Новая карта мира. Энергетические ресурсы, меняющийся климат и столкновение наций

В итоге компания сосредоточилась на сланцевой формации Игл Форд, которая залегает на территории 30 округов в Южном Техасе. Сланцы Игл Форд считались материнской породой, «кухней» для других нефтяных месторождений Техаса, но одновременно утверждалось, что сами они имеют низкий коммерческий потенциал. Однако в ходе изысканий геологи EOG наткнулись на сейсмограммы очень низкопродуктивных скважин, так называемых стрипперов (истощенных скважин), пробуренных несколько десятилетий назад. По мере того как геофизики EOG изучали сейсмограммы, их возбуждение росло. Профиль добычи этих старых скважин полностью соответствовал тому, как работали скважины в сланце. Месторождение, по словам Папы, «молило о горизонтальном бурении». Геологи и инженеры-нефтяники EOG внезапно наглядно представили себе нечто такое, что прежде не могло прийти им в голову: это были 120 миль чистой нефти.

Папа разослал указания арендовать как можно больше земельных участков, но делать это как можно тише. К тому времени, как сотрудники EOG, ответственные за работу с арендодателями, завершили выполнение этой задачи, ими было приобретено полмиллиона акров земли по цене 400 долл. за акр. В EOG думали, что получили почти миллиард баррелей нефти. Но когда начались буровые работы, то оказалось, что компания сильно недооценила запасы. Папа осторожно сообщил об этом на конференции по инвестициям в 2010 г. «Мы считаем, что нефть, полученная в результате горизонтального бурения неконвенциональной породы, полностью изменит положение дел в промышленности Северной Америки», – сказал он. Как только стало понятно, что сделала EOG, другие компании ринулись на Игл Форд. Цена за акр земли подскочила с 400 долл., которые заплатила EOG, до 53 000 долл. К 2014 г. EOG стала крупнейшим производителем нефти на сухопутной территории Соединенных Штатов.

В течение нескольких лет стало очевидно, что Папа преуменьшил значение сланцевой нефти. Она радикально изменила положение дел не только в Северной Америке, но и во всем мире[14 - Interview with Mark Papa; EOG Presentation, 2010.].

После этого была Северная Дакота. Первая нефть в этом штате была обнаружена в Уиллистонском бассейне в 1951 г. компанией, которая называлась Amerada. Позже она стала подразделением компании Hess Energy. Случившийся в результате открытия бум стал темой передовицы в журнале Time, который назвал этот штат Эльдорадо для будущей добычи нефти. Однако после довольно интенсивных буровых работ оказалось, что Северная Дакота – это совсем не Эльдорадо. Было найдено совсем немного нефти, и бум сошел на нет. Тем не менее, несмотря на небольшие объемы добычи, Amerada и позднее Hess продолжали работу. «Мы продолжали находить новые пласты, и это заставляло нас не бросать начатое, – говорил Джон Хесс, генеральный директор Hess Energy, – мы думали, что изменения в технологии позволят нам получать больше нефти из этого месторождения. В нефтяном бизнесе есть старая теория: если у вас есть нефтеносная провинция, где вы проводили множественное взрывание, то это то, что вы хотите сохранить»[15 - Interview with John Hess; Time, December 1, 1952.].

Было еще несколько человек, которые также подозревали, что в Северной Дакоте могут быть крупные запасы нефти и что существует метод ее добычи. Среди них был уроженец Оклахомы по имени Гарольд Хэмм. Это был нефтяник до мозга костей, единственное, что его интересовало, – поиски нефти. «Это всегда было как глас свыше, которому невозможно сопротивляться», – как-то сказал он.

Хэмм вырос в страшной нищете, он был одним из 13 детей оклахомского издольщика. Ребенком он помогал семье собирать помидоры и хлопок. Из-за того, что сезон сбора урожая затягивался после начала учебного года, Хэмм зачастую появлялся в школе спустя несколько месяцев после первого звонка. Вместо поступления в колледж он пошел работать подсобным рабочим на бензоколонку. Главными его чертами были рабочая этика, ум и огромное стремление к успеху. Он был, по его собственным словам, «голодным молодым человеком».

