Счастливый случай

Не знаю, зачем я написал эту выдуманную историю, но вот "нашло" за вечер, после того, как я достал из шкафа свою старушку-шестиструнку, и впервые за двадцать лет сыграл пару песен. А пальцы то не забыли эти аккорды…, жаль, что иногда мы сами свою любовь засовываем глубоко…., в шкаф, и забываем былое…

*                                         *                                             *                                       *

Мите было пять лет, когда он впервые услышал гитару живьем. Пришёл дяденька незнакомый к маме с этим деревянным инструментом. Они пили прозрачную гадость и заедали магазинными, слипшимися пельменями…, а потом этот незнакомец стал играть на гитаре. Пел он ужасно…, но как играл! Он ловко водил по грифу пальцами левой руки, а другой выщипывал струны. Музыка завораживала, слов Митя не понимал, да это ему и не нужно было. В этот момент он парил в небе, закрыв глаза. Мама с дядей смеялись, смотря на Митю, а ему было плевать. Он расправил руки и пританцовывал под такт звуков. Потом маме и дяде наскучило, и они заперли его спать в детской. Но Митя не заснул…, он стоял у двери и прислушивался…, он ждал, когда дядька опять начнёт играть на гитаре. Что-то скрипело и трещало, мама зачем-то стонала, дядька пыхтел как еж…, но в тот вечер больше не заиграла гитара, расстроенный, он так и заснул под дверью.

Через неделю всё повторилось…, и дядька, и гитара, и опять скрипы и стоны…, зачем мама с дядей делали друг другу больно, было не понятно, но спрашивать об этом Митя не хотел, он хотел только одно – слушать эти струнные перепады, с тихим постукиванием от проводки подушечек пальцев по грифу.

Через пару месяцев, дяденька доверил подержать гитару Мите. Это был самый лучший день в жизненном отрезке от нуля до пяти лет. Пока дядя с мамой делали друг другу болезненные гадости, Митя сидел в своей комнате и теребил струны. Звуки были совсем не похожими на дяденькины, но он был уверен, что разгадает секрет восхитительного звучания. Потом, поздно вечером, был скандал – мама и дядя кричали друг на друга, что-то разбивалось, а после, дяденька выскочил из квартиры…, как оказалось со временем, навсегда. За гитарой он так и не вернулся…, это было продолжение счастливых дней для мальчика. Ну и что, что мама неделю ходила с фиолетовой гематомой вокруг левого глаза, зато Митя остался обладателем потёртой «шестиструнки».

К шести годам он разгадал тайну музыкального «перепада», «боя» и других, собственно выдуманных стилей игры. Любимая мамочка включала магнитофон с альбомами Высоцкого, Токарева, АББы, БониэМа, Круга, Магомаева, Майкла Джексона и других разноплановых музыкантов. Одевала сыну наушники и уходила в свои «апартаменты» с очередным дядей глотать всякую жидкую дрянь. Всю эту какофонию, с открытым ртом, Митя прослушивал с большим удовольствием, а потом, он наигрывал услышанное, и надо сказать, у него вскоре стало получаться.

В семь лет он пошёл в школу, пять – шесть часов учёбы без музыки, для Мити были пыткой. Почти год он продержался в постоянном мучении, научился худо-бедно писать, да читать и, в конце концов, бросил туда ходить, зачем переводить столь драгоценное время. Мама стала почти невменяемой, лицо опухшее, с узкими щелочками, вместо глаз. Так что, особо она и не контролировала сына. Её мысли были заняты только одним – где раздобыть денежки на очередную попойку. Мебель, вещи и посуда, почти всё было продано, но только не гитара, её Митя оберегал как зеницу ока от алчных посягательств родительницы….

Музыка – это духовная пища, многие ей насыщаются почти физически, но в реальности, увы, бывает немного по-другому. Еды в доме не хватало. Мамочка превратилась в иссохшую старушку с выцветшими глазами и потерявшую цель в жизни. Так, в девять лет, Митя превратился в Димку, и он вынужден был войти в когорту нищенской братии. Гитара превратилась в инструмент заработка.

