Дон Кихот с ядерным чемоданчиком

–Летом пыль другая, – уже медленнее ответил Глеб, – летом пыль в воздухе. А сейчас она на земле. Видишь? Трава, дома, асфальт – все в этой пыли. Это ненадолго, и красиво. Как бы временная пустота, смерть прошла, а жизнь еще не наступила.

–А ты Брусникин – поэт, – ехидно поддела его Нелева. Она твердо решила сразу как только придет домой – бросит сумку и пойдет гулять. Ей захотелось получше запомнить этот Пыльный город. Порадоваться ему в одиночестве, чтобы никто не заметил ее радости и не высмеял ее, как она сделала это сейчас, посмеявшись над Глебом.

–Я военный специалист! – резко ответил Глеб и быстрым шагом устремился вперед.

–Ладно, – примирительно и вроде небрежно сказала Нелева, поспешив за ним, она чувствовала, что поступила неправильно, – не обижайся. Ты это хорошо придумал – Пыльный город.

Глеб на это ничего не ответил, но теперь больше не смотрел по сторонам, а только себе под ноги.

–А какой город будет, когда Пыльный Город исчезнет? – осторожно, чтобы не выдать своей заинтересованности спросила Ленка, искоса поглядев на него.

–Дымный, – коротко ответил Глеб, его обида успела пройти, и он все же пояснил, – начнут сухую прошлогоднюю траву жечь и вообще костры из всякого хлама, который за зиму накопился.

–А потом?

–Не знаю, – пожал плечами Глеб, снова замыкаясь в себя и своих мыслях о ракетах и ядерной войне.

–Наверно весенний, – предположила Нелева и тут же с иронией добавила, – а после твоей ядерной войны какой город будет?

–Никакого, – спокойно ответил Глеб, – после – вообще ничего не будет, кроме радиоактивной пустыни.

Идя дальше они не больше не разговаривали. Ленка думала о Пыльном городе и предстоящей прогулке – планируя куда конкретно она пойдет, а Глеб, как ни странно о том же, но с другой стороны – что Пыльный город скоро исчезнет, как мираж и долго еще не появиться. Они дошли до перекрестка и тут разминулись. Глебу жил в доме прямо, а Ленка – направо. «Странно, вот разминулись сегодня и даже не сказали „пока“ друг другу, а завтра может война начаться и ведь больше тогда не увидимся, полчаса и вокруг ничего и никого не останется. Я ее даже предупредить не успею в случае ядерного нападения или если сам отдам приказ о запуске. Бункер же автоматически блокируется», – эта мысль как-то сама собой пришла в голову. Теперь преддверие ядерной войны для стало Брусникина реальностью, а не выдумкой или фантазией. Второй, ирреальный мир окончательно перетянул его в себя.

Спал Глеб теперь все хуже и хуже. Настало время ночных кошмаров. Во сне он переживал ядерное нападение, тщетно пытался запустить ракеты и это у него постоянно не получалось. Причины в каждом сне были разные, иногда монитор выдавал сообщения об ошибке в программе, иногда не срабатывал ключ, но чаще всего, когда все уже было сделано и оставалось нажать красную кнопку – он не мог этого сделать. Не мог и все. Однажды утром после очередного такого страшного сна, Глеб утром, вместо школы, пошел в подвал и проверил всю цепочку запуска, все узлы работали исправно. И все же навязчивый страх не покидал его. У него появились темные круги под глазами, в школе он ходил все время сонным, а на уроках отвечал невпопад. Родители списывали все на весенний авитаминоз и переходный возраст, которые как они считали вот-вот должен был начаться. Отчасти они были правы.

