Жена Его сиятельства

– Ох, миледи, сырость-то какая! – воскликнула Клара, входя вслед за Джулией в спальню. – Видать, как вы уехали, так тут никто и не топил!

Горничная принялась разбирать вещи, а Джулия остановилась посреди комнаты и внимательно огляделась вокруг. Темные стены, огромная кровать под расшитым балдахином, пустой камин, мрачно поблескивающее золотыми инкрустациями трюмо – все осталось прежним, но Джул ощутила какие-то неуловимые перемены. Словно бы вещи настороженно приглядывались к ней, не признавая за хозяйку. На миг ей даже показалось, что зеркало хищно полыхнуло алым, а старый трехстворчатый шкаф угрожающе накренился.

– Миледи, вы ужинать будете?

Бодрый голос Клары развеял непонятное наваждение. Привидится же такое!

– Нет, не хочу, – отказалась Джулия.

Она устало потерла глаза и вздрогнула, услышав тихий стук.

– Это, наверное, Молли пришла камин разжечь, – деловито заметила горничная.

Так и вышло. Дверь открылась, пропуская в комнату невзрачную, остроносую женщину.

– Здравствуйте, Ваше сиятельство, – смущенно пробормотала младшая служанка. – Я вот… Тут… Камин растопить, – невнятно сказала она, указывая на корзину с ветошью.

Джул молча кивнула. Разговаривать ни с кем не хотелось. Уже завтра ее тут не будет, и слуги мужа, которые несколько лет докладывали графу о каждом ее шаге, останутся в старой жизни, а она, Джул, начнет новую, счастливую. Без темных теней прошлого.

Молли споро разожгла огонь, и дрова в камине занялись ровным пламенем, разгоняя по углам затаившиеся тени. Если бы это тепло могло согреть и ее душу! И прогнать тревоги и страхи…

Джулия сняла траурное платье, облачилась в белоснежную рубашку и чепец и нырнула в холодную постель.

– Доброй ночи, Ваше сиятельство, – пожелала Клара, дождавшись, пока уйдет Молли. – Я вам больше не нужна?

– Нет, Клара, можешь идти.

Джул подтянула одеяло и прикрыла глаза. Усталость после долгого пути давала себя знать.

Горничная тихо выскользнула из комнаты, а Джулия устроилась поудобнее и вскоре уснула.

Глава 5

Утро ворвалось в комнату ярким солнечным светом и гомоном птиц, и Джул, почувствовав прикосновение теплых лучей к своему лицу, открыла глаза. День, который должен был стать днем ее освобождения, наконец настал. Нужно было торопиться.

Она потянулась, обвела взглядом залитую светом комнату, нетерпеливо спустила ноги с постели и… растерянно замерла.

Только сейчас она поняла, что это не ее спальня. Нет больше унылого и мрачного балдахина над головой, и темные шторы не закрывают окна, позволяя ярким лучам легко скользить по натертому до блеска полу. И старое трюмо куда-то исчезло.

Джулия ущипнула себя за руку, но обстановка вокруг не изменилась. Роскошные шелковые обои все так же переливались нежными перламутровыми бликами, огромная кровать ничем не напоминала ту, на которой она засыпала, изящная белоснежная мебель смотрелась легкой и воздушной, а наборный паркет украшали дорогие ковры и красивые напольные вазы с незнакомыми цветами.

Вот это пробуждение! Может, она еще спит? А иначе чем объяснить происходящее?

Джул соскочила с постели, подбежала к огромному окну и выглянула наружу. Сердце испуганно дернулось.

Внизу простирался лес. Настоящий лес! На многие мили вокруг тянулось зеленое колышущееся море – по-весеннему яркое и сочное. Ни жилья, ни каких-либо других построек, ни людей. И только вдали виднелись смутно различимые башни крепостной стены и изящные очертания какого-то замка.

Она зажмурилась, потом снова открыла глаза, обвела комнату взглядом, но ничего не изменилось. Новая реальность настороженно смотрела на нее из позолоченного зеркала, удивительно похожего на то, что осталось в ее прежней спальне. Затылка словно ледяная рука коснулась. А от нее холод спустился на спину, прошелся под сорочкой обжигащей волной и застрял где-то в районе груди острой, мешающей дышать льдинкой.