Он спускался в подземный переход, устраивался на ступеньках лестницы и занимался любимым делом –  играл на «шестиструнке» в своё удовольствие. Репертуар у него был грандиозным, он помнил почти все услышанные композиции и умудрялся извлекать все ноты из струн, без основ, этой самой, нотной грамоты. Поначалу, его гнали с перехода другие бродяги, не хотели делить зону…, но потом перестали. Димку, за такой феноменальный талант, зауважали. Даже милиция не трогала его, он стал неприкосновенным. Мальчик просто сидел и играл, закрыв глаза от наслаждения. Перед ногами лежала небольшая, открытая дамская сумочка матери, в неё кидали мелочь прохожие. Появились постоянные «бросающие» – они приходили просто послушать Димку, так как обилие разноплановой музыки удивляло людей. Местные продавцы из ларьков, бутиков или просто, прилавков, любили этого безобидного мальчика-вундеркинда. Его прикармливали, приносили обувку да одёжку. Все знали про незавидную судьбу пацанёнка и его беспробудную…., мамулю, которая приходила часа в три дня и забирала содержимое сумочки на свои цели.

И вот однажды, к мальчишке подошёл мужчина предпенсионного возраста, с небольшим животиком. Он был один из тех людей, которые часто проходили именно в этом месте в обеденное время. Он дождался, когда маленький музыкант доиграет очередную мелодию и сказал:

– Привет! Мальчик, ты мне нужен! – так и случилось. Жизнь Петьки с этого дня переменилась на 180 градусов. Это был хозяин небольшого ресторанчика, Сергей Иванович. Дела у него шли по нисходящей, с каждым новым месяцем доход падал, и клиентов становилось все меньше. Он уже подумывал признаться себе, что хватку потерял, и пора бы уйти на пенсию. И тут, в очередной раз, слушая этого мальчишку, его осенило! Надо установить сцену в зале и поставить микрофон для этого пацанёнка. А Петьке было всё равно где играть, потому что он «улетал» во время своих выступлений. Он плохо считал, совсем не разбирался в людях, ему никто не читал литературу, был по существу необразованным человеком…, но когда он начинал задевать пальцами струны, то вокруг всё менялось и преобразовывалось.

К шести вечера, Димка приходил в ресторан. Проходил на свою сцену, садился на стул и пару минут настраивал инструмент. В это время айтишник ресторана, по совместительству звукооператор, настраивал микрофон и музыкальную аппаратуру, если можно так сказать про четыре колонки и усилитель. После чего, мальчишка начинал играть с закрытыми глазами. У него не было системы плей-листа своих композиций, но играл душой то, что на данный момент взбрело в голову.

За месяц у Сергея Ивановича доход вырос в два раза, а через полгода – в десять раз. Вот так иногда бывает – обычная «шестиструнка» и талант, притягивают людей, как лампочка – мотыльков.

Каждый день, Сергей Иванович отсчитывал энную сумму трясущейся мамуленьке Димки, та, довольная, удалялась – усугубляя свой полёт на дно. Через три месяца «дно» было достигнуто…, в приступе «белой горячки» она сиганула вниз с шестого этажа…, на кухонном столе осталась недопитой бутылка от дешёвого виски. Когда её хоронили, среди «провожающих» собутыльников, закрепилась мысль об ошибке в выборе алкоголя, если бы была бы простая, «беленькая», то ничего бы такого не случилось.…. «Прожженные» имели право на свою правду, а вот Димке было не до таких делем, он просто стоял у могилы и с нетерпением ждал завершения всех этих церемоний…, в квартире его ждала гитара.

Сергей Иванович, быстренько воспользовался ситуацией. Кое-кому сунул денежки, кое-где написал кучу заявлений и прошений, а через неделю уже оформил опеку, по всем правилам. Закон наш как дремучий лес, но зная тропы и направления, можно найти выход и из него. Так Дима оказался в окружении чужих ему людей, но положа руку на сердце, будучи с матерью, он и не чувствовал особо любви от усопшей.

Почти ничего не поменялось в распорядке Димки, разве что его стали кормить сытней, и спать укладывать в более мягкую постель, но такие мелочи для мальчика были безразличны. Весь его мозг был занят только музыкой, он даже сны видел зацикленные и замузыцированные  на гитарном грифе. В свободное от игры время, он слушал плеер в наушниках. Приёмный отец, постоянно снабжал его новыми альбомами, так как очень был заинтересован в меняющемся репертуаре.

Прошли годы. Ресторан вошёл в кулинарную элиту города, все постоянные клиенты ходили на «Диму-шестиструна», так, с любовью, в народе прозвали этого гения. Конечно же, людей мало интересовала еда, все слушали журчащие перепады, громыхающие бои и переливающие каскады. Мальчик превратился в стройного голубоглазого парня. Когда он играл, от него исходил необычный свет, то ли софиты влияли на это, то ли «божий перст». Конечно же, люди разные, и нашлись агнцы, утверждающие второе….

И вот в один из очередных вечеров, парень играл как обычно, наслаждаясь звучанием своей гитары. Неожиданно, все увидели, как исходящее от него сияние пропало, именно так утверждали впоследствии почти все присутствующие. Дима перестал играть и посмотрел на зрителей, в зал.

– Надоело… – пробормотал Дима-шестиструн одно лишь слово, усиленное аппаратурой с микрофоном, и поэтому услышанное всеми.

Взвалив на плечо гитару, он пошёл к выходу, на улицу. Люди в недоумении шептались, провожая парня удивлёнными взглядами. Дима-шестиструн ушёл в неизвестном направлении. Куда он направился и зачем – никто не знал, просто растворился в городских трущёбах. Потом уже и полиция, и нанятые частные сыщики, сбились с ног, ища парня, но все поиски были безрезультатны. Через пару лет Сергей Иванович обанкротился, и отдал за долги свой ресторан, матеря пропавшего парня…. Город забыл былого своего музыкального героя-вундеркинда, он как метеорит – ярко пролетев в атмосфере, сгорел бесследно…..

*                                          *                                            *                                       *

Дима-шестиструн шёл три года на юг. В дороге играл на своём инструменте, и этим подрабатывая себе на пропитание и одежду. Наконец он оказался на берегу у Индийского океана. Зайдя по колено в тёплую воду, он ударил по струнам. Небольшой бриз обдувал его заросшее скудненькой бородкой, лицо. Солнце неуверенно всходило с горизонта, освещая своими лучами парня. И снова Дима-шестиструн засиял…..

Дайте мне минут десять, пожалуйста….

Он, с трудом переваливаясь, шатающей походкой подошёл ко мне и с хрипотцой мяукнул. Я сижу в кресле и смотрю на него. Шерсть торчит клоками, усы завиваются, как будто подплавленные огнём, у уголков больных глаз мокрые, гнойные подтёки.

– Что, Барс? Тяжело самому запрыгнуть? – ласково спрашиваю я кота.

Требовательно, в ответ на мой вопрос, прохрипел своё мяу, Барс, не отводя от меня своего взора.

Я вспомнил как лет десять назад, он заскакивал с разбегу на шкаф и впрыгивал в пустой, картонный ящик. Сколько было энергии и драйва в нём тогда, сейчас, глядя на него, даже не верилось в былую прыть.

– Ладно, Барсюша, пойдём, помогу…. – Я нагнулся, взял его в руки и положил к себе на колени. Он немного поелозил и устроился на них, тяжело дыша – слышны порывистые и сумбурные вдохи и басистые выдохи.

Однажды, в далёкие времена, нас с женой разбудил громкий шум и грохот. Мы включили свет и увидели Барса с горящими глазами и со стоящей дыбом, шерстью на затылке. Он дышал как паровоз и что-то прижимал лапой. На нас кот не обращал совершенно никакого внимания, мы ему были не интересны. Его обуял первобытный, охотничий инстинкт. Мышка, глупое создание, ошиблась с квартирой, зайдя к нам. Барс эту потеряшу подбрасывал, ловил на лету челюстями, опять подкидывал, а мы стояли и боялись к нему подойти – кот был грозен и страшен. Жена сообразила и предложила Барсу любимый его корм, в обмен на маленькую тушку мыши. Почти две минуты мы подсовывали ему эту замену, согласия не произошло, но отвлечь на пару секунд от мыша, нам удалось. Мы успели завернуть в бумагу трупик, и выкинули в окошко. Еще полчаса с горящими глазами, Барс носился по квартире в поисках потерянной жертвы. Вот тогда он дышал – по-зверски и дико….

…А сейчас лежит и хрипит, как будто болеет астмой, и я чувствую это клокотание в лёгких….

– Барс, успокойся…, всё нормально…. – я глажу его под ухом, он устало и как-то беззащитно, утыкается горячим носом в мою коленку, мои волоски на ноге улавливают его тёплое дыхание….

…Ночью, он своим массивным пятикилограммовым телом устраивался на мой бок, в тот момент, когда я видел самый смак очередного сна. В каком-то странном упоении, он впивал свои коготки, перебирая их по моей коже. Я с ворчанием просыпался, но эта кошачья нежность мою злость убивала в самом зародыше. Вздыхая, я гладил его, а он включал свой моторчик мурлыкания….