Одной из его обязанностей на бензозаправочной станции была доставка дизеля и смазочного масла на буровые, благодаря чему он познакомился с нефтяниками, разговаривал с ними о бизнесе, а они научили его читать карты, разбираться в буровых журналах, объяснили, как бурить скважины. «Нефтяной бизнес, – говорил Хэмм позднее, – просто захватил мое воображение».

В 1971 г., когда Хэмму было 25 лет, он наскреб денег, чтобы приобрести права на заброшенную буровую площадку. Он нашел нефть. Он начал свой бизнес. Он также понял, что должен наверстать упущенное: вечерами сидел над книгами по геологии и геофизике, а при первой же возможности поступил в местный колледж. Свою первую компанию он продал в 1982 г. Хэмм также прошел через полосу неудач, пробурив как-то 17 сухих скважин подряд. Однако он упорно продолжал делать свое дело и основал компанию, которую назвал Continental Resources.

В 2003 г. один из геологов Хэмма убедил его подумать об Уиллистонском бассейне в Северной Дакоте, и компания начала приобретать там земельные участки. Первые результаты оказались довольно скромными.

В следующем году Continental Resources испытывала такие финансовые затруднения, что Хэмм попытался продать половину своих участков в Северной Дакоте, но не нашел покупателей. История Джорджа Митчелла и его нежелание сдаваться подстегнули начавшего терять уверенность в себе Хэмма. «Это проблема технологии, – говорил он снова и снова. – Технология позволит наверстать упущенное».

Сланцевая революция в области добычи газа как раз набирала ход. Нельзя ли эту технологию применить в Северной Дакоте? На глубине в две мили, зажатый между другими пластами, располагался названный в честь местного фермера пласт «Баккен», а сразу под ним – пласт «Три Форкс». Несмотря на то что эти пласты с технической точки зрения относились к категории «плотный песок», они очень похожи на сланцы, такие обычно и называют сланцами. Пока не началась сланцевая революция, эти пласты игнорировали. Они не имели никакой ценности. «Люди думали, что на Баккене никогда не получится добывать нефть», – рассказывал Джон Хесс. Однако произошедшее на месторождении Барнетт в Техасе говорит о прямо противоположном.

С точки зрения технологии ответ заключался в горизонтальном расширении скважин, проводившемся по этапам. Вместо того чтобы пытаться проводить фрекинг по всей длине горизонтально пробуренной скважины сразу, буровики начали делать это поэтапно, подстраиваясь под конкретную породу, сквозь которую они проходили. Эта процедура, связанная с прохождением горизонтальной скважины на глубине в две мили, занимала больше времени и требовала больших затрат. Но она работала. И к 2009 г. технология наконец стала функционировать в полную силу.

Месторождение Баккен начало давать нефть. В 2004 г. в Северной Дакоте добывали 85 000 баррелей нефти в сутки. В 2011 г. этот показатель вырос вчетверо и составил 419 000 баррелей. Оказалось, что журнал Time был абсолютно прав, предсказывая нефтяное Эльдорадо в Северной Дакоте, просто он сделал это за 60 лет до того! Северная Дакота вытеснила Калифорнию с третьего места среди штатов, в которых велась добыча нефти. Аляска осталась на втором месте, уступая только Техасу. В 2014 г. в Северной Дакоте добывали 1,1 млн баррелей в сутки – в 13 раз больше, чем десятилетие назад.

Нефтяной бум в Северной Дакоте придал мощный импульс экономике штата и позволил резко увеличить поступления в казну правительства штата. Результатом экономического роста стало увеличение доходов. Фермеры работали на грани, но те из них, кто владел правами на разработку минеральных ресурсов, получали солидные денежные вливания. После кризиса 2008 г., когда в США сохранялся высокий уровень безработицы, в Северной Дакоте этот показатель был самым низким по стране, и те, кто лишился работы, переезжали сюда.

