Низший
Дем Михайлов
Безымянный мир, где рождаешься уже взрослым и в долгах. Мир, где даже твои руки и ноги тебе не принадлежат, а являются собственностью бездушной системы. Безумно жестокий мир, где жизнь не стоит ни единого сола, где ты добровольно низший со стертой памятью, где за ошибки, долги и преступления тебя лишают конечности за конечностью, медленно превращая в беспомощного червя с человеческим лицом… Мир со стальными небом и землей, с узкими давящими стенами, складывающимися в бесконечный стальной лабиринт. Мир, где в торговых автоматах продают шизу и дубины, где за тобой охотятся кровожадные безголовые плуксы, а самая страшная участь – превратиться в откормленную свинью.
[b]Внимание! В произведении присутствуют сцены жестокости и насилия![/b]
Дем Михайлов
Низший
Глава первая
Перечень последних событий:
Гидрация – успешно.
Комплектация – успешно.
Реанимация – успешно.
У меня зеленые буквы перед глазами? Но веки закрыты. Как я могу видеть буквы? Целые слова…
Комплектация? Гидрация? Гидрация чего? И как же сильно у меня болит голова. И левый локоть… и что-то саднит в пояснице. Противно так саднит. Нудная постоянная боль. Плохая боль. Это не от ушиба. Это что-то серьезное и хроническое… я это твердо знаю… или ощущаю?
– Эй! Одиннадцатый! Очнись уже! Давай! – нетерпеливый злой голос звучит в правом ухе.
Да она – а это она, судя по тембру голоса – прямо орет мне в ухо!
– Две единицы! Подъем! Подъем! Подъем!
Я попытался шевельнуть губами. Засипел горлом. Скрипнул зубами. Из этого набора жалких действий и звуков сложилась едва слышная просьба:
– Не ори так…
– Времени нет, одиннадцатый! Совсем нет. Ну зачем я повелась на этот чертов лимс! Вставай! Сейчас будет сигнал!
– Сигнал?… – я с недоумением пытался уловить смысл, но не понимал ничего.
Почти ничего.
От меня требовали немедленно подняться. При этом называли одиннадцатым, а не по имени. Имени… а как мое имя? Имя… Не могу вспомнить.
Кто я?
И снова равнодушная тишина внутри. Разум попытался найти затребованную информацию, нырнул в глубинные слои памяти – я даже услышал плеск мысленных волн – но там на глубине не нашлось ничего. И меня это почему-то не удивило. Потому как только что я получил четкое знание – океаны моей памяти пусты. В них нет жизни. В них не найдется даже завалящей рыбешки, способной передать мне хоть какую-то информацию о моем прошлом. Все живое в моей памяти поймано в мелкую-мелкую сеть и утащено далеко-далеко. Так далеко, что сознанию туда не добраться.
– Давай же чертов низушек! Вставай!
«Низушек»? Это она мне?
Одиннадцатый. Низушек.
– Ну же, две единицы! Подъем, прошу тебя! Прошу! Из-за тебя и меня накажут! – в женском голосе отчетливо проявился страх. Животный страх. Несдерживаемый.
От испуга в ее голосе мне стало так нехорошо, что забылись собственные боли в голове, руке и пояснице. Я через «не хочу» шевельнулся, застонал, переворачиваясь на бок. Только сейчас осознал, что лежал на спине. Сплюнул, почувствовал, как по щеке пополз тягучий сгусток. Шевельнул руками и в голос вскрикнул – левая рука отозвалась всплеском чудовищной боли. Ладно… и я как раз лежу на левом боку. Пора бы осмотреться…
Меня пронзил легкий укол паники – на приказ открыться веки дернулись, но не более того. Что такое…
– Вот… сейчас вытру…
По лицу прошлись жесткой – слишком жесткой! – тряпкой. Я разом взбодрился, сонливость начала уходить. Еще бы… по лицу будто теркой для овощей провели.
Попробовать еще раз… веки послушно приоткрылись, по глазам ударил нестерпимо яркий свет. Я невольно застонал, зажмурился. Дернувшись, невольно потревожил левый локоть и скорчился от жуткой боли. Что-то очень не так…
– Рука… – прохрипел я, не открывая глаз – Левая рука.
– С руками тебе не повезло – ответил женский голос – Зато с родными частями полный порядок. Торс, голова – просто отличные. Ноги – полное дерьмо. Но руки еще хуже.
– Что?
– Я говорю – комплект тебе паршивый достался. Совсем паршивый. Не повезло тебе, одиннадцатый.
– Почему ты называешь меня одиннадцатым?
– Как на груди набито – так и называю. Две единицы. Вставай! Ну же! Скоро сигнал! Затем осмотр! А мы уже должны стоять там! Вставай!
– Я болен… мне очень плохо… воды… дай воды…
– Потом! Встань, одиннадцатый! Встань! Давай. Я помогу.
Поразительно… но она меня будто и не слышала. Мне было невероятно плохо. Полная дезориентация. Тотальная слабость. Я не чувствовал ног и рук – за исключением болевого пожара в левом локте. Поясница раскалывалась. В висках стучали молоты. К горлу подкатил комок рвоты… и неохотно отступил обратно в желудок.
Со мной произошло что-то очень нехорошее. Возможно авария? Раз я ничего не помню. Пострадала голова…
– Моя память…
– Само собой стерта! Ты низушек! Воспоминаний нет. Все заблокировано.
– Что?!
– Слушай! Либо встаешь – либо я ухожу. А без меня ты до коридора не дойдешь. И на осмотре не засветишься. А значит – никаких дневных работ на твою долю и никакой оплаты! Чем будет платить за комплект конечностей? Это аренда! И платить надо каждый день! Чем оплатишь еду? А душ? Вставай, одиннадцатый! Если сегодня не наешься и не напьешься – тебе конец!
Я слушал, я очень внимательно слушал, преодолевая слабость и боль. Я изо всех сил пытался понять, но не понимал.
Что она говорит? Она сумасшедшая?
– Ну же!
В ее голосе прозвучало столько страха, столько боли…