Через пару дней после майских праздников, Глеб заснул прямо на уроке алгебры. Этот урок стоял в расписании последним, после него все шестиклассники отправлялись домой. Кабинет алгебры был в этот день занят старшеклассниками, они писали городскую контрольную, и урок учительница решила провести в музыкальном классе, где сейчас никто не занимался. От остальных школьных помещений он отличался тем, что в нем стоял рояль. Старый, немного расстроенный, но все же выдававший под неопытными детскими пальцами набранную мелодию. Больше на нем никто не играл – учителя музыки в школе давно никто не видел. Эта вакансия пустовала еще с прошлого года, и урок музыки вел обычно кто-нибудь из свободных учителей. Ни на одном музыкальном инструменте они играть не умели, нотной грамоты тоже не знали. И поэтому уроки музыки сводились в лучшем случае к прослушиванию пластинок на стареньком проигрывателе, а в худшем – к нудному записыванию биографий музыкальных классиков. К роялю подходили и играли обычно на переменах перед уроком кто-нибудь из девочек, посещающих музыкальную школу. До этого дня Глебу было на всю эту музыку плевать. Слуха у него не имелось «по определению», как сказал отец, и хоть дома у него стоял кассетник, в комнате он выполнял чисто декоративную функцию. Музыки Глеб не любил вообще, никакой. В этот день он сам не заметил как задремал. В последнее время такие незаметные переходы из реальности в мир зыбких миражей с ним случалось очень часто. Дрема в какой-то степени заменяла ему спокойный сон, которого не хватало по ночам, поэтому он старался садиться на последние парты. Там можно было не беспокоиться, что тебя выдернет из сладкой полудремы окрик учительницы и ты будешь как дурак стоять перед всем классом и хлопать глазами, не зная что ответить на заданный вопрос. Нет, конечно оставалась вероятность, что учительница заметит, что он спит, а не слушает, но на задней парте она была все же меньше. К тому же имея репутацию твердого четверочника, Глеб, недавно решив трудную задачку перед всем классом, мог не опасаться что его неожиданно вызовут к доске. Но на этом уроке все пошло наперекосяк. Его опять вызвали к доске, где он изо всех сил напрягая память и мозги все-таки решил пример из учебника. До конца урока оставалось несколько минут и учительница задала домашнее задание, сказав, что начинать его делать они могут уже прямо сейчас, а сама занялась проверкой тетрадей другого класса. «Ну еще чего! Дома сделаю, сейчас все равно башка не варит», – подумал Глеб и решил прилечь прямо на стулья, благо сидел он один. Свою сумку с учебниками он положил под голову в качестве подушки. В классе этого никто не заметил, кто-то решал упражнение, чтобы дома побольше времени осталось, кто-то просто тихо болтал или играл в морской бой, а учительница уткнулась в тетрадки. Сказалось напряжение последних недель и сегодняшнего дня. Поэтому привычно положив голову на руки и мгновенно задремав Глеб не заметил, как обычная дрема, нечто среднее между сном и явью, постепенно превратилась в сон, привычно ставший кошмаром. Глеб снова увидел себя в бункере, вот уже на мониторе перед ним разворачивается карта вымышленного Континентального Союза, с пометками ракетных баз. Откуда-то издалека раздается школьный звонок. Слышатся неясные голоса. Глеб не может вспомнить происхождение этих голосов, но на мониторе уже включился сигнал оповещения о ракетно-ядерном ударе. Глеб срывает с шеи ключ и пытается засунуть его в замок пульта, но ничего не получается – ключ не подходит. И вдруг кошмар стал таять, отступать. Ключ все еще никак не вставлялся в замочную скважину, когда раздались тихие спокойные звуки рояля. Потом исчезли страх и напряжение. Медленная красивая мелодия словно прогнала их прочь, как морская волна сметает мусор с берега. Последним исчез уже не страшный, и ставший каким-то нереальным, бункер. Глеб теперь стоял на высоком балконе. Вокруг него туманный, но теплый день, а перед ним раскинулся желтый осенний лес. Стало невыразимо хорошо и спокойно. Картина перед глазами снова сменилась. Вот он идет по улице и с кем-то разговаривает. Глеб поворачивает голову и видит что это Нелева. Она смеется и о чем-то ему рассказывает. На ней обычная школьная форма – коричневое платье и черный фартук, а Глеб одет в рубашку с эмблемами и зеленый офицерский галстук. Но сейчас он почему-то стесняется своей формы, которой раньше гордился. Кажется что все прохожие должны на него обращать внимание. Он думает что надо бы ее снять, но не пойдешь же по улице полуголым, хоть вроде лето вокруг и жарко. Глеб уже расслабился, наплевав на все приличия, и начал расстегивать пуговицы, как неожиданно проснулся. Он лежал на стульях в душном и пыльном после занятий классе, под головой у него была его школьная сумка, но вот музыка осталась и наяву. Еще не до конца придя в себя после сна он одной рукой протирал глаза, а на другой приподнялся над партой. В классе никого не было. А за роялем сидела Нелева и старательно играла. Глеба она не видела, полностью погрузившись в исполнение неизвестной, но прекрасной мелодии. «Вот те раз, уроки закончились, а я и не заметил, – подумал Глеб, останавливая взгляд на Ленке. Тихая мелодия успокаивала и к тому же Глеб не чувствовал себя после этого сна уставшим и напряженным как в последнее время. Нелева не видела его она вся сосредоточилась на игре. Она вся была погружена в мелодию, иногда ее губы шевелились, словно она тихо подпевала сама себе. А иногда немножко улыбалась одними уголками губ. Ее лицо в этот момент становилось необычно добрым и ласковым. Глеб неотрывно смотрел на нее. „Странно, вот она играет сейчас так здорово, и сама такая красивая, а я раньше не замечал“, – размышлял он. Тем временем Ленка сыграла окончание и тут заметила что в классе она не одна. Улыбка мгновенно исчезла, и она строго и немного презрительно посмотрела на Глеба. Словно он застал ее за чем-то постыдным.

–Сыграй еще, – робко попросил Глеб. Нелева ни слова не говоря начала играть собачий вальс который знала половина класса и который давно всем надоел. Причем старалась как можно сильнее и резче бить по клавишам, из-за чего звучание становилось еще противней. Окончив играть она снова посмотрела на Глеба так, как-будто тот хотел с ней драться: с агрессией и в то же время холодно-презрительно.

–Спасибо, – равнодушно поблагодарил Глеб, имея в виду не этот собачий вальс, а предыдущую мелодию.

–Пожалуйста, – язвительно ответила Нелева и подхватив свою сумку выбежала из класса. Глеб остался один, он сидел за партой и размышлял. «Странные они – девчонки. Не знаешь что от них ждать. Вот Нелева например. Ну что такого я ей сделал, просто попросил сыграть еще что-нибудь, или повторить ту мелодию что она играла. Ведь в музыкальной школе занимается, а она мне назло собачий вальс по клавишам настучала. Это и я могу сделать, – Глеб покачал головой в знак сожаления и взяв сумку неторопливо направился прочь из класса, – нет, с ракетами все же проще: координаты цели, время полета: и в том месте все превращается в радиоактивную пыль». Он по лестнице сбежал на первый этаж, миновал входные двери и выбежал на весеннюю улицу. Глеб невольно отвлекся от своих мыслей, все продолжая вспоминать приятный сон. А главное сам улыбнулся хорошей солнечной погоде и теплому ветру. Начинать ядерную войну ему как-то расхотелось. Ирреальный мир на время отпустил его, а ракета с имитатором ядерного взрыва и бункер откуда можно в любой момент произвести запуск стали далекими и неинтересными.

В этот день Глеб против обыкновения не спускался в подвал, а пошел с друзьями на пруд. Ромка взял удочку, но рыбы они не поймали, зато здорово повеселились бегая по берегу и кидая камни в воду, пытаясь при этом сделать так чтобы брызги обязательно попали на другого. Возвращаясь домой уже под вечер Глеб невольно загляделся на предзакатное небо. Ало-розовое на западе, оно постепенно переходило в темно-синий цвет на востоке. «Я не желал бы сжечь небо, хотя бы потому, что оно такое красивое», – подумал он, но тут же отогнал эту мысль, настолько она показалась ему глупой и нелепой. Тут как раз им повстречались девчонки из его класса, и начался обмен «любезностями». Досталось прежде всего его рубашке и старым резиновым сапогам Лешки. Ребята вместе с Димкой тоже в долгу не остались, сказав пару оскорбительных и довольно глупых насмешек, после чего обе компании разошлись в разные стороны. Такие встречи часто бывали, но в этот раз Глеба отчего-то покоробило что среди девчонок оказалась Нелева и именно она старалась задеть его больше всех остальных. Но все-таки Глебу этот день запомнился как очень хороший. Засыпая, он, предвидя возвращение ночных кошмаров, старался получше запомнить его, прокручивая как в кино наиболее приятные и светлые моменты.

