София. В поисках мудрости и любви

Каждая чешуйка на теле Калиманаса была испещрена миллиардами таких же змеиных головок, разевающих пасти с ядовитыми клыками. За последнюю акальпанту светящееся сознание Пурусинха расширилось настолько, что сумело даже уловить запутанное движение нескольких соседних великих голов Сатананты. Вместе с безумными змеиными танцами Калиманаса они слагали фрагмент провала неведомой горловины, образующей основание такой головы, такой пасти, которая казалась больше самого пространства и повергала в полнейшее оцепенение вселенского ужаса. А какой кошмар творился чуть дальше – об этом ни помыслить, ни вообразить было нельзя без потери сознания, хотя, наверное, именно так и должна была выглядеть тьма абсолютного зла.

Порядком подзабыв за время своей медитации про темного мага Нишакти, ягуароподобный Пурусинх понемногу стал приходить в себя. Он вспомнил, что где-то там – в неизвестном где-и-когда – лежал царь Джанапутра, в чакры которого втекала Свабуджа Вишвана. Она изменяла его изнутри, превращала в темного мага. Но как можно было возвратиться в портал Нишакти, если сознание Пурусинха давным-давно заблудилось в бесконечной тьме Калиманаса?

Впрочем, теперь портал Нишакти представлялся Пурусинху несколько иначе. Как выяснилось, это был не совсем портал, скорее, это была некая пора или тонкая мембрана на чешуйчатой поверхности Калиманаса. Стало быть, загадочная мантра о тридцати двух знаках являлась последовательностью, кодировавшей открытие и закрытие этой поры. Восстановив в памяти изображение тридцати двух знаков, Пурусинх тотчас же переместился к порталу.

Оставалось только его открыть, то есть прочесть мантру Нишакти, в которой наверняка упоминалось само имя «Калиманас». Чтобы открывать и закрывать пору, знаки должны были читаться в прямом и обратном порядке. Если снаружи прямой порядок открывал портал, а обратный – закрывал, то внутри чрева Калиманаса открытие поры должен был кодировать обратный порядок последовательности. Обладая этими подсказками, найти ключ к прочтению тридцати двух знаков не составило большого труда. Прочитав мантру Нишакти от конца к началу, Пурусинх раздвинул пору и… Что же он за ней увидал?

Ничего, ровным счетом ничего. Пустая, безжизненная земля простиралась у подножья высокой горы. На вершине встречались засыпанные песком руины дворцов и амфитеатров. Он узнавал какие-то фрагменты храмов и колонны, но никакого города Нагарасинха уже не было. Он обозревал один из возможных миров, из которого исчезли все краски. Ему захотелось поскорее проснуться от этого сна, но у него никак не получалось. Перед ним переливались лишь черные волны потустороннего портала – поистине лучше бы он никогда не открывался!

Постояв на обломках подлунного мира, ягуар осознал, что ему следует вернуться в ужас бесконечной пустоты, чтобы завершить начатое – необходимо было разрушить портал Нишакти и по возможности уничтожить самого Калиманаса. Он снова шагнул в черноту портала…

В тот же миг глаза его отворились – сначала ему даже почудилось, что он проснулся. Однако он все еще был в шкуре Пурусинха и стоял с вытянутыми вперед лапами. Его сознание, обогнув само время, вернулось к тому моменту, когда у него, собственно, и возникла мысль направить частицу своей души в демонический портал Нишакти. Он вернулся в тот самый момент, когда из темечка ягуара как бы сам собой испустился мерцающий ореол и, повинуясь движениям когтистых лап, влетел вглубь портала.

То, что произошло дальше, выглядело для Пурусинха как настоящее чудо – едва частица света коснулась темного портала, как поверхность его затрещала и покрылась разрядами молний. Откуда ни возьмись, из нее вырвалась вспышка, озарившая тронный зал и лежавшего на полу Джанапутру. Затем раздался мощный хлопок – и магический портал исчез, как будто его никогда и не было!

В качестве наблюдателя ягуар видел своими собственными глазами – портал был уничтожен мгновенно, как только ореол света коснулся его поверхности! Но в качестве непосредственной причины этого действия он знал, какое невообразимое количество времени в действительности для этого потребовалось.

– Что… что это было? – очнувшись, спросил его Джанапутра.

– Пустяки, ты на какое-то время потерял сознание, вот и все, – ответил Пурусинх, помогая ему подняться.

