Каракурт

– Костя, о чём речь! – Оля сделала величественный плавный жест рукой, разрешающий эту маленькую фамильярность. – Скажите, вот вы сразу согласились встретиться, а дел у вас, как я вижу, – кивнув на кипу папок, лежащих на столе, заметила доктор, – предостаточно и всё же я здесь. С чем связана такая быстрая реакция чиновника вашего ранга? Если позволите, так выразиться.

"Она сразу берёт быка за рога. В роли быка выступаю я. Умная, понимает, что у меня есть дела поинтереснее, чем общение с незнакомыми мне мозгоправами".

– Ну во-первых, я не чиновник. Кабинетный работник – да, чиновник – нет. Мне частенько в поля выезжать приходится. Работа с серийниками – это не бумажки подписывать. Ну, а вообще, я согласился с вами встретиться из-за личности маньяка. Этот Каримов должен гнить в земле, а не принимать процедуры в государственной богадельне. Он хитрый отморозок. От такой тяги к крови, как у него, таблетками не вылечишь. Даже пожизненное заключение слишком мягкий приговор для таких типов.

– Я вас поняла, Костя. Как человек я могу разделить ваше мнение, а как врачу мне нужно лечить таких типов. Он мой новый пациент и мне хотелось бы узнать о нём как можно больше и лучше от людей, которые имели с ним несчастье общаться. Это жизненно необходимо для выработки программы правильного лечения.

– Лучше бы вам его усыпить.

– Вы знаете, возможно Каримов, который содержится у нас в клинике, уже не тот хитрый маньяк, которого вы знали.

– В смысле? – не понял Жиров.

– Мои коллеги, работающие с ним до меня, поставили ему диагноз – слабоумие, развывшееся на фоне черепно-мозговой травмы. Проще говоря, он со скоростью курьерского поезда приближается к состоянию овоща. Про шизофрению я молчу. Психическое заболевание лишь ухудшает клиническую картину его состояния.

– Интересно, и где же ему отбили голову? У вас в больнице постарались восстановить справедливость?

– К нам его в таком состоянии привезли от вас.

– Да бросьте. В изоляторе он содержался в одиночке. На допросах его не били, хотя лично у меня руки чесались. При захвате ребята ему от души наваляли, но ведь он оказал активное сопротивление. Одному нашему парню сломал руку, другого ударил так, что у него внутреннее кровотечение началось. Учтите, что я говорю о ребятах из группы захвата, натренированных до автоматизма. У них хлюпиков не держат. Каримова пять здоровых мужиков удержать не могли. Колошматили, конечно, чем под руку подвернётся. Только у него даже каких-то заметных синяков не проступило. Так, поверхностные повреждения. В камере он не жаловался, выл и на стены бросался. На третьи сутки затих. На допросах вёл себя тихо, на вопросы не отвечал.

– Когда его привезли в больницу на экспертизу, у него, помимо маниакально-депрессивного психоза, диагностировали сотрясение мозга, – прокомментировала возмущение Жирова Оля.

– Слушайте, он хитрый. Вполне возможно сотрясение ему устроили во время задержания. Только я с ним после этого полгода пытался следственные действия проводить, всё без толку. Он похож на кого угодно – на фальшивого отказника авторитета, патологического лжеца, – но только не на дебила.

– Как вы его поймали? – перевела тему разговора Ольга, услышав всё, что хотела услышать. Её догадка о Каракурте подтверждалась.

– Случайно. На востоке Москвы в течение трёх лет пропадали дети. Тел их мы не находили, и они официально считались безвременно отсутствующими. Пропавших становилось всё больше, и полиция уже не могла на это просто закрывать глаза. Завели дело, создали группу. Мы проделали огромную работу. Попутно поймали с десяток извращенцев, педофилов, но так и не вышли на след ни одного пропавшего ребёнка. И тут известная строительная компания начала строительство элитного жилищного комплекса на берегу реки в ближайшем Подмосковье. Пригнали технику, стали рыть котлованы. Наткнулись на настоящее маленькое детское кладбище. Экскаваторщик, снявший первый слой земли, за несколько минут поседел от такого зрелища.