– Малыш, мальчик мой…, держись…. – чуть дрогнувшим голосом я бормочу Барсу, его ухо настораживается от моих слов – он меня слышит. Я протягиваю свою ладонь, он головой пытается втереться в мою руку, тыкая свой нос, как будто просит, чтобы я ему помог избавиться от боли…, или старости….

Лет восемь назад, мы его потеряли в нашей квартире…, всё обыскали, не откликается…. Мы выбежали на улицу, мало ли…, и нашли его под окном, вжатого в землю от страха. Он упал с пятого этажа, выжил и почти без повреждений, но напугался до чёртиков. Когда я его подобрал, он вцепился когтями в меня и, одичавши, смотрел по сторонам, пока я его нёс домой. Жена почти плакала, я тоже был под сильным впечатлением…, но в глубине души мы были рады, что он выжил…. Маленькая мелочь – через пару дней у него выпали два клыка, но это такая мизерная расплата за пятнадцатиметровое свободное падение….

…И сейчас он верит в меня и ждет моей помощи, почти плачет, хотя как можно сказать такое про кота. Где-то там, едет ветеринарная служба, но разве это объяснишь животному…, по губам мне, по губам, какое же это животное…, это член семьи… Я с трудом сдерживаю себя…

– Барсюта, держись…, родненький… – он впивается когтями в мои колени, я глажу его некогда рыжую шерсть, теперь поблекшую по истечении времени….

Я его впервые увидел в цеху, маленький серый комочек, почти чёрного цвета…. Покорил он меня, когда во время перекура, он цепко стал взбираться по моему суконному костюму и мяукать. Он выбрал меня. Сердце моё дрогнуло и после душевой, в конце смены, я зашёл в слесарку, и засунул это создание в обычный, чёрный пакет и привёз домой. Побаивался реакции жены, но зря…, она влюбилась в этот шерстяной комочек. Каково же было удивление, когда мы его помыли…, и он оказался рыжим созданием…, и как гадкий утёнок превратился в шикарного, здорового кота….

…Он вытягивается в полный рост, делает пару вздохов и успокаивается. Его голова так и остаётся в моей ладони. Я сижу и плачу, плечи мои трясутся…. Пятнадцать лет он был с нами, а перед глазами стоит этот маленький заводской комочек, ползущий по рабочей робе….

Трезвонит дверной звонок, это ветеринары…, а может жена…, а может сын…, а мне сейчас всё равно, я плачу и не хочу, чтобы меня видели такого…. Дайте мне минут десять, пожалуйста….

За мечты!

– Говорят – все люди хоть в чём-то, гениальны, просто не каждый находит свой талант. С этим можно согласиться – но отчасти…. Если вдуматься, население нашей планеты почти три миллиарда, и что же это получается? Все гении? Ты вот гений…, я тоже, и тот человек, который сейчас вытирает свои руки об штаны после гамбургера?… – Андрей посмотрел на указанного Тимуром посетителя, тот, как будто для доказательства своего статуса, в довесок, чесал ещё и паховую зону.

– Что-то я сомневаюсь, в натуре, в этом чуваке…, мне кажется он дибил! – загоготал Андрей. Тимур вздохнул от смеха своего друга. Они уже пятнадцать минут ждали свой заказ за столиком небольшого кафе.

– Нет, серьёзно, Андрюха! Вчера я смотрел программу про аутиста, так, представляешь, он любую услышанную музыкальную композицию повторяет на пианино… Дурак дураком, а вот может же, при этом, не зная нотных грамот!

– Я тоже могу сбацать на гитаре пару песен, и далёк от этих нотных грамот….

– Да я, Тим не конкретизирую, я просто с философской стороны зашёл, всеобъёмно, так сказать….

– Ну, ты учёный, тебе видней…, мы институты не заканчивали…, но иногда вот как подумаешь о жизни…, аж мураши по коже бегут….

– Мальчики, ваше пиво! – наконец подошла официантка с заказом на подносе, прервав разговор двух приятелей. Те заворожено смотрели на выставляемые хмельные напитки. Пена красиво украшала верхушки шести кружек, акцентируя взгляды. – Сухарики за счёт заведения!

– Спасибо, красавица! Пожалуйста, минут через двадцать, по возможности, подойдите к нам за вторым заказом.

– Хорошо, мальчики! – кивнула головой официантка немного кокетливо и удалилась.

– Ну, за встречу, Тимка! Почти десять лет ведь не виделись! – не выдержал Андрей и поднял для тоста «пол-литра».