Клиника. Неделя из жизни ветеринара

– Понятно… – доктор минутку помолчала. – Боюсь, порадовать вас нечем.

– А… что вы думаете? – заметался дядя. – Сердце?..

Ксения мрачно покачала головой.

– Думаю, у вашей собаки перекрут желудка, точнее – заворот.

– Фуу… – повеселел хозяин. – А я испугался, что – всё… А желудок вылечим, ничего!

– Вот именно, что скорее всего – всё… Это не вылечивается. Перекрученный желудок пережимает кишку, и начинается некроз. Когда такое происходит, у людей есть четыре часа, чтобы спасти животное, сделав сложную полостную операцию. После этого времени не спасёт уже ничего.

Дядя глядел на доктора в молчании, и только открывал и закрывал рот, как рыба, вытащенная на сушу. В глазах появилась тоска и отчаяние.

– Как же так?.. – хрипло выдавил он наконец. – Неужели ничего-ничего нельзя сделать? Ведь четыре часа ещё не прошло?!

– Понимаете, я готова прооперировать вашу собаку, но это действительно очень тяжёлая операция, к тому же дорогая. И шансы на успех, прямо скажем, невелики. Вы должны отдавать себе в этом отчёт.

– Всё равно, – упрямо мотнул головой собачий друг, – будем бороться до последнего! Не может он умереть сегодня! Не должен…

– Сейчас проверим ещё – вдруг всё ж не то. Можно бы рентген сделать, с контрастным веществом, но это время. А время дорого. Придётся зонд.

Ксения начала вводить трубку в пасть собаки – медленно и осторожно. Пёс особо и не сопротивлялся, только стонал – видно, сил уже не было. Почувствовав, что дальше не идёт, доктор вытащила зонд. Сомнения отпали.

– Готовим к операции, – кивнула Ксения. – Перенесёте его в операционную? Ага… так. Алина, давай забривай ему пузо, начинаем!..

Алина отправилась за машинкой и пропала. Ксения слышала, как она чем-то громыхает и чертыхается. Наконец, ассистентка появилась, неся в руках тазик с мыльной пеной и бритву.

– Вот, насилу нашла.

– Не поняла. Машинка-то где?

– А машинку Марина Николавна опять утащила. Видно, кого-то стричь поехала.

Алина снова выругалась сквозь зубы.

Да, это было свинство. Все знали, что Марина подрабатывает стрижкой собак. Ну и пусть себе подрабатывает. Только вот машинку для этого дела она почему-то не считала нужным покупать, а периодически уносила из клиники. Другие врачи ворчали, но Марину эти замечания трогали мало – она просто пропускала их мимо ушей.

– Ведь знала, что мы собаку перед операцией должны забривать, и не голую малышку! – раздражённо бубнила Алина, намыливая собачий живот. – И всё равно утащила.

– Может, у неё из головы вылетело, – попыталась доктор успокоить разгневанную помощницу, – она же тоже расстроенная была – собака же погибла…

– Хрена она забыла! Всё она помнила. Это уж человек такой… – не согласилась Алина. – И помочь отказалась! Разве это врач?..

Ксения помрачнела.

– Знаешь, Алин, давай без эмоций. Надо спокойно за дело браться – операция сложная.

– Ой, простите, Ксень-Михална, я всё… Уже успокоилась. Молчу.

Следующий час и впрямь прошёл почти в полном молчании. Девушки работали сосредоточенно, концентрируя внимание на том, что они делали, слов им почти не требовалось.

Ксения удивлялась и радовалась, что всё оказалось проще, чем она думала. Даже желудок удалось провернуть на место, не удаляя селезёнки, что часто приходится делать в подобных случаях. Казалось, им вновь улыбнулась удача.

Однако расслабляться было рано. Неприятность настигла, когда девушки уже начали желудок зашивать. И явилась эта неприятность в образе… ну да, правильно – Семёна Валерьича, кого же ещё?

Дверь неожиданно хлопнула с такой силой, что обе вздрогнули, разом подняли глаза, и Алина упустила конец нитки, которую держала.

Администратор стоял на пороге с видом начальника полиции, заставшего воришку на месте преступления, и начальнические глаза источали праведный гнев.

– Вы что это делаете, а?! – прошипел он.

– А вы не видите? Собаку шьём! – раздражённо откликнулась Ксения, опуская глаза в поисках сбежавшей нитки.

Ох, только бы не закровило! Опять всё сначала начинать… Интересно, какая муха его укусила на этот раз.

Насчёт мухи всё стало ясно из дальнейших сентенций администратора. Но Ксения его больше не слушала – вернее, слушала в пол-уха – ей гораздо важнее было восстановить упущенное.

– Если вам сказал врач смены, что мы не берёмся за данную работу, значит, так и есть! И нечего давить, и руки выкручивать! Геройство здесь не поощряется! – разорялся Семён Валерьевич. – Вы в коллективе работаете и должны считаться!..

«Понятно, – подумала Ксения, – Марина подстраховалась и позвонила «Горынычу», изложив ситуацию в нужном ракурсе… А, пусть вопит, не до него сейчас…»

Она постаралась абстрагироваться от администраторских воплей, сосредоточившись на работе, но это оказалось не так-то легко.

Поскольку ему никто не отвечал, Семён Валерьевич вошёл в раж и накалял атмосферу так, что у доктора начали подрагивать руки.

– Вы до операции должны были журнал заполнить и расписку с хозяина взять, что он предупреждён о возможности летального исхода и не будет иметь претензий! – орал администратор. – Вы манкируете своими служебными обязанностями! Я на вас докладную составлю!

Ксения, которая до этого отвечала администратору только мысленно, типа: «С кем же это, интересно, я не посчиталась?» или – «Когда доктору бумаги заполнять, которые вы от безделья придумываете, если животное погибает?!» – наконец, не выдержала.

– Подержи, – глухо сказала она, передавая Алине иглу, которой шила.

Потом, держа руки в перчатках на весу, повернулась к начальнику. Сцена получилась такой, будто доктор изображает кошку, которая собирается напасть и уже выпустила когти. Впрочем, дело практически так и обстояло.

– Знаете, Семён Валерьевич, я тоже умею писать. И обещаю, что как только закончу – напишу… Докладную на вас! На имя директора клиники! Со всеми подробностями – о том, что вы занимаетесь откровенным вредительством, наносите ущерб делу и отпугиваете клиентов.

Вы вот, прямо с улицы придя, позволяете себе врываться в уличной одежде в стерильную операционную. Ни один врач не поступает подобным образом! Отвлекаете во время операции – а это может иметь катастрофические последствия! А вы будете как бы ни при чём… Не выйдет! Придётся отвечать!..

Ксения повернула голову к ассистентке:

– Алина, зафиксируешь дату и время.

– Обязательно, Ксения Михайловна, – зловеще кивнула та.

Семён Валерьевич лишился дара речи. Глаза у Семён-Валерьича вылезли из орбит, обещая выскочить и повиснуть на стебельках. Он смотрел то на одну, то на другую, и видел мрачную решимость на лицах вверенного ему персонала.

Такой он видел Ксению Михайловну впервые в жизни. И даже не предполагал, что такое возможно.

И струсил Семён Валерьич. Отступая к двери, он попытался изобразить на покрытом красными пятнами лице нечто вроде усмешки: