Пионерская правда

– Ц-сссс! – повторив за Матерью жест Оме?рты.

Но Мать было сложно подкупить такими дурацкими играми в тайны-заману?хи, и Она, расхохотавшись, едко уточнила: – Что «ц-сс»? Це, как Отец? или с-с, как SS?!

– Це, как Отец!

– А SS? – решила проверить Мать сыновнюю осведомлённость.

– А SS – это вообще? не Кэ-Пэ-эС-э?С! – вякнул он.

– 'От нагле?ц! Умный, тоже мне, вы?искался! Хотя, конечно, пра?льно говоришь. – Она вальяжно откинулась на спинку стула. – В о?бщем, как говорится в таких слу?чаях, ты, ка?к всегда, пра?в! Как и Папаша твой, член КПСС, такой же ха?м, как и ты?. Аппара?тчик ЦеКа?. Хоть и интеллиге?нтный.

– Какой ещё аппара?тик? У Папы аппара?тик?

– Не аппара?тик, а аппара?тчик. Чик-чирик. Рабо?тает там. В Центра?льном комите?те Коммунистической партии Советского Союза[23 - ЦК КПСС – центральный орган управления КПСС в Советском Союзе согласно уставу КПСС и принципу демократического централизма.], – и, подумав с улыбкой, Она прибавила:

– Но и аппара?тик имеет свой собственный, не без э?того. Ха-ха!

– Личный? Рабо?тает там? – с умным видом уточнил Буратинка, и не подозревая всю глубину полисемантики.

– А ка?к же! Ещё как работает! – хохотнула Мать. – Но и мой, в каком-то смысле. Совсем даже в неплохом смысле. – А мой?! – заволновался Буратинка.

– А у тебя сво?й аппаратик! – улыбнулась Она. – А будет ещё лучше! Ты же – отцов сын! – с напускной гордостью за него произнесла Она и ехидно улыбнулась.

Он немного успокоился и почесал затылок:

– Нет, Мать, ну мы пра?вильно поступа?ем? Ты скажи! – примирительно и даже заискивающе посмотрел он на Неё, понимая всю важность прерванной ранее темы.

– Сын, я не знаю… Ты помнишь, что? я тебе говорила? – грустно отвечала Она, устало опустив плечи.

– Когда? – потерялся он.

– Э-эх! Да ничего ты не помнишь.

– Расскажи. Я помню, что мы говорили, а о чём – ваще? забыл. Ты хотя б напомнила бы. Тогда бы и поговорили заодно, – робко пролепетал он.

– Не?чего разговаривать! Спа?ть иди!

– Ну скажи-и!

– Да то?! То, что их туда на?до отправить, на эту войну?! – в этот момент откровенности с сыном из Неё выплёскивалась злая досада, которую обычно Она умела сдерживать в себе и тем более не показывать на людях.

– Зачем? Они провинились в чём-то?

– Да нет… Хотя. Не знаю! Ладно. Оставь. Говорю – не разобраться сейчас в этом всё равно. Но чтобы ещё больше не провинились, и чтобы у нас на территории, в на?шей стране, своих военных операций не вели, пусть лучше туда? идут и та?м вот и вою?ют. Всё!

– Ну Ма-ам, расскажи, а-а?

– Всё, я сказала! Чай допива?й и спа?ть иди! Не ночны?е темы! Я то?же сейчас уже пойду? ложиться. Спокойной ночи.

Сын, загруженный всплывшими вопросами, понуро поплёлся восвояси в детскую, шаркая тапками, надоедливо цеплявшими задниками подметавшие паркет широкие штанины байковой пижамы.

– Фо?ртку закро?й! Я открывала на проветраж там у тебя, – бросила Она напоследок ему в спину.

– Ла-адно, – вяло отмахнулся он в пустоту.

– И проверь, все? ли му?хи вылетели в фо?ртку! – шутливо настаивала Мать, хоть за окном и стоял тугой февраль.

– Какие это ещё?!.. Му?хи какие-то… – хоть пока и на ногах, но уже плывя в подкатившей внезапно дрёме, пробурчал он себе под нос.

– Це-це-це! Цекату?хи! Позолоченные брюхи! Те, которые с рынка-базара,[24 - Чуковский К. Муха-цокотуха.] – звонко донеслось ему вослед.

– А ЦеКа?-а?! – зловредно продемонстрировал он напоследок всю серьёзность своего отношения к важнейшему вопросу современности. Чтоб зна?ла, что он и засыпа?ть будет – не отстанет говорить об Отце!

А Мать сразу же вернула ему то, за чем он, собственно, и приходил:

– А вот ЦК, дружочек, Цэ-Ка? на мухи-цокоту?хи и на прочих базарных баб, Коля и прове?рит, Отец твой, – лично и собственнору?чно! И если потре?буется, то кого надо вы?гонит!

– Кого?-о? – не унимался Боец, отстреливаясь уже из детской, закрыв фортку и забираясь под одеяло с ногами.

– Кого-кого! Кого на?до, того и вы?гонит! Му?х выгонит!

– Все?-ех? – уже сомкнув глаза и засыпая в темноте, кричал он куда-то или только думал, что кричит Матери далеко на кухню свой, как ему казалось, умный, искромётный издевательский вопрос, – а на самом деле уже что-то неясно бурчал, вяло шевеля губёшками, и уже не слышал, а только видел во сне материн ответ:

– Если придётся и если твой Отец сам посчитает нужным выгнать всех, то выгонит все?х! Да?же не сомнева?йся! А созвездие Мухи вообще с территории СССР не видно!

– Из ЦэКа?-а?

– Из ЦК!

– А Кэ-Пэ-эС-э-эС?

– Из ЦК КПСС! – долетело напоследок с кухни. – Именно отту?да!

А может быть, и наяву.

Ребята-октябрята были самым дружным народом в отряде. Держались они всегда стайкой: петь так петь, играть так играть. Даже рёву задавали они и то не поодиночке, а сразу целым хором, как это было на днях, когда их не взяли на экскурсию в горы.

    Аркадий Гайдар «Военная тайна»

* * *

Дениска возвращался из школы, уныло-тяжело болтая набитым учебниками и тетрадками портфелем и лелея мечту пожрать дома, да и скорее завалиться спать. А ещё он вспоминал, как в последнее воскресенье они с пятилетней сестрёнкой бегали босиком по раскалённому на солнце асфальту и по вагонам метро, догнав аж до самого центрального «Детского мира», а там до судорог студили ноги о мраморные плиты и завистливо пялились на игрушки на магазинных полках. «А-а-а, ещё эти уро-оки… Да ну их! Вечером сделаю!» – он почесался и мысленно отмахнулся от промелькнувшей и лишь слегонца задевшей его совесть своим крылом неизбежной необходимости выполнять домашнее задание, которая порой из-за его ученической безала?берности застигала его врасплох целыми авра?лами двоек и троек, требовавших срочного исправления перед концом четверти.

Когда на восьмом этаже автоматические двери лифта открылись, он лениво вывалился из кабины и, сонно глядя себе по?д ноги, машинально поплёлся в сторону квартирной двери. Вдруг он отчего-то внезапно поднял свою бу?йну голову и встретился взглядом с Отцом, вероятно, навещавшим сегодня Мать после своего долгого командировочного отсутствия и теперь вновь уезжавшим на работу.

– Ты у на?с был?! Ого?! – на его лице вспыхнула неподдельная радость.

– Не твоё де?ло. Пое?хали! – отрезал Отец грубовато – грешок, водившийся за Ним в те минуты, когда Он торопился передать сыну что-то крайне важное.