Век серебра и стали

Да, Велимир был доволен собой. Особенно, когда получил подтверждение, что Сердце Анубиса все же доставят в город, что император (да будет он жив, здоров и могуч!) послал личное письмо с извинениями оскорбленному послу, а в довесок – чудесную табакерку из лучших ювелирных мастерских.

Гранд-губернатор прекрасно понимал свою роль в том, что они планировали. Не сопротивлялся – знал, что любая шестеренка должна крутиться в штатном режиме. До поры до времени.

Разве что, вдруг непонятно почему пронеслось в голове Велимира, ему не отведено никакой иной роли.

Гранд-губернатор вдохнул пьянящего весеннего воздуха – опять ощутил привкус соли на губах. Так, подумал Велимир, и захмелеть недолго.

– Велимир, – вдруг позвал его голос прямо за спиной.

Гранд-губернатор подпрыгнул.

– Ради лучезарного Ра! Вы с Парсонсом что, сговорились?! Или одну школу оканчивали?!

Голос не ответил, но Велимир всей кожей чувствовал, как Саргон за его спиной улыбнулся.

– Ты не боишься вызвать подозрений? – уточнил гранд-губернатор. – Мужик в странной маске и балахоне очень некстати выглядит вот прямо здесь и сейчас…

– За кого ты меня держишь? Я без маски и в обычной одежде, не переживай.

– Даже из любопытства поворачиваться не буду – уж кого-кого, а я тебя я видел во всех личинах.

– С каждым днем все чаще думаю, что это – большое упущение с моей стороны, – хмыкнул Саргон. – А вот Парсонс без маски не видел, и не стоит ему. Так что я скажу и уйду, а то твой врач чересчур уж шустрый. Я поговорил с ним.

– С кем? У меня, знаешь ли, голова и так трещит от забот, я тут вообще-то гранд-губернатриючу…

– Не хвастайся свой занятостью, – вздохнул Саргон. – В общем, с тем анубисатом. Из утренних новостей – точнее, его-то в новостях как раз не было, но ты понял. Как всегда, газетчики упускают самое важное. Ключевое, видимо, для всех нас.

– И?

– Мы пришли к некоему соглашению…

– Саргон?

Собеседник промолчал – молчанием этим дал понять, что услышал назревающий вопрос и готов ответить.

– Скажи мне честно, зачем тебе сдалось это Сердце Анубиса? С ним столько хлопот! А теперь еще этот треклятый анубисат… это все для эффектности? Для красоты? Ты скажи, я ведь тогда придумаю что-нибудь другое, куда менее…

– Когда собираешься открывать двери иного порядка, нужны соответствующие ключи, – пробубнил Саргон. – Я тебе, кажется, уже говорил утром. Но обсудим все ночью. Как обычно. Ты ведь помнишь?

– Забудешь о таком! Особенно, когда ради этого приходится пить эту мерзкую микстуру…

– Сам выбрал такой путь. В чем не могу тебя не поддержать.

– Сэр? – удивился подошедший мгновение спустя Парсонс, протягивая гранд-губернатору стакан. – Вы с кем-то говорили, сэр?

– О. Так, мысли вслух. Не обращай внимания, – Велимир всегда удивлялся умению Парсонса возникать из воздуха, а Саргона в этом воздухе растворятся.

Гранд-губернатор сделал глоток и выплюнул.

– Боги, Парсонс, что это за несусветная дрянь?!

– Охлажденный чай, сэр.

– Я же просил налить мне коньяку!

– Простите, сэр, но вам нельзя, сэр. После лекарства, сэр.

Сухое, смуглое лицо врача, как всегда, не выразило ни йоты эмоций.

– Ладно, проехали…

Гранд-губернатор поправил подолы черного пиджака с золотым скарабеем на спине – сам Велемир напоминал в нем огромного жука, – потом снял очки, протер глаза, подумал о ночной встрече и вновь взглянул на город.

Время шло, а он – приближался к цели.

– Кости его – серебро, плоть – золото, волосы – подлинный лазурит, – пробубнил гранд-губернатор и повторил, только молча, лишь шевеля губами в такт немых звуков, слишком тяжелых для реальности, слишком сокровенных.