Следующая неделя выдалась прямо противоположной по погоде. Пошли дожди и заметно похолодало. Без куртки пойти в школу, не говоря уже о том чтобы снять пиджак и речи не могло быть. Глеб любил это время, середину-конец мая, когда летняя теплота давала о себе знать в полную силу и можно не надевать такой казавшийся теперь неудобным и тяжелым школьный пиджак, а ходить в одной рубашке. А самое главное, впереди отчетливо чувствовалось наступление летних каникул. Целых три месяца полной свободы – отсутствия уроков, домашних заданий и нудных походов в школу. Но в этот раз все пошло по другому. Мало того что неделя выдалась холодной и дождливой как осенью, так еще и в классе отношения с ребятами обострились. Нелева рассказала всем, что у Глеба с мозгами не в порядке, и вообще его наверно скоро переведут в школу для дураков. Началось все когда она с несколькими подружками подошла к нему на перемене. Глеб сидел и пытался сосредоточиться на стихотворении, которое не выучил дома. Вчерашний вечер он просидел в подвале у пульта, играя с друзьями в компьютерные игры и начало ядерной войны. Ночью, как обычно его посетили страшные и тревожные сны.

–Слышь, Брусникин, – начала Нелева, – вот ты как-то говорил, что можешь начать войну, – она хитро улыбнулась, – еще ключ мне показал. Это правда?

Глеб только молча кивнул в ответ, разговаривать ему сейчас не хотелось, и вдобавок стихотворение никак не запоминалось.

–И как это ты сделаешь? – Глеб не заметил ехидного тона в ее голосе.

–Ключом активизирую пульт, введу пару кодов, а потом…, – он сделал паузу, по прежнему уставившись у учебник, – а потом все. Нажимаешь Красную кнопку и через тридцать секунд боеголовка взорвется.

–А ключ можешь показать? – невинно спросила Ленка.

Глебу сейчас больше всего хотелось, чтобы от него отстали, поэтому он вытащил из-под воротника блестящий ключ на цепочке и молча показал его Нелевой и столпившимся вокруг них девчонкам.

–Ну что я вам говорила, – со злорадством произнесла Ленка и покрутила пальцем у виска, – у него не все дома. Лечиться пора.

С этими словами она развернулась и ушла. Девчонки еще немного посмеялись над Глебом, но видя что он никак не реагирует отстали. Брусникин сидел и смотрел в учебник. Буквы слились в какие-то каракули, текст стал расплывчатым и мысли потекли совсем в другом направлении. «Ну что я ей такого сделал?! За что она меня достает? – невольно начинал злиться он, – я же к ней не лезу и не цепляюсь. И так ночью засыпаю с трудом, так теперь еще эти пристают». В классе к Глебу до этого было нормальное, равнодушно-снисходительное отношение. Но теперь его стали часто задевать, смеясь над рубашкой и ключом под ней. А на уроке физкультуры, проходившем через несколько дней, произошел случай, чуть не выведший его себя.

Погода в этот день видимо вспомнила, что на улице весна. Солнце ярко вовсю засветило с раннего утра и значительно потеплело, а к полудню высушило почти всю влагу на улице, за исключением больших луж. Когда Глеб утром шел в школу над землей даже стояла теплая туманная дымка, сквозь которую весело светило солнце. Настроение у него поднялось и Брусникин, шел в школу почти в радостном расположении духа, особенно когда вспоминал, что до каникул осталась всего одна неделя. Школьный день проходил, как обычно. Уроки чередовались с переменами, и Глеб спокойно относился к насмешкам, не обращая на них внимания. В последнее время он еще больше замкнулся в себе. Сидя один на переменах он часто представлял себя в бункере начальником стратегической военной базы Континентального Союза. В воображении он принимал сообщения и отдавал приказы, отражая ядерное нападение противника. Несуществующий мир грез и фантазий почти полностью перетянул его на свою сторону.

Предпоследний урок физкультуры выдался такой же как всегда. Физрук сказал, что хоть на улице и тепло, но заниматься они будут в зале. Он забыл сказать насчет спортивной обуви для улицы, и не все ее сегодня принесли. Класс повздыхал немного, всем хотелось туда – на школьный стадион, где чувствовалась приближающаяся свобода каникул. Но делать было нечего и ребята побегали несколько кругов, потом залезали по очереди на канаты, а затем физрук дал им волейбольный мяч, сказав, что он сейчас занят и они могут поиграть в вышибалы. Это известие было встречено «на ура» и быстро разделившись на две команды класс начал игру. Глеб оказался в той команде, по которой кидали мяч. Он не особо усердствовал, уклоняясь от него. Признаться честно, ему хотелось, чтобы его «вышибли» поскорее и он ушел отдыхать на скамейку. Но спортивный азарт давал о себе знать и к тому же по нему особо не целились, считая слабым игроком. Поэтому Глеб сам не заметил как так получилось, что он остался на середине площадки один. Это означало, что если в него не попадут в течении десяти бросков – его команда победит. И тут Нелева, игравшая в другой команде громко крикнула:

–Эй, Брусникин, посмотри что у меня есть!