Примечательно то, что тела детей удивительно хорошо сохранились. Даже трупы, которые пролежали там больше года, не тронуло тленом. Все они подвергались пыткам, тотальным ампутациям. На такое и патологоанатомам смотреть-то трудно, а тут простые рабочие. Вызвали нас. Эксперты определили, что последнее захоронение совершили не менее чем три месяца назад. Значит, убийца мог и не знать, что здесь началась стройка. На руководство строительной компании надавили, все действия по подготовительным работам прекратили, то, что успели сделать, ликвидировали, как могли, замаскировав следы своей деятельности. Маньяк обязательно должен был здесь появиться в ближайшее время. Он убивал примерно раз в четыре месяца. Ценой жизни очередной жертвы мы спасали многих других детей. Примириться с этим трудно. Я до сих пор не примирился.

Через две недели сидения в засаде к месту частного кладбища жертв маньяка подъехал фургон маньяка. Автомобиль задержали. В кузове нашли замученного до смерти мальчика. На этом история душегуба закончилась… Так я тогда думал.

Жиров замолчал, нахмурился, и уставился в окно на зажегшиеся на потемневшей улицы оранжевые огни фонарей.

– Вы там были? Ну, когда он туда приехал. Непосредственно участвовали в задержании?

– Нет. Я же следователь. Группой командовал Фёдор Котов. Отличный мужик, настоящий профи.

– Могу я и с ним пообщаться тоже?

– Почему бы и нет. Вдруг это поможет вам разоблачить, наказать ублюдка.

Он достал телефон – здоровенный лапоть фирмы Самсунг, – набрал номер. Разговор с Фёдором получился по деловому лаконичным. Он попросил Котова встретиться с Ольгой, в двух словах объяснил зачем, поблагодарил и закончил беседу.

– Котов будет вас ждать сегодня в Сокольниках. Знаете, там есть старая пожарная башня?

– Да.

– Напротив неё. У него белый тонированный «Рендж Ровер», не ошибётесь.

22–00. Ольга приехала на место встречи. Москва блестела мокрым камнем, отражающим цветные огоньки, кричащие – купи, обязательно купи, попробуй, возьми, приобрети, надоедливых навязчивых уличных реклам. Багровое небо давило растущей влажностью, предвещающей скорое продолжение противного осеннего дождя.

Оля сразу увидела машину Котова. Припарковалась, перешла через дорогу и трамвайные пути на другую сторону, подошла к автомобилю со стороны пассажирской двери, постучала костяшками двух пальцев в окно. Стекло плавно съехало вниз, и мужчина, сидевший в тени, на секунду вынырнув из неё, отрыл перед Олей дверцу. Она села в салон.

– Что вы хотите знать? – без предисловий начал Котов.

Насколько могла видеть Ольга в игре теней и падающего света фар проезжающих мимо автомобилей, лицо Котова хранило спокойствие и отличалось типичными славянскими чертами простого русского человека. От него не исходила угроза, от него веяло силой. Он с ней не поздоровался, но сразу понравился. Надёжность нравится женщинам, и она важнее пустой вежливости ничего не значащих приветствий. Ольга об этом знала и хорошо понимала.

– Как проходило задержание Каракурта?

– Он подъехал к самому берегу реки. В том месте берег нависал над водой на высоте пяти метров. Затормозил, вылез из фургона, закрыл дверь, наклонил голову набок и застыл. Он втягивал ноздрями воздух, стоял не шевелился. Следы, оставленные строителями, он увидел сразу и теперь должно быть пытался определить, насколько для него это было опасным.

Мы сидели в засаде, хорошо замаскировавшись. В кустах трое сливались полностью с их ветками и мелкими листочками, двое лежали под песком в нескольких метрах от подозреваемого, прикрываясь бревном. Ещё четыре человека, включая, меня расположились в небольшой рощице, в пятидесяти метрах от него. Он простоял неподвижно не меньше пяти минут. Вообще не двигался. Но вот, приняв решение, он пошёл к задней двери фургона.

