Я, твой дом грёз

– Ну, например? – спросил вдруг один солдат, подслушавший их разговор.

– …Лёгким бризом на ветру, ты находишься в моём аду, прямо в мои объятья…

По лицам солдат видно было, что они пытаются сдержать смех…

– Ладно, ладно, может быть, это было слишком – стих ещё не доработан, – стал оправдываться Архип. – Вот, послушайте другой…

– Кто-нибудь, остановите его, либо мы умрём и не доедем до указанного места, – крикнул кто-то из солдат.

Но поэт, будто не слыша возражений, стал декламировать:

– В моих воспоминаниях ты – тлеющий образ девы. В твоих глазах яркий свет, который не обжигает, а согревает. В мечтах среди тысячи звёзд мы найдём своё место…

Чистое небо заполнилось вражескими самолётами, скидывающими на крепость снаряды. Взрыв, другой, и вот камни разлетелись, русских солдат разбросало в стороны.

– …Может быть, я ещё увижу рыжеволосую пылающую любимую, почувствую на себе тот жаркий взгляд, то тёплое прикосновение ладони, тонкие пальчики, как жгучая стрела пронзившие моё сердце, притронутся к груди, чтобы вновь почувствовать душевную бурю. Перемешаются наши эмоции под свет луны на белой постели, мы будем ярко светить в синем небе, – продолжал повествовать Архип.

Отражая первую атаку – штурм крепости немцами, – русские стреляли в ответ, обороняясь. Они отвечали на вражеские удары огнём артиллерии, всё увереннее прогоняя противника от крепости, и всё дальше рыли окопы и натягивали колючие проволоки.

А затем началась вторая атака. «Большие Берты» били восьмисоткилограммовыми снарядами по двухметровым стальным и каменным стенам крепости, разрушая их. Огонь вёлся залпами каждые пять минут.

С момента приезда в это место подружившиеся парни были неразлучны. Архип стал для Дана ушами, а тот – учителем для него. До войны Дан много читал. Он погружался в мир книг, чтобы сбежать от реальности. Этот мир был его спасением, пока не пришло время, когда любой день мог стать последним. У Архипа не было чёткого объяснения своим ощущениям, но он заметил, что в Дане сочетаются некая скованность, грусть и смелость. Наблюдая за ужасами вокруг себя, парень будто не испытывал ни капли отчаяния, он, казалось, уже пережил страхи, мятежные клоки в душе. А во время разговора с кем-либо его взгляд был прикован к собеседнику, Дан не отрывал глаз ни на секунду. В его карих зрачках таилась некая тёмная глубина, и, чуть ли не сливаясь с чёрными волосами и бровями, они будто затягивали в омут, который так и хотелось исследовать. Парень неустанно следил за всем, что происходило вокруг, стараясь не упустить ни одной детали, и полностью контролировал ситуацию. Дан жил, опираясь на то, что видел, лучше понимая людей, чем многие другие. Это стало возможным благодаря его уникальности. Дан не считал, что у него особый дар, но для Архипа это выглядело именно так.

– Снова эти летающие чемоданы, – вздохнул Дан.

– Да, пусть погрохочут, может, вечером выспимся, – сказал Архип. – По ходу этот немец обиделся на коменданта за то, что он отказался сдавать ему крепость, и немец так и сказал, что «через двое суток от этих стен ничего не останется».

– Мы это уже слышали, когда только приехали сюда. И сколько времени прошло с тех пор?

– Около ста семидесяти дней, я думаю, – ответил Архип.

– Не ста пятидесяти? – переспросил Дан.

– Нет, – улыбнулся Архип.

– Ты думаешь, это из-за обиды?

– Всё может быть.

Солдаты уже давно привыкли к таким обстрелам, но, хотя все старались поддерживать настроение в положительном ключе, страх смерти всегда был внутри каждого из них. Ох, эти обычные разговоры и маленькие радости, которые согревали бойцов на войне. Холод снаружи компенсировался теплом горячего чая возле небольшого костра, свечи согревали уютом, а письма от близких помогали мечтать о встрече с ними. А за стенами крепости – мёртвые тела сослуживцев и врагов, молодых парней, которых вытащили из домов, отлучили от семей. Чьи-то сыновья, отцы, братья – гибли все, и хоронили их почти буднично, привыкнув к ежедневным потерям.