– Как?! – Нишакти беспомощно растопырил четыре руки, отползая на восьми руках назад. – Как ты сокрушил его? Ты уничтожил пустоту великого Свабуджи?!

Темный маг спрятал голову в волосатое брюхо, пытаясь понять, что же все-таки произошло.

– Ну, да! Ты разве не знаешь, есть одна маха-мантра, разрушающая всякое зло, – ответил Пурусинх.

– Такая магия мне неизвестна, – прошептал Нишакти, весь дрожа от страха.

– О, это очень древняя мантра!

– Произнеси же ее, – затаился темный маг с робкой надеждой.

– В конце концов, добро всегда побеждает зло, – усмехнулся ягуар. – Но это тебе вряд ли поможет.

Поверженный Нишакти попытался отползти подальше. Он опасался того, что теперь Пурусинх решит от него избавиться.

– Думаешь, это конец? – прошептал Нишакти. – Вы не понимаете, во что ввязались. Одно зло всегда сдерживает другое, еще большее зло. Зло неуничтожимо, и вскоре оно вновь накроет Нагарасинх.

– Про какое зло ты говоришь? – спросил у него Джанапутра.

– Не одно – так другое, какая разница? Вы уже мертвецы, – злорадствовал Нишакти, – долго вы не протянете.

– Но уж точно мы протянем дольше тебя, – зарычал ягуар, обнажив свои когти и приготовившись к прыжку.

– Нет! Нет! Не убивайте меня! Молю тебя, царь Джанапутра, пощади! – темный маг прикрыл свое безобразное лицо четырьмя руками. – Послушайте, мне кое-что известно! Никто больше не знает этой тайны.

– Что еще за тайна? – спросил Пурусинх, грозно глядя на ослабевшего Нишакти.

– Она касается тебя, царь Джанапутра. Знаешь ли ты, отчего предали тебя приближенные твои, отчего весь народ отвернулся от тебя после кончины Наянадхары, верховной жрицы Нагарасинха? Отчего этот город возвысил меня, мага Нишакти, с восхищением приняв мою веру в Свабуджу Вишвану? Думаешь, лишь оттого, что ты родился человеком?

Царь Джанапутра старался выглядеть безучастным, но слова Нишакти сильно взволновали его – они попали в самую болезненную точку, терзавшую душу Джанапутры, обвинявшего себя во всех горестях подлунного мира.

– Как бы я сам хотел родиться человеком! – неожиданно молвил Нишакти. – Быть подтверждением всех этих сказок о древних мудрецах… Но взгляни, на кого я похож? Разве похож я на человека? Да во всем Нагарасинхе не было существа более отвратительного и более нечеловеческого, чем я, и все же было нечто объединяющее нас, нечто делающее нас похожими.

– Он просто пытается растянуть время, – раздраженно помотал пятнистой головой Пурусинх. – Если тебе есть что сказать, говори быстрее!

– Мы оба были обречены на одиночество, с самого рождения, – продолжал Нишакти. – Мне повезло больше, у меня были хотя бы мои милые дети, которые становились пауками. А кто был у тебя, Джанапутра? Верно – у тебя никого не было, и быть не могло. Ведь всякому известно, что людей не существует, а царевич в роду Раджхаттов не в счет, ибо он не оставит после себя потомства. Династия прервалась – вот почему они тебя предали! Но я знал, что кроме тебя, Джанапутра, живет под светом чатур-чандрах еще один человек, юная дева – настоящая ювати-джани.

От этих слов Джанапутра прикрыл глаза ладонью, продолжая, впрочем, сохранять хладнокровный вид.

– Где именно она живет? – спросил он с металлической интонацией в голосе.

– На острове Аирват…

– Ты слишком долго сидел в этом зале, Нишакти, и власть сделала тебя чересчур самонадеянным, – серьезным тоном произнес Джанапутра. – Каждый, кто когда-либо читал путеводные книги, прекрасно знает, что на том острове обитает чудовищная женщина-цветок, уничтожающая всех, кто туда попадает. Так что, если тебе не терпится избавиться от меня, потрудись придумать другую уловку.

– Настаивать не стану, – оправдываясь, замахал руками Нишакти. – Многие саттвы пропали на том острове. Но, прошу, выслушай меня! Очень давно, когда я был так же молод, как ты, меня неудержимо влекло к премудрости древних.