Как только он взялся за ручку на двери, я отдал приказ о захвате. Пока мы добежали от нашего укрытия до фургона, он успел покалечить двух моих бойцов. С виду мелкий, а на деле юркий, опасный, как король крыс. Брыкался он бесстрашно, нам никак не удавалось его вырубить и обездвижить. Пришлось навалиться на него всем гуртом. Описания такого примитивного способа задержания опасного преступника ни в одном руководстве не найдёте. Нам удалось его прижать, нацепить пару наручников, связать, но не вырубить. Он получил не один десяток ударов, но не получил ни синяков, ни рассечений. Мы пострадали намного сильнее, чем он.

У детей, его жертв, не было шансов, они попадали в цепкие руки смерти. Представляю весь их ужас. В машине мы обнаружили детский труп. Об одном жалею – надо было его там кончить. Когда его везли, он всё не успокаивался – вертелся, изгибался словно червяк. Мы положили его на пол, а сверху придавили. Ему на спину сели сразу два самых дюжих моих бойца и всё равно он бился до самой камеры…

Пока она ехала домой, в голове Ольги продолжали звучать заевшей пластинкой повторяющиеся раз за разом слова Котова – "Надо было его там кончить. Надо было его там кончить. Надо было его там кончить…". – Может быть, они врезались ей в память, потому что звучали диссонансом в устах спокойного, много повидавшего на своём веку, сильного, изначально доброго мужчины. – "Там кончить" – "Надо было".

Именно Котов ей помог окончательно понять и принять – "Каракурт мошенничает. Обманул всех врачей. И вовсе он никакой не сумасшедший. Ну конечно! Он идеальный объект для эксперимента! Нашла!".

Глава 6

Домой Оля вернулась поздно, ближе к двенадцати. Михаила она предупредила о своей задержке на работе. Получилось так, что он тоже задержался. Встретились они перед дверями подъезда. Вместе поднялись домой. Миша, искрился энергией, ему сегодня хотелось праздника. Желание снять накопившееся в бизнес-войнах напряжение выросло, окрепло, в молодом организме переплавившись в сексуальное влечение.

Наскоро перекусив, они легли в постель. Свет погас. Просачивающиеся через золотые шторы холодные отблески улицы создавали непритязательную обстановку, располагающую к интиму. Михаил, возбудившись, стал приставать. Ольга, всё ещё находясь под впечатлением рассказов о деяниях Каракурта, не горела желанием уступать его настойчивым домогательствам.

– Миша, перестань.

– Ольчик, я так соскучился. – С этими словами он целовал её плечи, пытаясь перейти ниже. Михаил находился в таком состоянии, что слышал Ольгу её как сквозь тысячи километров ваты.

Оля перевернулась, упёрлась ему в развитые, разом окаменевшие грудные мышцы и сквозь зубы прошипела:

– Послушай, я сегодня очень устала. Мне не хочется.

– Да тебе уже вторую неделю не хочется.

– И что? Я должна заниматься любовью в любом состоянии. Хочется мне того или нет. У меня иногда такое впечатление, что ты только о себе думаешь.

– Ты там в своём дурдоме скоро окончательно деградируешь в стерву, любимая, – сказал Михаил, убрал от неё тёплые сильные руки и повернулся на 180 градусов.

Собственно, на последние слова своего парня она не обратила внимания. Михаил её любил, поэтому отходил быстро. Она это знала и, как любая уверенная в себе женщина, беззастенчиво этим пользовалась. Одержав маленькую победу перед сном, в этот раз Ольга быстро заснула.

Возможно предыдущие события повлияли на сон, который она увидела этой ночью, а возможно ей посылало подсознание зашифрованные сигналы, предупреждающие её о необдуманных поступков.

Ольга лежала обнажённой на большой мягкой кровати, похожей по стилю на мебельные хиты эпохи маркизы Помпадур. Помещение, в котором стояла кровать, чем-то напоминало их спальню с Михаилом, только было раза в три больше.