Однако скорость и масштаб бума породили много проблем: в штате ощущался острый дефицит жилья, были переполнены школы, больницы и даже суды. Огромная проблема заключалась в том, что Северная Дакота не была в достаточной степени связана с трубопроводной сетью. Это означало, что огромные объемы нефти необходимо было перевозить либо железнодорожным транспортом, либо на сотнях автомобилей. Количество нефти в Соединенных Штатах, перевозимой по железной дороге, выросло с 50 000 баррелей в сутки в 2010 г. до более чем одного миллиона баррелей в 2014 г. Компании, занимавшиеся железнодорожными перевозками нефти, были очень довольны, потому что объемы транспортировки угля по железной дороге сокращались. До тех пор пока нефтяные скважины были присоединены к национальным и локальным трубопроводным сетям, природный газ приходилось выжигать. Из-за этого Северная Дакота на время превратилась в один из крупнейших источников выбросов метана. В свою очередь, утечки метана стали привлекать внимание общественности, и их начали считать важной проблемой.

Одной из самых необычных проблем, с которой столкнулись нефтяники, разрабатывавшие месторождение Баккен, оказались птицы. Министерство юстиции США, удовлетворяя претензию Службы охраны рыбных ресурсов и дикой природы США, возбудило дело против Continental Resources и еще двух нефтедобывающих компаний из-за гибели 28 перелетных птиц. Что касается конкретно Continental Resources, то в ее деле фигурировала одна птица – феб Сэя. Этот вид, согласно определению, данному Лабораторией орнитологии Корнелльского университета, «часто селится рядом с людьми, часто строит гнезда на зданиях». Сравним это с данными той же Службы охраны рыбных ресурсов и дикой природы, в соответствии с которыми ежегодно в США полмиллиона птиц гибнут от столкновения с лопастями ветроэлектроустановок, 60 млн – под колесами автомобилей и 100 млн – влетая в окна. В 2012 г. федеральный судья в конце концов отказал в удовлетворении жалобы, заявив, что вынесение обвинительного приговора по делу внесло бы в разряд противозаконных многие действия, совершаемые в повседневной жизни, например стрижку и рубку деревьев, уборку урожая, вождение автомобиля и владение кошками (которые, по некоторым оценкам, виновны в гибели 3,7 млрд птиц в год в Соединенных Штатах)[16 - Cornell Lab of Ornithology, «All About Birds: Say’s Phoebe»; Scott R. Loss, Tom Will, and Peter P. Marra, «The Impact of Free-Ranging Domestic Cats on Wildlife of the United States,» Nature Communications 4 (2013); Christopher Helman, «Judge Throws Out Criminal Case Against Oil Companies for Killing Birds at Drilling Sites,» Forbes, January 18, 2012; United States v. Brigham Oil & Gas, L.P., 840 F. Supp. 2d 1202 (D.N.D. 2012); «Federal Court Holds That the Migratory Bird Treaty Act Does Not Apply to Lawful Activities That Result in the Incidental Taking of Protected Birds,» Stoel Rives LLP, January 30, 2012.].

После Баккена и Игл Форд настала очередь третьего нефтегазоносного месторождения. Это было крупнейшее месторождение из всех – Пермское. Пермский нефтегазоносный бассейн занимает площадь 75 000 кв. миль и охватывает часть территории Западного Техаса и юго-восток штата Нью-Мексико. Большая его часть характеризуется как однообразная высокая равнина. Свое название бассейн получил благодаря породам, характерным для пермского геологического периода, который завершился так называемым великим вымиранием, приведшим к исчезновению большинства живых существ около 250 млн лет назад. Само название «пермский» происходит от города Пермь в России, где один британский геолог идентифицировал породы этого геологического периода.

В начале XX в. засушливая территория Пермского бассейна была пренебрежительно названа «кладбищем нефти». Буровые работы проводились там исключительно ради поиска воды для отдаленных ранчо и ферм. Еще в 1920 г. о Пермском бассейне говорили, что «его едва ли можно рекомендовать… как потенциальную нефтеносную провинцию».

Первая успешная скважина была пробурена на участке, который штат подарил Техасскому университету. Ее назвали «Санта Рита 1» в честь святой Риты, покровительницы невозможных случаев. Результаты бурения последующих скважин оказались разочаровывающими[17 - Edgar Wesley Owen, Trek of the Oil Finders: A History of Exploration for Petroleum (Tulsa: American Association of Petroleum Geologists, 1975), pp. 886, 890.].

Затем, в октябре 1926 г., разведочная скважина, пробуренная почти в момент окончания договора аренды, неожиданно открыла новый пласт, который подтвердил, что Пермский бассейн – богатейшая нефтяная провинция. Бассейн стал одним из самых больших достояний Америки в годы Второй мировой войны, поскольку объем добычи нефти на местных месторождениях буквально удвоился, что позволило удовлетворить потребности военного времени в горючем. После окончания Второй мировой войны Пермский бассейн опять переживал бум. Регион и его нефтяной бизнес стали магнитом для тех молодых людей, которые искали свой шанс добиться успеха. Среди них был ветеран военно-морского флота и выпускник Йельского университета Джордж Буш, который переехал туда с женой Барбарой и сыном Джорджем. Каждый день независимые компании испытывали судьбу. «Если я нахожу нефть, – говорил тогда Джордж Буш, – то появляется перспектива заработать деньги, если не нахожу, то мне не повезло». В 1974 г. добыча нефти в Пермском бассейне – который на самом деле представляет собой совокупность нескольких гигантских нефтяных полей – достигла пика, обеспечивая почти четверть всей добытой нефти в Соединенных Штатах[18 - Jon Meacham, Destiny and Power: The American Odyssey of George Herbert Walker Bush (New York: Random House, 2016), p. 92.].

Но после этого началось резкое падение объема добычи в Пермском бассейне, и в 2007 г. она опустилась до минимума. Многие считали, что над месторождением звучат надгробные речи. Святая Рита, покровительница невозможных случаев, больше не могла прийти на помощь. «По всей вероятности, роль Пермского бассейна как крупной нефтеносной провинции осталась в прошлом, – писал в 2006 г. один геолог, – и в будущем его может ожидать только непрекращающийся упадок».

Однако к тому времени растущие цены на нефть начали стимулировать возобновление работ в Пермском бассейне. Количество буровых вышек возросло, и в 2011 г. найти свободный стол в Wall Street Bar and Grill, излюбленной закусочной нефтяников в городке Мидленд, становилось все труднее. Но новые буровые работы по-прежнему велись с традиционными вертикальными скважинами.

Январь 2011 г. ознаменовался началом «арабской весны» – беспорядков и мятежей, охвативших государства Ближнего Востока и Северной Африки. Будущее региона было неопределенно и туманно. В том же месяце был опубликован новый доклад, заголовок которого гласил, что будущее американской нефтяной и газовой промышленности меняется: «Сланцевый бум становится нефтяным». Основной темой исследования был Баккен. Однако оно также обращало внимание на потенциально важнейшую перемену – добытчики опять тщательно изучали свои старые загашники, чтобы определить, нельзя ли применить новые технологии на старых освоенных территориях, для которых, как считалось, их лучшие годы остались далеко позади. Самым большим таким загашником был Пермский бассейн[19 - Richard Nehring, «Hubbert’s Unreliability,» Oil and Gas Journal, April 17, 2006; Leta Smith, Sang-Won Kim, Pete Stark, and Rick Chamberlain, «The Shale Gale Goes Oily,» IHS CERA, 2011.].

В ноябре 2011 г. члены совета директоров Pioneer, одной из крупнейших независимых нефтегазодобывающих компаний, собрались в конференц-зале офиса компании в Далласе, чтобы прослушать трехчасовую презентацию, подготовленную геологами компании. История успехов и неудач Pioneer была отражением развития отрасли. Она делала рискованные инвестиции в разведку нефтяных месторождений в Мексиканском заливе и за границей, развивала проекты в разных странах – от Аргентины до Экваториальной Гвинеи. В 2005 г. компания решила начать продажу своих зарубежных проектов и вернуться домой. «Политическая ситуация и структура издержек в наших активах помимо тех 48, что расположены на территории Соединенных Штатов, становилась слишком рискованной», – сказал генеральный директор Скотт Шеффилд. Кроме того, компания не могла не замечать успехи других компаний на сланцах Барнетта. Лучше добывать деньги в Соединенных Штатах, где контракты, как правило, соблюдаются, а суды независимы, чем иметь дело с правительствами иностранных государств, которые могут в одностороннем порядке изменить условия договора, в соответствии с которым действует компания.

