Охота на мудрецов

Догадка поражает ударом молнии. Проклятье. Настолько очевидно, что почти смешно.

– А если это кто-то из лейтенантов?

Номинально лейтенанты тоже офицеры, но это звание получает любой выпускник высшего военного училища. Низший командный состав. Молодые и перспективные, обделенные властью и допусками к секретам. Желторотые птенцы, молокососы. Их никто не воспринимает всерьез. Наилий задумчиво трет пальцем переносицу и говорит:

– Тогда найти будет сложно. Их слишком много, и я даже не знаю, за что цепляться. Кого подозревать? Рэм молчит, ты молчишь.

Проглатываю упрек и запиваю ягодным морсом. Не могу сказать, что сделала все. Не смотрела связи сюзерен – вассал. Догадка про Флавия и девятую армию до сих пор жгла и зудела недосказанностью.

– У тебя с собой планшет? – спрашивает генерал.

– Да, я забрала его из палаты.

Потерять такой подарок – нет уж. Все планшеты именные и есть только у офицеров. Сомневаюсь, что мой девайс Наилий у кого-то отобрал, скорее, выдал новый.

– Флавий прислал архив со стихами, я скопирую тебе. Поможешь найти предсказания для Создателя?

Полководец тяжело поднимается из-за стола. Стоит на ногах крепко, но я вижу, как его слегка клонит вперед. Знаменитая генеральская осанка уже не такая прямая, как боевой посох.

– Да, конечно, – я тоже поднимаюсь из-за стола и с тоской смотрю на так и не тронутый завтрак, – только приберусь здесь.

– Оставь, – недовольно морщится Его Превосходство. – Идем.

Он снова протягивает мне руку, а я стою на месте. Боли после сотрясения сильные даже под таблетками. Отягощенные невеселыми думами, они еще мучительнее. Кому нужно его геройство? Кто видит, кроме меня?

– Наилий, – осторожно начинаю я, – может быть, ляжешь в постель?

– Только вместе с тобой, – полководец вымучивает улыбку и вдруг зло поджимает губы. – Или ты сбежала от меня не только из-за ночных кошмаров?

Паранойя – это надолго. Перестал считать предателем, зато решил, что избегаю близости с ним. Смотрю на протянутую руку и держу обеспокоенное выражение на лице изо всех сил. Одно неверное слово – и новый раунд допроса обеспечен. А еще он может просто развернуться и уйти. И я стану любовницей, которая посмела отвергнуть генерала. Не прощу себе никогда. Но язык не поворачивается сказать вслух, как мне с ним хорошо.

«Ты знаешь, как ему доказать».

«Юрао, он болен».

«И вчера тоже был. Мужчинам больная голова не мешает. Главное, чтоб другая была здоровая».

Паразит. Жаль не могу ничем стукнуть, зато обещаю мысленно, что обижусь и буду игнорировать. В ответ вижу генерала с усмешкой на тонких губах. Закрываю глаза, прогоняя видение, и кладу ладонь в протянутую руку. Подхожу вплотную.

– Только кошмары и всего на одну ночь.

Целую, нежно касаясь губами, и жду, когда ответит. Он обнимает, и поцелуй становится глубже, пахнет ягодным морсом и выбивает опору из-под ног. Обвиваю руками шею, стараясь не задеть голову, почти таю от ласки, а Наилий останавливается. Отпускает из объятий и говорит:

– Прости, я был груб и невнимателен вчера. Больше такого не повторится, обещаю.

Груб – это он про нож, а невнимателен про то, что было после? Не ждала извинений, давно простила и теперь не знаю, как реагировать. На моё счастье этого и не требуется. Его Превосходство гладит меня по щеке и ведет за руку по лестнице в спальню. По пути спрашивает, где мой планшет. Забираю девайс из сумки в ванной и захожу в комнату под крышей, с окном от пола до потолка и кроватью под балдахином. Генерал успел вернуть покрывало на место и теперь ложится поверх него, не раздеваясь. Чувствую себя обманутой. Стараюсь не дуть губы и ложусь рядом. Работать, так работать.

За цикл Поэтесса успела написать много стихов. Некоторые в четыре строчки, как предсказание сбитого ракетой катера, а другие длинные и заковыристые. Наилий читает от вчерашнего дня назад, а я от событий прошлого цикла вперед.

Время течет все медленнее и почти останавливается. Я заслушиваюсь музыкой слов, перекатываю на языке мягкое послевкусие и сохраняю отдельно некоторые шедевры.

– Она когда-нибудь издавалась или начала писать, уже будучи мудрецом?

Вопрос Наилия застает врасплох. Думаю, считаю, вспоминаю.

– Нет, записи изымают санитары и подшивают к своим отчетам.

– Они секретны, знаю, – вздыхает генерал, – но с того, что уже сбылось и не имеет стратегического значения, гриф можно снять. Надо собрать комиссию и дать им задание.

Зарываюсь лицом в его плечо и тихо урчу от удовольствия.

– Спасибо. Поэтесса будет счастлива.

Наилий пожимает плечами, будто он тут не при чем, а я не могу удержаться от вопроса:

– Скажи, где она сейчас?

– У Публия, пироги ему печет, – расцветает улыбкой полководец. – Он меня сегодня спрашивал, нельзя ли брать работу на дом.

– Конспиролог тоже у кого-то дома?

– Нет, он на военной базе, – откровенничает генерал. – Снова в форме и в погонах. Женщин мы не могли так спрятать. Нельзя вам в армию. Но мы с Публием ничего не имеем против.

Если дело дошло до пирогов, то и Поэтесса явно не против. Просматриваю стихи, и вся наша жизнь в центре проносится перед глазами. Поэтесса пишет только о том, что касается её хотя бы косвенно.

Мудрецов очень мало, и любой такой же несчастный, кем бы ни был и каких проблем ни притащил бы с собой, сразу становится нашим. Встречается, выслушивается, успокаивается и навсегда занимает место в общей комнате. Связи нарабатываются феноменально быстро. Через неделю или две мы уже заканчиваем за него фразы и знаем, о чем будет спорить.

Потенциальный барьер для нас общий, только бреши в разных местах. Мы будто слепцы в темной комнате трогаем слона, пытаясь объяснить, как он выглядит. Одни ловят хобот и рассказывают, что слон тонкий и длинный, как змея, другие таскают животное за уши и сравнивают с птицей, а кто-то гладит по бескрайним бокам и рассуждает о плотности и шершавости кожи. Но это один и тот же слон.

– Нашел. Действительно, про мастер-ключ, – говорит Наилий и показывает предсказание на экране планшета:

В скорлупе прозрачной белой прозябаешь ты в неволе

Но не хочешь покориться злой проклятой этой доле

Мотылька весенним утром ты лови рукой скорее

Подарил ей ключ от двери тот, кто в сотню раз щедрее

Согласна, редкий случай, когда все так однозначно. Но это сейчас, а тогда Создателю нужно было пристально за мной следить, что он и делал.

– Выходит, действительно сам ушел, – задумчиво говорит генерал, – но зачем? Ты мудрец, объясни мне.

О, если бы я могла знать все, что творится в голове у Создателя.

– Его тяготила жизнь в центре. Нет, в бытовом смысле мы ни в чем не нуждались. Одеты, обуты, накормлены, но это не совсем жизнь. Создатель верит, что мы созданы для чего-то большего. Есть легенда о тройке. Наш персональный миф. Его нет в тезисах, и под запись он не озвучен. Сказка и почти шутка. Высочайшая концентрация мании величия Создателя.

Наилий откладывает планшет в сторону и не сводит с меня глаз. Ободренная его вниманием я продолжаю: