Цветные этюды

– Вы знаете, кто я такой? – поинтересовался главный, с непонятным любопытством заглядывая в глаза Елагина.

– Я догадываюсь, – неуверенно ответил Елагин, голос его дрогнул. – Вы товарищ Тито.

– Да, – с явной гордостью и нескрываемым удовольствием от оказанного впечатления подтвердил главный, словно старого знакомого похлопал Елагина по плечу и движением руки предложил сесть на стул.

– Да, я Тито, – с театральной торжественностью повторил лидер югославских коммунистов, обошёл широкий стол и сел в своё кресло. – Как вы думаете, товарищ Елагин, мы первый раз с вами встречаемся?

Елагин был совершенно сбит с толку: мало того, что его с непонятной целью пригласил к себе коммунистический вождь, так он ещё и говорил с ним языком загадок. Всматриваясь в улыбающееся лицо, Елагин готов был поклясться, что, хоть и знал его по многочисленным описаниям, видел его впервые в жизни.

– Не буду вас более смущать, – Тито перешёл на русский язык. – Всё равно вы меня не вспомните, как бы ни старались, а вот я вас запомнил очень хорошо… Август восемнадцатого, бой в районе Вольска, не припоминаете?

Елагин растерянно кивнул, хотя ясности это напоминание не придало никакой.

– Я был одним из тех красных интернационалистов, которых вы помиловали тогда, – объяснил Тито. – В тот день я обещал себе запомнить фамилию того человека, которому обязан своей жизнью и отплатить ему добром в случае встречи. Я знаю, что белые тогда расстреливали всех иностранцев, которые попадали им в плен, – таковы были нравы той войны. Но вы поступили по-другому, и тем самым спасли не только меня от смерти, вы спасли и наш народ, и нашу страну Югославию, – с абсолютной серьёзностью заявил Тито.

Новость ошеломила Елагина, а искренняя патетика, с которой она была сообщена, немного даже напугала. Елагин не нашёлся что ответить.

– Я… Для меня это такая честь… и такая неожиданность, – бормотал он, пытаясь всё-таки найти приличествующие обстоятельствам слова и вспомнить наконец все обстоятельства того давнего боя под Вольском.

Тито видел трудности русского офицера. Он ободряюще положил свою руку на плечо Елагина и снисходительно улыбнулся.

– Признаюсь, я не ожидал увидеть вас на нашей стороне баррикад, но, честное слово, очень рад таким обстоятельствам, – сказал Тито. – Мне всё равно, кем вы были ранее и против кого воевали, вы сейчас с нами, а наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами! – процитировал он Молотова и по-деловому перешёл к более конкретным предложениям: – Ваш опыт боевого офицера, командира – о, я хорошо помню, как вы всыпали нам тогда под Вольском! – сейчас, как никогда, востребован. Мне нужны такие люди в Верховном штабе. Мы создаём новую югославскую армию, и профессионалы нам крайне необходимы. Уверяю, вам мы найдём достойную должность при штабе… Итак, ваше решение?

Пауза в несколько секунд – вот и всё время, какое глава югославских партизан мог дать для обдумывания ответа.

– Спасибо, товарищ Тито, за предложение, вы оказали мне высокую честь, – ответил Елагин, когда секундная пауза вежливости истекла. – Я очень ценю ваше доверие, но я думаю, что мог бы сделать ещё много полезного в отряде Ковача. Я хочу и готов доказать именно на передовой линии, что русские не жалеют своей крови для освобождения братской Югославии от фашизма.

Ответ русского понравился. Тито окинул задумчивым взглядом Елагина, давая понять, что окончательное решение здесь принимает всё-таки он.

– Ну, что ж, хорошо, пусть будет по-вашему, – согласился Тито. – Только обратно вы вернётесь не рядовым бойцом, а командиром отряда. Горана сделаем вашим заместителем, он ещё молод и должен набраться опыта.

– Но…

– Я не приму возражений. Завтра же подпишу приказ о вашем назначении, а пока отдыхайте, товарищ Елагин.

Когда русский вышел, в комнату заглянул невысокий мужчина во френче.

– Всё слышал? – спросил его Тито; тот кивнул. – Глаз не спускать с этого русского. Хорошо, если он играет по-честному и принесёт нам пользу, а если нет, то решение должно быть только одно.

Мужчина во френче снова понимающе кивнул.

Западная Босния, август 1943 г.

Сорок третий год стал одним из самых тяжёлых для Югославии. Понимая, что контроль над территорией постепенно уходит, что партизанское движение ширится и превращается в широкий фронт сопротивления, способный выставить уже армии подготовленных бойцов, немцы решили перехватить инициативу. В начале года после личного распоряжения Гитлера в партизанские районы Югославии были переброшены несколько немецких, итальянских и хорватских дивизий. Начались полномасштабные военные действия с применением танков и авиации.