В течение двух лет геологи Pioneer изучали сланцевые породы, залегавшие под поверхностью принадлежавшего компании участка площадью 900 000 акров в самом сердце Пермского бассейна. Данное ими заключение было ошеломляющим: в паре миль под землей лежал потенциальный нефтяной Клондайк – не просто один слой сланцев, а один слой плотных пород над другим, подобно слоям пирога, и содержащуюся в них нефть можно добывать в огромном количестве, используя гидроразрыв пласта и горизонтальное бурение. «Это было как вспышка», – рассказывал Шеффилд. Pioneer резко перенаправила свои ресурсы на этот участок. В 2012 г. компания пробурила свою первую успешную горизонтальную скважину в сланцах Пермского бассейна[20 - Interview with Scott Sheffield; Pioneer Natural Resources, «Wolfcamp Horizontal Play,» Board Presentation, November 16, 2011; Pioneering Independent (Irving: Pioneer Natural Resources, 2018), chapters 8 and 9.].

Pioneer была лишь одной из множества компаний, которые постарались воспользоваться новыми возможностями. В регионе опять начался бум. Теперь наблюдался дефицит не нефти, а рабочих рук и жилья. Возникла внезапная нехватка офисных площадей, и потому появились планы строительства в Мидленде 54-этажного офисного здания, которое стало бы самым высоким небоскребом между Хьюстоном и Лос-Анджелесом. Объем добычи нефти резко рос. К 2014 г. Пермский бассейн давал 2 млн баррелей (в 2007 г., когда объем добычи достиг минимума, он достигал 850 000 баррелей), что составляло почти 25 % общей добычи в США.

Подводя итог, отметим, что за очень короткое время новая технология полностью изменила Техас, позволив ему встать на путь беспрецедентного экономического роста. Между январем 2009 г. и декабрем 2014 г. объем добычи нефти в штате вырос более чем втрое. К этому времени только в Техасе нефти добывалось больше, чем в Мексике и любой из стран ОПЕК, за исключением Саудовской Аравии и Ирака.

Эта необычная революция также меняет карту природных ресурсов. Один из участков Пермского бассейна – он известен под названием Спрэберри-Вулфкэмп – теперь считается вторым по запасам месторождением нефти в мире, уступая только сверхгигантскому месторождению Эль-Гавар в Саудовской Аравии. Месторождение Игл Форд оказалось на пятом месте, позади месторождения Большой Бурган в Кувейте и еще одного месторождения в Саудовской Аравии, но впереди гигантского Самотлорского месторождения в России, являющегося фундаментом ее могущества в нефтяной отрасли.

Соединенные Штаты вернулись – они вновь стали основным игроком в мире нефти.

Глава 3

«Если бы вы рассказали мне 10 лет назад» – производственный ренессанс

Сент-Джеймс – это сельскохозяйственный округ в штате Луизиана, на берегах реки Миссисипи. На его плодородных почвах расположены плантации сахарного тростника – фундамента местной экономики. Округ знаменит тем, что в сочельник на насыпях вдоль речного берега разводят костры, чтобы, согласно легенде, приветствовать Папу Ноэля (он же Санта-Клаус) и помочь ему не потеряться в пути, пока он движется вниз по Миссисипи с мешком рождественских подарков.

Вечером в пятницу осенью 2015 г. в местной школе состоялась другая церемония; на ней представители округа тепло приветствовали нового гостя, который прибыл с мешком подарков несколько иного рода – это были огромные инвестиции, подобных которым в округе никогда не видели. Гостя звали Ван Дзинсю, и он занимал должность председателя совета директоров компании Shandong Yuhuang Chemical Company, штаб-квартира которой находилась на другом краю света, в китайской провинции Шаньдун.

Ван прибыл, чтобы объявить о первом этапе инвестиций в размере 1,9 млрд долл. в строительство химического завода, который компания Yuhuang начала возводить в округе Сент-Джеймс. Компания выкупила не только 1300 акров сахарных плантаций, но и школу, в которой проходила церемония. Китайские деньги позволили округу построить новую, более современную школу. Со временем проект сулил создание в округе множества новых рабочих мест.

Что же привлекло Yuhuang в округ Сент-Джеймс? Ее привлек туда недорогой природный газ. Компании было более выгодно использовать преимущества газопровода, по которому поступал сланцевый газ, производить химические продукты в Луизиане и транспортировать их морским путем в Китай, чем строить такой же завод в Китае. Руководство Yuhuang приводило множество причин в пользу проекта – от спроса на свою продукцию до его благотворного влияния на американо-китайские отношения. Но основа всего этого была более приземленной – двадцатилетний контракт на недорогой природный газ[21 - David Mitchell, «Change Is Coming,» New Orleans Advocate, September 23, 2015.].

Через четыре года, в 2019 г., когда готовность проекта достигла 60 %, была запланирована вторая фаза инвестиций. Однако в разгар американо-китайской торговой войны Yuhuang предусмотрительно сделала американскую компанию своим партнером по совместному предприятию. Таким образом, событие, имевшее место осенним вечером 2015 г. в школе в округе Сент-Джеймс, было частью гораздо более широкой истории – возрождения производства в Соединенных Штатах и усиления их конкурентоспособности в мировой экономике.

По мере развития неконвенциональной революции позиции Америки в области энергетики разительно отличались от того, что ожидалось всего несколько лет назад. Объем добычи природного газа в Соединенных Штатах существенно увеличился. То же можно сказать и о нефти. Импорт нефти быстро сокращался, так же как и количество денег, которые США тратили на него; все вместе вело к уменьшению внешнеторгового дефицита. Но воздействие сланцевой революции на американскую экономику было еще глубже.

В 2014 г. Бен Бернанке, только что ушедший в отставку с должности председателя Федеральной резервной системы, назвал неконвенциональную революцию «одним из самых благотворных событий, если не самым благотворным» в американской экономике со времен финансового кризиса 2008 г. Ее влияние было усилено самой природой экономических потоков. Всплеск экономической активности, вызванный бумом в добыче сланцевого газа и нефти и последующим резким сокращением импорта, породил импульс, который благодаря цепочкам поставок и финансовым связям отразился на всей экономике Соединенных Штатов. Эта ситуация коренным образом отличалась от той, когда деньги утекают из страны, чтобы поддержать развитие проекта где-то еще, или оседают в суверенных инвестиционных фондах государств-экспортеров. Таким образом, перемещение денег внутри страны в значительной степени усиливает возникший импульс.

Между окончанием мирового экономического кризиса в июне 2009 г. и 2019 г. объем чистых фиксированных вложений в основной капитал нефтегазодобывающего сектора составил две трети от общей суммы чистых капиталовложений в производство в Соединенных Штатах. Если оценивать влияние сланцевой революции на экономику США в другом измерении, то мы видим, что с момента окончания рецессии на нефть и газ приходится треть кумулятивного роста в промышленном производстве Соединенных Штатов.

В практическом смысле сказанное означает, что деньги поступают на зарплатные счета внутри страны. К 2019 г. благодаря неконвенциональной революции уже было создано более 2,8 млн рабочих мест[22 - В целом до остановки экономики из-за COVID-19 вся нефтегазовая отрасль обеспечивала 12,3 млн рабочих мест в Соединенных Штатах.]. Это касается рабочих мест на газовых и нефтяных месторождениях, на заводах Среднего Запада, где производят оборудование, грузовики и трубы, в калифорнийских фирмах, где создают программное обеспечение и системы управления данными, рабочих мест, созданных благодаря увеличению доходов и расходов, например, агентов по торговле недвижимостью и автодилеров. Особенно удивительно было то, что благодаря экономическим связям влияние сланцевой революции ощутили буквально все штаты. Это относится даже к штату Нью-Йорк. Принимая во внимание позицию защитников окружающей среды и их политических союзников, власти штата запретили применение технологии гидроразрыва пласта и прокладку нового газопровода, который позволил бы доставлять дешевый газ с месторождения Марселлус в Пенсильвании в испытывающие дефицит газа штаты Новой Англии. Отсутствие газопровода стало причиной запрета в 2019 г. подведения газа к новому жилью и предприятиям малого бизнеса в округе Уэстчестер, расположенном совсем рядом с городом Нью-Йорк. Но даже в штате Нью-Йорк зарегистрировано почти 40 000 рабочих мест, связанных с добычей сланцевой нефти и газа в других штатах[23 - Jason Thomas, «Commodities, and the Global Slowdown,» Carlyle Group, January 2020; Mohsen Bonakdarpour, IHS Markit Economics; PricewaterhouseCoopers, Impacts of the Natural Gas, Oil, and Petrochemical Industry on the U.S. Economy in 2018 (PWC, 2020).].