Алексас, закатав рукава рубашки терракотового цвета с манжетами, дождался омнибуса – решил добраться до Собора Осириса в тесноте, да не в обиде, чтобы успеть вовремя. Транспорт трясло, как прокаженного. То ли лошади запьянели от весны, то ли кучер – запьянел, уже без лишних слов. Алексас погрузился в мысли. Пытался выкинуть из головы образ Луки, его сальную улыбку, но не мог – понимал, что тот задумал очередную мерзость. Оставалось только гадать, какую. Цирюльник боялся – не за себя, конечно, за Ану. Одним богам известно, что родится в голове фармацевта на этот раз.

Мысли оказались густыми, как предрассветный туман. Поэтому Алексас не почувствовал, как омнибус вдруг разогнался – слишком сильно для езды по Невскому. Лишь задним числом цирюльник понял, как запаниковали пассажиры. Когда они закричали, вынырнул из раздумий и выглянул в окно – поток воздуха хлыстал в лицо. Кони неслись на всех парах. Кучера на месте не было.

Омнибус трясло из стороны в сторону, горожане разбегались, чтобы не оказаться под колесами. Алексас прищурился – увидел впереди маленькое пятно, на поверку оказавшееся замерившим от страха мальчишкой-газетчиком.

– Боги! – верещал какой-то пассажир. – Боги, это конец! А я даже не брал с собой магический медальон!

Омнибус тряхнуло – Алексас чуть не завалился на чьи-то колени. Оглядел побелевшие, напуганные лица дам и господ, тяжело вздохнул.

– Ладно, – подумал цирюльник. – Это просто обстоятельства. Никуда от них не деться…

Алексас Оссмий сжал медальон, зажмурился, потом резко распахнул дверцу – пассажиры засуетились пуще прежнего. Упираясь руками в потолок, Алексас подошел к краю. Резко, чтобы не упасть, шагнул на лесенку, держась за металлические дуги-перила. Ветер бил в лицо, трепал кудри.

Снова невыносимая тряска – Алексас чуть не свалился на дорогу, отцепив руки и утратив равновесие, но вовремя успел снова схватиться за перила. Теперь упирался только одной ногой – вторая болталась. Чуть подтянувшись на руках, цирюльник занес свободную ногу на небольшой выступ у стенки, оторвал одну руку от дуги-перила и зацепился ей о рекламный щиток, который всегда вешали на корпус омнибуса. Алексас повторил то же самое со второй ногой, и так, шажок за шажком, добрался до козлов – закинул одну ногу, вцепился рукой и запрыгнул за секунду то того, как кони заржали, подались чуть в сторону и тряхнули омнибус.

Свалившийся на козлы цирюльник перво-наперво глянул вперед – мальчишка все еще стоял, теперь совсем близко. Алексас нащупал вожжи, схватил их, стараясь не свалиться и, кое-как усевшись, натянул мощными руками.

Не успел – кони брыкнулись, резко затормозив. Цирюльник полетел вперед, прямо на мальчишку – расставил руки, чтобы схватить его, и, ударившись о мостовую, скатился в сторону, вцепившись в газетчика. Кони пронеслись еще чуть вперед, только потом неспешно затормозили. Мгновение – сбили бы паренька.

Пассажиры, побелевшие сильнее прежнего, поочередно вываливались из омнибуса: кряхтели, ругались и стонали. Алексас перевернулся на спину, разомкнул руки и тяжело задышал, сверля взглядом небо. Чуть опустил голову набок – увидел часто моргающего мальчишку, лежавшего рядом.

Голова слегка гудела. Цирюльник чувствовал ссадины и кровь на левом виске. Искренне радовался, что не может ее увидеть – зато видел, как испачкалась рубашка. К одежде Алексас всегда походил осмысленно, был, как издевательски говорил Виктор, «недопижоном».

– Господин? – мальчишка вдруг пришел в себя, принявшись расталкивать Алексаса. – Господин, вы живы?!

– Даже не знаю, что тебе ответить. Какой вариант больше нравится? – вздохнул Алексас, приподнимаясь на локтях.

– Господин! – завизжал мальчишка. – У вас кровь на голове! Давайте я…

Газетчик полез в карман за платком, но цирюльник остановил его.