В те времена родом Раджхаттов правил владыко Майятустра. Однако я задумал разыскать такую могущественную магию, с помощью которой можно было бы управлять самим Майятустрой. Тогда-то мне и попалась эта священная табличка – я выменял ее у одного торговца древностями. Письмена на ней не читались, что говорило в пользу ее подлинности. По той же причине никто не покупал тот камень, привезенный, как уверял торговец, с заколдованного острова Аирват. Такого рода магические предметы были моей страстью. Поэтому с азартом игрока в кости приступил я к изучению буквиц, которые еще виднелись. Каково же было мое удивление, когда удалось прочесть, что камень сей был высечен по приказу самого риши Девиантара.

– Риши Девиантара? – скептически изогнул бровь Джанапутра. – Последний мудрец, родившийся человеком?

– Во всем подлунном мире не найдете вы упоминаний о том, что у него была дочь! Он так любил свое дитя, так восторгался ее красотой, что однажды решил наделить ее даром вечной жизни. И он, обладая всеми силами сиддхи, отыскал такой способ. Однако, добившись своего, он не мог больше любоваться ею. Лишь раз в месяц под светом перламутровой луны смотрел он на отражение своей дочери в воде. На склоне лет риши Девиантар повелел возвести для нее великолепный дворец на удаленном острове. Всех своих слуг он отпустил, а самых преданных взял на тот остров, чтобы они и дети их детей оберегали его драгоценнейшее сокровище. Когда же пришло время ему умирать, вышел тот мудрец к своей дочери, попросил за все прощения и, посмотрев на нее в последний раз, тут же испустил дух.

– Хотелось бы взглянуть на эту табличку, – изъявил свое желание Пурусинх, полагая, что Нишакти мог что-то напутать в прочтении.

– Когда чары Майятустры рассеялись, а в роду Раджхаттов родился человек, я раздробил камень на куски и выбросил их в море, – сознался темный маг. – Если бы верховная жрица Наянадхара узнала, какую тайну я от нее скрываю, не сносить бы мне было головы.

– Очень остроумно! – усмехнулся Пурусинх. – Так ты хочешь, чтобы мы поверили тебе на слово?

– Твои преступления возмутительны, Нишакти! После того, что ты натворил, тебя тоже следовало бы раздробить на куски и выбросить в море. Но твое желание жить говорит о том, что у тебя есть то, ради чего тебе стоит жить, – размышлял царь Джанапутра. – Судя по всему, ты в самом деле любишь своих детей.

После этих слов Нишакти смиренно сомкнул передние руки с готовностью исполнить любое решение Джанапутры. Он был готов отправиться в темницу, заползти в самую отдаленную пещеру на окраинных землях, лишь бы ему и его детям была дарована жизнь.

– Ты не можешь быть человеком – это правда, как и то, что я не могу быть ягуаром. Но что мешает тебе поступать как человек – как поступали мудрецы древности? – вопрошал его Джанапутра. – Не только жизнь, но и твое высокое положение можно было бы сохранить в таком случае.

– Все это время черная зависть вела меня к моей цели. Но теперь я вижу – ты подлинный царь, Джанапутра! Не я, не жители Нагарасинха изгнали тебя из этого царства, но ты изгнал нас, ибо царство твое внутри твоего сердца и более нигде. Позволь, я дам тебе один совет, даже если это будут мои последние слова. Для тебя было бы лучше казнить темного мага Нишакти, ибо я ничем не заслужил пощады и не достоин твоего благородного поступка. Душа моя пала так низко, что в ней почти не осталось чести.

– Что ж, выбор за тобой, Нишакти, но исправление твоих темных дел было бы достаточным для тебя наказанием. Прежде всего, тебе придется избавить жителей Нагарасинха от своих личинок и паутины, приведи город в порядок, как было при моей незабвенной матушке Наянадхаре, приструни порочных, образумь дерзких, – пусть думают, что весь мир в одночасье перевернулся.

– Конечно, в подобных делах мне нет равных, – отозвался Нишакти. – Каким бы я ни был, мой опыт, несомненно, пригодится тебе, царь Джанапутра.

– Да, пока не забыл, – добавил от себя Пурусинх, – твой стяг над троном Раджхаттов совершенно не смотрится в обстановке этого зала… И найди, наконец, какое-нибудь средство от этих волдырей!

– Вы… вы меня оставляете? – Нишакти не мог поверить, что царь Джанапутра и ягуар так запросто возьмут и уйдут после всего того, что здесь произошло.

– Мы и так достаточно задержались, но можешь не беспокоиться, я буду присматривать за тобой, – заверил его ягуар, кивнув на орлоголовых стражей, которые с почестью провожали царя Джанапутру.