Нарастающая экономическая активность позволила получить большие доходы федерального бюджета и бюджета штатов – в 2012 г. они оценивались в 74 млрд долл., кроме того, ожидалось, что в период с 2012 по 2025 г. они составят 1,6 трлн долл.

В процессе своего развития сланцевая революция не только генерировала доходы, но и порождала разногласия в области охраны окружающей среды и способствовала появлению активной оппозиции. Экологические проблемы, сопутствующие добыче сланцевой нефти и газа, следует своевременно решать. Впрочем, это относится к любой масштабной производственной деятельности. В первые годы сланцевой революции опасения касались главным образом загрязнения воды, вызванного как самим процессом гидроразрыва пластов, так и утилизацией отработанных вод, поступающих из скважин. Десятилетие спустя Дэниел Раими в своей книге The Fracking Debate («Дебаты вокруг фрекинга») показал, что загрязнение вод не стало комплексной проблемой, чего многие опасались. Главное – разрыв пласта происходит в нескольких сотнях метров под водоносным горизонтом. Существовала также точка зрения, что сама разработка сланцев осуществляется по законам Дикого Запада. Однако эта деятельность, как и весь остальной бизнес в области газо- и нефтедобычи, строго регулируется, в данном случае на уровне штата. Некоторым штатам потребовалось время для того, чтобы расширить свой нормативно-правовой аппарат, так как разработка сланцев на их территории стала играть важную роль. Серьезные опасения вызывали также возможные землетрясения, особенно после серии подземных толчков, ощущавшихся в штате Оклахома. Последующие исследования показали, что эти толчки были вызваны не бурением скважин, а удалением отработанных вод в ненадлежащих точках, что стало причиной соскальзывания горных пород и землетрясений. После введения новых норм и правил, касающихся того, где и под каким давлением могут удаляться отработанные воды, количество землетрясений резко сократилось. Важные уроки были извлечены в области минимизации негативного влияния сланцевой революции на сельские районы, включая снижение шума и уменьшение количества грузовиков на местных автодорогах при одновременном удовлетворении потребностей в создании там новых рабочих мест и источников доходов.

Сегодня самым важным вопросом считается непредусмотренное поступление в атмосферу метана – в основном в результате утечек из оборудования и трубопроводов, что касается не только сланцев. Фонд защиты окружающей среды был в авангарде привлекающих внимание к метану как к основному парниковому газу. Сокращение его выбросов является приоритетом как для регулирующих органов, так и для отрасли и находится в фокусе внимания фонда «Инициатива по мониторингу нефти и газа», учредителями которого являются тринадцать компаний. Более того, Международное энергетическое агентство отмечает, что «метан является ценным продуктом и во многих случаях может продаваться, если его улавливать»[24 - Daniel Raimi, The Fracking Debate: The Risks, Benefits and Uncertainties of the Shale Revolution (New York: Columbia University Press, 2018); International Energy Agency, Tracking Fuel Supply (Paris: November 2019); Oil and Gas Climate Initiative, «Keeping the Accelerator on Methane Reduction,» Blog, April 2020, https://oilandgasclimateinitiative.com/keeping-the-accelerator-on-methane-reduction/ (https://oilandgasclimateinitiative.com/keeping-the-accelerator-on-methane-reduction/).].