Джул подошла ближе и провела по стеклу рукой. Удивительное сходство… Незатейливая инкрустация, тусклое полотно, небольшие трещинки по краям. Настоящий вуллсхедский близнец. А в зеркальных недрах видится встревоженное лицо, белоснежная ночная рубашка, спадающие на плечи рыжие кудри. Как ни странно, в ее внешности со вчерашнего вечера ничего не изменилось. Если бы то же самое можно было сказать и об окружающей ее действительности! Все иное.

Джул попыталась успокоиться и подумать. Как она оказалась в этой изысканной спальне? Или это просто сон? Да нет, какой уж тут сон, когда все такое реальное!

Она еще раз огляделась. Комната по-прежнему отличалась от вуллсхедской, как день и ночь. Только халат, который Клара обычно оставляла рядом с кроватью, оказался в ней вместе с Джул. Он небрежно лежал на кресле, и вид светло-голубого атласа неожиданно заставил Джул очнуться. Чудес не бывает. Всему в жизни есть разумное объяснение, это она усвоила еще в детстве.

Джулия накинула халат, крепко завязала пояс и, распахнув дверь, осторожно выглянула из комнаты.

В просторном светлом холле стояла зловещая тишина. Не слышалось ни голосов прислуги, ни звуков шагов, ни обычной суеты большого дома. Кругом царило подавляющее безмолвие. Лишь многочисленные портреты, так похожие на Вуллсхедские, надменно взирали на нее с обитых серебристым шелком стен.

– Надо же! Вы везде умудряетесь выглядеть недовольными, – пробормотала Джул и не узнала собственный голос. Он казался слишком тихим и напуганным. Нет, так не пойдет. Она, Джулия Норрей, пять лет прожила с Уильямом, ей ли бояться каких-то бездушных портретов?

Она упрямо вскинула подбородок и направилась к обнаруженной неподалеку лестнице.

Когда Джул спустилась вниз, там тоже никого не было. Она внимательно обвела глазами пространство холла, разглядывая огромные хрустальные люстры, высокие стрельчатые окна, натертые до блеска полы, изящную лепнину на потолке. Окружающая красота казалась какой-то нереальной, несуществующей, сказочной.

– Есть тут кто-нибудь? – громко спросила Джулия и невольно поежилась, услышав прокатившееся по дому гулкое эхо.

Ответом ей была тишина. Похоже, в замке ни души. Ну, не считая портретов.

Джул подошла к одному из них и задумчиво прикусила губу. Белокурые волосы, темно-синий камзол, пышное жабо, пенящиеся кружева манжет – изображенный на портрете молодой мужчина пристально смотрел на нее льдисто-голубыми глазами, и Джул готова была поклясться, что видела его раньше. В Вуллсхеде. Среди изображений предков Уильяма.

Она подняла руку и коснулась картины. Если бы ее спросили, зачем, она и сама бы не ответила. Ощутила прохладу холста, почувствовала под пальцами тонкую сеточку кракелюров, провела по богатой резьбе багета.

Джулия не знала, на что надеется. Просто, знакомый портрет пробуждал хотя бы небольшую надежду, что она сможет разобраться с происходящим. Но мужчина, изображенный на нем, лишь холодно смотрел на нее, и на губах его кривилась презрительная усмешка. Нет, этот неизвестный аристократ ей не поможет…

Оторвавшись от картины, Джул медленно двинулась вдоль длинного ряда нарисованных лиц. Некоторые казались ей знакомыми, другие – нет.

– Ага, – задумчиво хмыкнула она. – Очень интересно!

Яркие синие глаза, светлые волосы, твердо сжатые губы. В душе шевельнулось какое-то непонятное чувство. Радость? Надежда? Опасение?

– Эдриан Клиффорд Норрей, – прогоняя его, язвительно усмехнулась Джул. – Конечно, как же без вас, милорд?

Она смотрела на прапрадеда Уильяма и сама не понимала, чего ждет – то ли ответа, то ли движения четко очерченных губ. Наверное, сейчас она даже обрадовалась бы чему-то подобному, но мужчина на портрете безмолвствовал.

– Кто бы сомневался! – горько прошептала Джул.

На душе стало пусто.

Она стерла с глаз набежавшие слезы, еще раз с надеждой посмотрела на неизвестного, и ей неожиданно показалось, что твердо сомкнутые уста дрогнули. Правда, уже спустя секунду все снова стало как прежде.

– Похоже, я сошла с ума.

Джулия расстроенно вздохнула.

– И ведь всегда считала себя здравомыслящей особой!

Она говорила вслух, чтобы не слышать звенящей тишины замка. Так было легче бороться с подступающим страхом.