Весной, зажатый с одной стороны немецкими карателями, со второй и третьей хорватскими и итальянскими частями, отряд Елагина с боями вынужден был отступить в горы. Фашисты посчитали, что загнали партизан в ловушку и хотели неспешно закончить операцию, но Елагину удалось, оставив всё тяжёлое снаряжение и коней, перевести отряд по узким звериным тропам через горный хребет. Совершив ночной многокилометровый марш по горам, партизаны проскочили мимо карателей, вырвались из сжимавшихся клещей и растворились в лесах западной Боснии.

Не всем так повезло, как партизанам Елагина. Много отрядов было блокировано и уничтожено в те дни. Выполняя приказ Тито, уцелевшие партизанские соединения прорывались на запад. По замыслу Тито, именно западная Босния должна была стать главным районом сбора партизанских сил, местом, где начнётся возрождение югославской армии.

Всё лето прошло в жестоких боях. Елагин выполнял задачу, поставленную перед ним самим Тито, и пытался отвлечь на себя как можно больше сил противника, тем самым давая шанс другим партизанам быстрее продвинуться на запад и объединиться в крупную армию в районе Дрвара. У отряда Елагина не было постоянной базы, ему приходилось всё время менять местоположение, двигаться, уклоняясь от ударов противника, жалить его там, где тот не ожидал, и снова уходить в лес. Елагин понимал, что только высокая манёвренность и железный порядок могли обеспечить успешное выполнение задачи и спасти его отряд от разгрома. Тактика внезапных укусов и постоянного движения, по мысли Елагина, выматывала, дезориентировала врага, сковывала его действия и была наиболее успешна.

В конце августа, уходя от преследования немецких карателей, отряд Елагина двигался к горам. На пути лежало сербское село. Там Елагин хотел пополнить запасы, а потом, разделив отряд на три группы, отойти в горы. Для того чтобы выяснить обстановку, он отправил впереди себя разведчиков во главе с Деяном Ковачем. Те быстро вернулись, приведя с собой насмерть перепуганного мальчишку лет десяти.

– Нет больше села, – сообщил Деян.

– Как нет? – удивился Елагин.

– Сожгли село.

Елагин посмотрел на завёрнутого в шинель чумазого мальчишку: тот, вцепившись в кусок хлеба, мелко дрожал, и как загнанный волчонок, круглыми от ужаса глазами, разглядывал обступивших его партизан.

– Рано утром в село пришли усташи, дома грабили и поджигали, а жителей согнали… всех, мужчин, женщин и детей, в один сарай и сожгли, – сказал Деян. – В живых остался только этот паренёк. – Деян, пытаясь скрыть слёзы, отвернулся в сторону. – Там… там трупы обгорелые кругом… Взрослые, дети, даже младенцы…

Деян не выдержал: громко всхлипнул и, вытирая запястьем глаза, отошёл в сторону, чтобы уже никто не видел его слёз.

Елагин склонился над пареньком, погладил его по голове.

– Успокойся, тебя здесь никто не обидит, – сказал Елагин как можно мягче. – Тебя как зовут?

– Радко, – тихо ответил мальчишка.

– А родители где?

– Мамка, папка, сёстры, братики – все сгорели. Только я убежал… Они стреляли, но я убежал.

– Кто это они?

– Хорваты и русские.

– Русские? – не поверил Елагин.

– Да, русские, – подтвердил мальчишка.

К Елагину подошёл один из разведчиков.

– Они ушли всего часа три назад по дороге на север, – сказал он. – Идут медленно, с повозками награбленного. Мы можем перехватить их.

Елагин видел, что сейчас его бойцов занимало только одно – месть. И все ждали слова командира. Командир же должен был не столько прислушиваться к зову сердца, сколько подчиняться доводам разума. Разум же говорил, что усташи уходили на север, в противоположную от спасительных гор сторону, а это значило, что если сейчас броситься вдогонку за ними, шансов уйти от преследующих отряд немецких карателей будет совсем мало. А, значит, отряд ждёт гибель… Это с одной стороны, а с другой, если преступление окажется безнаказанным, то зачем они вообще воюют?!

Елагин оглянулся. Лица обступивших его партизан были более чем красноречивы.

– Первая и вторая рота во главе с Гораном идут через перевал. Задача: перехватить усташей и уничтожить, – приказал Елагин. – Я вместе с третьей ротой двигаюсь по дороге и перерезаю им пути отступления.

Елагин выдохнул: он всё ещё сомневался в своём решении, но отказаться от него уже было невозможно…

Горан постарался: партизаны успели вовремя и устроили засаду. Когда Елагин подоспел к месту боя, всё уже было кончено. Операция возмездия прошла более чем успешно. У партизан потерь не было, а отряд усташей был практически весь уничтожен. В плен попала только дюжина человек.

Горан подошёл к командиру.