Сланцевая революция коренным образом изменила позиции Соединенных Штатов в международной торговле. Если брать за основу для сравнения 2007 г., то в 2019 г. торговый дефицит США оказался на 309 млрд долл. ниже, чем он был бы, если бы не было сланцевой революции. Без сланцев США продолжали бы оставаться крупнейшим импортером газа в мире. Кроме того, они стали бы крупным импортером сжиженного газа, конкурируя за его поставки с Китаем, Японией и другими странами, добавляя сотни миллиардов долларов к сумме торгового дефицита[25 - IHS, America’s New Energy Future: The Unconventional Oil and Gas Revolution and the United States Economy, vol. 1 (October 2012); vol. 2 (December 2012); vol. 3 (September 2013); Jeff Meyer, «Trade Savings: How the Shale Revolution Helped Moderate the Trade Deficit,» IHS Markit Report, July 2020.].

Сланцевая революция существенно улучшила конкурентоспособность Соединенных Штатов в мировой экономике. На течение многих лет промышленные инвестиции утекали из США в страны, где издержки были ниже благодаря более низкой стоимости рабочей силы или более дешевой энергии. Но ситуация изменилась на противоположную. На строительство новых и модернизацию существующих предприятий химической и родственных отраслей промышленности было потрачено более 200 млрд долл.[26 - American Chemistry Council, «Notes on Shale Gas, Manufacturing, and the Chemical Industry,» February 2020.] Еще десятки миллиардов были вложены в производство стали, других промышленных предприятий, а также в нефтепереработку и инфраструктуру. Главная причина этих перемен – изобилие дешевого природного газа. Он используется и как топливо, и как сырье для производства химической продукции. Он также помогает снизить затраты на производство электроэнергии.

Многие годы компания Dow направляла инвестиции за границу, преимущественно на Ближний Восток, стремясь получить доступ к дешевому природному газу как к сырью для производства нефтепродуктов. Но наступление эпохи дешевого газа в США позволило компании вернуть деньги в страну. С 2012 г. Dow вложила миллиарды в расширение существующих и строительство новых заводов по производству нефтепродуктов в Соединенных Штатах. Объявляя о вложении 4 млрд долл. в расширение мощностей компании в Техасе, занимавший тогда пост генерального директора Dow Эндрю Ливерис сказал: «Все меняется. Мы очень быстро поменяли стратегию». Он добавил: «Если бы вы рассказали мне 10 лет назад, что я буду стоять на этой сцене и делать такие объявления, я бы вам не поверил».

И так действовали не только американские компании. Европейские производители, стремясь избавиться от груза высоких затрат на энергетические ресурсы в Европе, начали инвестировать в Соединенные Штаты. Объявляя о вложении 700 млн долл. в завод в городе Корпус Кристи (штат Техас), генеральный директор австрийской компании по производству стали пояснил: «Цена на газ в США равна четверти цены, которую мы были вынуждены платить в Европе. Это большое экономическое преимущество». Среди компаний-мигрантов были компании по производству удобрений из Австралии и производители пластмасс с Тайваня. После того как в течение десятилетий американские компании открывали заводы в Китае, китайские производители начали создавать новые производственные мощности в Соединенных Штатах, убедительным примером чему является Shandong Yuhuang, построившая завод на месте плантаций сахарного тростника в Луизиане.

Конечно, недорогая энергия – это не единственная причина роста инвестиций в экономику Соединенных Штатов. Однако для многих иностранных компаний решающими факторами стали имеющийся в изобилии дешевый природный газ и расчет на то, что он останется таким на многие годы. Все это делает сланцевый газ главным источником явления, которое назвали производственным ренессансом в Соединенных Штатах, и повышения их конкурентоспособности в мировой экономике[27 - Daniel Fisher, «Shale Gas and Buffett’s Billions Fuel Turnaround at Dow Chemical,» Forbes, October 15, 2014 («pivoted»); Zain Shauk, «Cheap Natural Gas Feeds Chemical Industry Boom,» Houston Chronicle, April 19, 2012; Alex MacDonald, «Voestalpine Bets Big on U.S. Shale-Gas Boom,» Market Watch, May 24, 2013.].

Глава 4

Новый экспортер газа