Ab igne ignem

– Сейчас все пройдет, пусть немного посидит, – шепнула она Вале и аккуратно собрала чемоданчик. – Давление подскочило, должно быть, из-за жары.

Разве проблема в жаре? Нет, жара не виновата, она – лишь фон, усиливающий его страдания.

Укол, в который он не верил, подействовал на удивление быстро. Круглов на глазах приходил в себя. Боль неохотно отпускала его. С лица сходила багровая маска.

– Света, что со мной? – тяжело выдавил Круглов и со стоном выпрямился в кресле.

– Дмитрий Иванович, зачем вы так делаете?! – отчаянно прикрикнула Света, чувствуя, что власть на время перешла к ней. – Вам пока нельзя двигаться. Посидите хотя бы пару минут спокойно. А потом отправляйтесь домой, постарайтесь поспать.

– Что ты…, – криво улыбнулся Круглов. – У меня много работы…

– Сегодня больше никакой работы, – непреклонно отрезала Света. – Я, как врач, не позволю вам оставаться здесь больше ни минуты. Валя, вызывайте машину! Пусть Дмитрия Ивановича отвезут домой.

Работа и так отняла у него жизнь. Он отдал себя ей без остатка, в обмен на что? На призрачное счастье, которое так и не пришло? Он не сумел себя реализовать, оставить след, как мечтал – к чему все пережитое, если через месяц после его смерти о нем никто и не вспомнит?

Он устало и обреченно махнул рукой, сдался и показал, что спорить не намерен. Валя неловко потопталась рядом, обиженно пожала плечами и вернулась к себе. Из-за приоткрытой двери кабинета было слышно, как она по внутреннему телефону вызывает директорскую машину.

– Со мной такое впервые, – признался Круглов.

Он смотрел на врача, как завороженный, и думал – вот счастливый человек, который живет в своем уютном мирке. Ей тяжело, видно же, как тяжело ей жить, не хватает хронически денег, не исполняются многие мечты, но она все же счастливый человек, знающий точно, как, ради чего и ради кого следует жить.

Он улыбнулся, и его улыбка вышла неестественной, как и все то, что он делал в последнее время. Она глупо смотрелась на его изможденном лице. Но Света все поняла и ободряюще улыбнулась в ответ. О чем она думает, что знает? Сколько повидала таких, как он? Круглов смотрел на маленькую, невзрачную женщину, скромную серую мышь, днями скрывавшуюся в своем кабинетике, и вдруг ощутил, какой великой силой способна обладать она в иные мгновения жизни. И с ужасом подумал, что, должно быть, ей ничего не стоило сейчас, безо всяких последующих подозрений, отправить его на тот свет. Эта мысль очень напугала его. Он стал припоминать, не причинял ли Свете каких-нибудь обид, но так и не успел ничего вспомнить, вернулась Валя.

– Машина подошла, – тихо сообщила, словно директор спал, и она боялась его разбудить.

– Ну что ты там все шепчешь, Валя! – раздраженно вскрикнул Круглов. – Будто я уже умер! Ступай, через минуту спущусь.

– Я вас провожу? – с настойчивостью предложила Света, но директор от нее нетерпеливо отмахнулся.

– Спасибо, я сам.

Вниз, к машине Круглов спустился самостоятельно. Лишь преданная Валя легкой тенью сопровождала его, двигаясь по широкой истершейся лестнице в паре шагов позади. Иногда директор недовольно оборачивался и приказывал ей вернуться в кабинет, порой, угрожая увольнением, но Валя не слушалась его, не верила угрозам и упрямо следовала за ним.

– Сегодня меня не будет, – сказал он ей, усаживаясь на заднее сиденье подкатившей к дверям черной служебной иномарки. – Со всеми вопросами пусть обращаются к главному инженеру.

Валя кивнула. Она вернулась в здание только тогда, когда директорская машина скрылась за заводскими воротами.

Разве спасение было в этом? Нельзя просто укатить от смерти на дорогом автомобиле.

В машине тоже было душно. Директор никогда не садился на переднее сиденье: не только из-за традиций и соображений безопасности, но и из-за своей комплекции. Круглов равнодушно смотрел сквозь окно на пробегающие мимо улицы. Вновь разболелась голова. Теперь боль была легче, чем раньше, но все равно сводила с ума. От нее пересохло в горле и захотелось пить. Компактного бара в салоне автомобиля не было, и Круглов приказал водителю притормозить у ближайшего магазина и купить ему бутылку охлажденной минеральной воды.

Время – убийца, и немой, неподкупный свидетель тому – часы, ведь не минуты пролетают, а тает его жизнь. Тик-так, тик-так, и он еще на шаг, на два, на три приблизился к концу своего пути.

Мобильник ожил и завибрировал, едва машина отъехала от магазина. Круглов недовольно поморщился, вытащил из внутреннего кармана пиджака смартфон, посмотрел на экран. Номер, с которого звонили, не определился. Может, мошенники? В последнее время их много развелось. Поколебавшись, Круглов решил ответить на незнакомый вызов.

– Слушаю.

– Как ты себя чувствуешь? – голос звонившего был ему незнаком. – Голова не болит?

– Кто это? – растерялся Круглов.

– Это я, твоя смерть, – в динамике заскрежетал неприятный смех. – А может, твоя жизнь? Решать тебе.

– Что за глупые шутки?! Вам больше заняться нечем?! – задыхаясь от гнева, проревел Круглов и нервно отключил неизвестного абонента.

Не прошло и минуты, как телефон вновь завибрировал. И снова звонил неизвестный абонент. Круглов чертыхнулся, но, подумав, ответил.

– Слушаю.

– Ай-ай-ай, как нехорошо, как невежливо бросать трубку, не закончив разговор, – ответил ему все тот же голос. – Неужели тебе совсем не хочется узнать, кто я такой и зачем тебе звоню?

– Очень хочется, чтобы потом сдать вас в полицию!

– Не надо грубить! Иначе мы рискуем не договориться.

– Договориться? О чем это вы? Не понимаю, – теряя терпение, прорычал в трубку Круглов.

– О плате, – спокойно ответили ему.

– О плате? Какой еще плате? Электронной? Ничего не понимаю…

– О твоей плате за твою жизнь. Я предлагаю тебе купить у меня жизнь. По-моему, это очень ценный товар. Я продавец, ты – покупатель.

– Что за бред?! – вскипел Круглов, переходя на «ты». – Какой еще товар, какая жизнь? Ты в своем уме? Ты хоть знаешь, кому звонишь, сволочь? Короче, так: или ты немедленно положишь трубку и забудешь навсегда мой номер, или…

– Или ты умрешь, – с ледяным спокойствием закончил начатую им фразу незнакомец. – Неужели ты еще не понял, что произошло?

– Что? О чем это ты? – голос Круглова предательски дрогнул.

– Неужели ты ничего не чувствуешь? Не может этого быть. Подожди, дай догадаюсь. Так, так, так… Ага! Наверное, у тебя сейчас сильно болит голова? Да, конечно, она болит, еще как болит, нет, она не просто болит, а раскалывается от адской боли. И давление скачет, как бешеное, туда-сюда, туда-сюда… Ох, не завидую же я тебе. Погоди-погоди, дай еще догадаюсь. Ага! Наверное, сегодня ты едва не побывал на том свете? Ты уже видел тоннель? Нет, еще не видел? Обязательно увидишь. Все видят. Молчишь? Почему ты молчишь? Не пугай меня, – пугающий смех раздался в трубке. – Прости, это же я напугал тебя. Не волнуйся, хоть ты и был близок к смерти, но ты бы все равно не умер, потому что твой час еще не настал. Но он настанет, обязательно настанет, как у всех нас. Вопрос только в том – когда это произойдет? Каждый ведь хочет, чтобы его последний час не настал никогда, или как можно дольше не наставал, а как настал бы, то чтобы это было безболезненно и незаметно, во сне и сразу, чтобы не мучиться. Ты тоже хочешь, чтобы было именно так, тихо и спокойно? Знаю, что хочешь. Поэтому тебе сейчас так страшно, тебя пугает твоя боль. Ты прав, если думаешь, что она появилась не просто так. Ее принес тебе я, а как я это сделал, расскажу тебе позже. Если ты сам, конечно, захочешь об этом узнать. Ну а пока насыщайся страхом и болью и не пытайся с ними бороться, просто смирись и жди моего звонка, потому что твоя битва уже проиграна. Скоро ты отправишься к праотцам.

– Что ты мелешь? Какая еще битва? Что я проиграл? Ничего я не проигрывал! Не играю я ни в какие игры!

– А это и не игра. Считай, что это гонка. Гонка со смертью.

Голос пропал. На смену ему пришли нудные короткие гудки. Остаток пути до дома Круглов провел в тягостном молчании. Он смотрел в окно и пытался прогнать назойливые мысли о неприятном и непонятном звонке, но они не собирались его покидать…

***

У ворот Круглова встретила жена Тамара. Ей позвонила предупредительная Валя и сообщила о случившемся.

– Все нормально, я отлично себя чувствую, – скривил губы в фальшивой улыбке Круглов, заметив тревогу на лице супруги.

Он отпустил водителя, велев утром заехать за ним, как обычно, в шесть тридцать. Затем, подчинившись жене, подхватившей его под локоть, направился в дом. Отчего-то они пошли не по широкой, заасфальтированной дорожке, прямо ведущей к порогу и более короткой, а по соседней, выгнутой дугой, узкой и вымощенной красным, декоративным булыжником тропе. Круглов то и дело оступался, с виноватым видом наступая на бархатный газон – предмет гордости Тамары. Она недовольно хмурилась, замечая это, но молчала и помогала мужу вернуться на дорожку.

Дом Кругловых был под стать владельцу – такой же большой, крупный, без архитектурных изысков и выдумки, обычная кирпичная коробка в три этажа, мощная, будто крепость, сходство с которой придавал парапет на крыше – по периметру она смотрела в небо «кремлевскими» зубьями. Особняки по соседству были более изысканы, но Круглову нравился его дом, строить который он начал много лет назад, когда не был еще директором завода, не видел будущего и старался урвать все, что подносила ему судьба. Он любил свою крепость и не обращал внимания на насмешки и советы соседей.

Ему было плевать, как выглядит его дом снаружи, как выглядит он в глазах соседей, главное, что внутри ему было уютно и удобно, там он чувствовал себя в родной стихии и твердо знал, что дело не в облике.