трещины. Может, мне посчастливиться хотя бы в этот раз умереть? – Как раз-таки я во всём и виноват.

– А не слишком ли ты слаб для такой масштабной катастрофы? – недоверчиво фыркнула незнакомка.

– Да я силён, как бык! – рассмеялся я, но, когда увидел, что девушка не распрямила свои тонкие брови, то тут же перестал даже улыбаться. Я и так выглядел в её глазах полным идиотом, так что не надо было ещё больше унижаться. – Ладно, не знаю я.

– Как не знаешь? – начала злиться девушка, грозно сверкая глазами, словно в них метались молнии. – Ты только что говорил, что ты во всём этом виноват. В том, что люди стали психами. В том, что они убивали друг друга или съедали заживо. Или ты ещё и лгун помимо того, что ты трус?

– Я… Я не… – я чуть ли не задохнулся от возмущения, отчего даже шутку не смог придумать. Не знаю, что я ответил бы ей, но в этот момент, моё тело пронзила резкая боль, но я заставил себя не закричать.

Это заболела рана, полученная мной ещё вчера. Её жгло, будто руку положили в лаву, муки были адские, словно я и вправду оказался в Аду. И с чего это вдруг она так разболелась? Дрожа, как осиновый лист, я с трудом посмотрел на рану, и все мои худшие опасения подтвердились – повязка, крепко намотанная на мою руку, просочилась кровью, из чего следовал один вывод – порез раскрылся.

Сильно прикусив губу, я с мольбой в глазах поднял свой взор на девушку, тем самым как бы говоря, что не смогу ей ответить. Она заметила мою искривлённую от боли мину и даже как-то смягчилась в лице, перестала быть такой угрюмой и сердитой.