– Получил письмо? – спросил Дан после того, как Архип толкнул его ногой.

– Да. Оно двухмесячной давности. Почта, как всегда, работает медленно, – ответил Архип.

– Почтальонов понять можно. Моё письмо месячное, – сказал Дан. – И что же в твоём написано?

– До конца ещё не прочитал. Жена пишет, что мой отец пошёл добровольцем на войну. «Отогнать врага от святой земли, положить свою старую жизнь, чтобы молодые пришли домой», – процитировал строки из письма Архип, заметно волнуясь за отца. – Вот мои родные ждут теперь его письма. А у тебя что?

– Мои готовятся к рождению ребёнка. Предложила несколько имён. Если будет мальчик, то Михаил или Алексей. А если девочка – Диана или Дарья.

– Алексей звучит лучше. Когда должен появиться на свет малыш?

– В этом месяце.

– Жаль, что ты пропустишь рождение своего ребёнка. А сама жена так и не пишет?

– Нет. Моя тёща пишет за неё, хоть и не называет себя. Но любимого человека можно узнать по тексту – это точно почерк не моей жены, тем более что в письме чувствуется смирение, и это совсем на неё не похоже. Она всё ещё обижена на меня, и мне очень жаль, – вздохнул Дан. Он скучал по своей любимой, безумно скучал. Единственное, что осталось у него от неё, – это последнее воспоминание об их ссоре. – Понравился ли твоей любимой новый стих? – спросил он у друга.

– Сейчас посмотрим, – сказал Архип, доставая конверт из кармана. Он посмотрел на Дана. – У меня ещё вопрос. Ты бы поехал на войну, если бы знал, что у тебя будет ребёнок?

– У меня нет ответа на этот вопрос – ни для тебя, ни для себя, – ответил Дан. Взгляд его упал на письмо Архипа. – Помочь прочитать?

– Нет. Я сам! – заявил тот гордо. – Если ты не заметил, я могу читать.

Архип, общаясь с Даном, научился у него не только читать и писать, но ещё и отвлекаться от ужасов войны, не думать о том, что будет дальше. Ведь, может, завтра все его мечтания остынут вместе с холодным телом на сырой кровавой земле.

– О, да! Теперь мы грамотные! – с иронией сказал Дан.

– Да, – Архип похлопал друга по плечу с благодарностью. Он открыл письмо от любимой. Стал читать вслух: «Дорогой мой Архип…» – и тут же умолк.

– Ну что там? – спросил Дан после долгой паузы. – Ты забыл буквы? Или в письме что-то личное?

– Там особо ничего. Она назвала этот стих ужасным и, конечно, похвалила меня за старания. Она поблагодарила тебя за то, что ты помог мне улучшить навыки письма.

– Не расстраивайся, ты ещё удивишь её своим талантом. Тебе есть куда расти, ведь не все твои стихи ей не нравятся, правда?

– Ну да, ты прав, – Архип оживился, его настроение улучшилось. – Благодаря тебе я научился писать и читать. Теперь моя мечта – писать стихи. Может быть, даже книги.

– И на какую тему будет твоя книга?

– Ещё не знаю. Может, о любви, о мечте…

– Мечты – это хорошо.

– Ребят, у кого какие мечты? – спросил Архип у остальных. – Может, ваша мечта войдёт в мою книгу, а, как вам? Кто хотел бы быть в моей книге?

Со всех сторон раздались голоса солдат:

– Мне бы хотелось сейчас в поле – помогать отцу. Увидеть снова своих родителей и друзей, и так до своей смерти.

– Спокойной смерти, тишины и покоя.

– Хочется увидеть своих детей, наблюдать, как они растут, взрослеют.

– А мне вот хотелось иметь детей, – грустно сказал совсем молоденький боец.

– Почему же медлил, не завёл их до войны? – спросили его.