Глеб увидел что в руке она держит его ключ от пульта. Ключ повернув который, можно открыть дорогу в небо ядерным ракетам.

«Нет, пройти в мальчишескую раздевалку и взять мой ключ это уже наглость! Есть же неписаное правило, которое все соблюдают: мальчики не заходят к девочкам в раздевалку и наоборот», – первое что промелькнуло у него в голове, а потом на смену возмущению пришла холодная страшная ярость.

–Ну что, слабо отнять?! А? Брусникин? – продолжала издеваться Ленка, помахивая ключом, тут Глеб заметил что в другой руке она держит мяч. «Значит хочешь поиграть?», – ярость превратилась во что-то более сильное, Глеба заполнила холодная ненависть, проникая в каждую клеточку. Эта маленькая сволочь стащила его ключ от пульта. Ключ от ракеты, ключ от мечты. Он может сейчас подойти к ней и просто вырвать его, но этого недостаточно. Глеб захотел выиграть его, доказать самому себе, что так просто он от своего иллюзорного мира не отступиться. Он начальник ракетной базы, военный специалист, перед ним всего-навсего нетривиальная задача: выдержать десять бросков этого дурацкого мяча. Увернуться от него десять раз. Тем более что кидать эти мячи будет Нелева. Теперь она стала его врагом. От того, что он расставил все по своим местам, Глебу стало спокойней. Гнев совсем исчез осталась ярость и злость.

–Эй Нелева! – закричал он в ответ, так что все этому немного удивились, – а давай так – попадешь в меня хоть один раз из десяти, ключ твой. А нет – ты сама его мне отдашь! Сразу же!

Вместо ответа Ленка с силой метнула в него мяч. Глеб увернулся, это было несложно сделать, так как мяч был направлен точно в него, а стоял он от Нелевой, достаточно далеко чтобы успеть увернуться.

–Раз! – закричали ребята из его команды. Начался отсчет. На той стороне поймали мяч и снова бросили его в Глеба – опять промах.

–Два!

Он стоял на середине площадки, стараясь не отходить далеко в стороны чтобы потом никто не сказал, что он бегал «огурцом», то есть по невидимому овалу. Такой прием конечно облегчал задачу но Глеб хотел выиграть честно. Ленка была одним из самых сильных игроков в вышибалы. Ловкая и меткая, несмотря на свой небольшой рост, она кидала мяч так, что он обязательно в кого-нибудь попадал, а будучи сама «вышибаемой» часто оставалась именно на эти решающие десять бросков. И часто выручала команду за которую играла, попасть в верткую Нелеву было не так-то просто. С другой стороны площадки в Глеба кидали мяч разные ребята, но с этой – только Ленка. Остальные как бы признав ее лидерство даже немного отошли в стороны. Глеб немного присел, так чтобы можно было легче увернутся от мяча, но смотрел он не на мяч, а на Ленку. Прямо ей в лицо. Она тоже сосредоточенно глядела на Глеба стараясь определись в какую сторону он не готов увернуться. Бросок. Глеб интуитивно почувствовал куда она целиться и присел. Мяч просвистел у него над головой.

–Три!

Послышались крики поощрения и невольного восхищения, никто не думал, что Брусникин увернется от такого броска.

–Давай Брусникин! Еще немного осталось! – подбадривали его ребята из его команды. Трудно сказать чего здесь было больше – искреннего «боления» за играющего или нежелания проигрывать. Снова бросок и снова мимо.

–Четыре!

Ленка поймав мяч тут же швыряет его в ноги Глебу, но он высоко подпрыгивает.

–Пять!

–Подавайте быстрее мне! – закричала Ленка, – не давайте ему остановиться. Закидаем его!

Она выбрала самую правильную тактику. Если швырять мяч очень быстро, то тот в кого он летит не успеет сосредоточиться и быстро сделает ошибку.

–Шесть!

Глеб опять уворачивается от летящего мяча. Волнение в его команде растет. Он еще никогда так хорошо не играл.

–Семь!

Тут и в команде противника начинают волноваться. Проигрывать не хочется никому.