Хент не перестает расхаживать по маленькой комнате, меряя своей длинной тенью голые стены.
– А связаться с ними вы можете?
– С теми, кого вижу во сне? С Гладстон? – Я на секунду задумываюсь. – Увы, нет.
– Вы уверены?
Я пытаюсь ему объяснить:
– Меня самого в этих снах нет. У меня нет ни голоса, ни облика… никакого способа дать знать о себе.
– Но ведь иногда вы подслушиваете их мысли? Это так. Точнее, почти так.
– Их переживания словно становятся моими…
– В таком случае оставьте и вы след в их мыслях. Хотя бы намекните, где мы находимся.
– Невозможно!
Хент опускается на стул у кровати. Он как-то сразу состарился.
– Ли, – втолковываю я ему, – даже если бы я мог связаться с Гладстон или с кем-нибудь еще, что толку? Ведь копия Старой Земли с этой комнатушкой и фонтаном внизу находится в Магеллановом Облаке. Даже спин-звездолету потребуется несколько сот лет, чтобы добраться сюда.
– Но можно предупредить их, – отзывается Хент. Кажется, еще немного и он заплачет.
– Предупредить – но о чем? Все худшие предположения Гладстон сбываются буквально на глазах. Думаете, она еще доверяет Техно-Центру? Иначе бы нас не похитили так нагло. События развиваются столь стремительно, что Гладстон не может с ними совладать. Никто не может.
Хент трет глаза, а потом, уткнув подбородок в сплетенные пальцы, как-то странно смотрит на меня.
– А вы действительно воссозданная личность Китса?
Я молчу.
– Почитайте свои стихи. Или же сочините что-нибудь.
Я отрицательно качаю головой. Уже поздно, мы оба изнервничались и устали, мой пульс все еще частит после недавнего кошмара. Я не позволю Хенту разозлить меня.
– Давайте! – не отстает он. – Докажите, что вы улучшенный вариант Билла Китса.
– Джона Китса, – поправляю я.
– Не все ли равно! Валяйте, Северн! Или Джон. Или как там вас еще называют. Хоть один стишок.
– Ладно, – говорю я, не спуская с него глаз. – Слушайте.
Мальчишка озорной
Ничем не занимался.
Поэзией одной
Все время баловался.
Перо очинил
Вот такое!
И банку чернил
Прижимая
Рукою,
И еле дыша,
Помчался,
Спеша
К ручьям
И холмам,
И столбам
Придорожным,
Канавам,
Гробницам,
Чертям
Всевозможным.
К перу он прирос
И только в мороз
Теплей укрывался:
Подагры боялся.
А летом зато
Писал без пальто,
Писал – удивлялся,
Что все не хотят
На север,
На север
Брести наугад,
На север
Брести наугад.[12 - Д. Китс «Песня о себе самом», 25–57 (Пер. И. Ивановского).]
– Ну, не знаю. – Хент явно озадачен. – Что-то не похоже на поэта, прославившегося в веках.
Мне остается лишь пожать плечами.
– Вы стонали во сне. Вам опять снилась Гладстон?
– Сегодня – нет. Это был… обыкновенный кошмар. Для разнообразия.
Хент встает, берет лампу и направляется к двери, унося с собой единственный источник света. Я снова слышу журчание фонтана на площади и возню голубей на карнизе.
– Завтра, – примирительно произносит Хент, остановившись в дверях, – мы попытаемся распутать эту головоломку и найти выход из положения. Не может быть, чтобы он не отыскался. Если они смогли перенести нас сюда, значит, можно отсюда выбраться.
– Да, – соглашаюсь я с притворной искренностью.
– Спокойной ночи, – говорит Хент. – И чтобы никаких кошмаров. Договорились?
– Договорились, – снова соглашаюсь я. Врать так врать.
Монета оттащила раненого Кассада от Шрайка. Ее поднятая рука, казалось, пригвоздила чудовище к месту. Выдернув из-за пояса своего скафандра синий тороид, женщина быстро взмахнула им за спиной.